Часть первая.
Гладкошерстная, небольшая собачонка Жулька, была скорей всего, беспородной дамой. Возможно кто-то из дальних родственников принадлежал к роду такс или других гладкошерстных. Но Жулька об этом не знала. На всю свою собачью жизнь она запомнила как грубая человеческая рука ухватив ее за загривок, немилосердно вышвырнула из теплого, мирно урчащего нутра какого-то доброго зверя.
Совершив неожиданный, незапланированный полет, Жулька мягко приземлилась в грязь придорожной канавы. А урчащее, совершенно не страшной чудовище, мигнув красными огоньками, побежало дальше по ночной, пустынной дороге. В первую секунду Жулька не понимая что происходит, мгновенно вырвалась из грязевого плена и выскочила на дорогу. Она несколько минут, высунув язык, бежала следом за другом, которым считала сбежавшее, остро пахнущее существо. Жулька поначалу не почувствовала боли в ободранной лапке. Боль была где-то внутри нее. Она волнами поднималась откуда-то из глубины ее существа, приливая к сердцу. Усевшись на дороге, Жулька завыла, подняв голову к небу. Она была совсем одна в незнакомой местности, брошенная на произвол немилосердной судьбы. Вернее - выброшенной. Грубо и безжалостно выкинутой из окна "девятки" сильной, хозяйской рукой. Но за что? Неужели только потому, что отцом ее, по недосмотру хозяина, стал беспородный дворовый пес Егерь, что жил неподалеку от роскошной дачи Жулькиного хозяина. Жулька не помнила своих братьев и сестер, копошившихся рядом, под теплым боком их матери. Не могла помнить и тревожный голос, глухо бормочущий у ее уха. -"Ох, горе-то какое! И что я хозяину скажу, когда приедет. Хотя гуляла ты, Матильда при нем. А виноват все равно я буду". Слушая этот голос, Жулька усердно сосала материнское молоко, опасаясь одного лишь. Чтобы ее сестра или брат не оттолкнули и не овладели теплым, вкусным соском матери. В первую же ночь своего существования, уснув в теплом щенячьем клубке, Жулька проснулась в полном одиночестве. Она лежала в конуре замерзшая и громко скулила. Но вскоре появилась ее мать и облизав крохотное тельце, свернулась вокруг него горячим клубком. О том, что у Жульки были братья и сестры, она быстро позабыла. Позабыла об этом и мать Жульки. Сторож богатой дачи директора КОПТОРГа, унес новорожденных щенков куда-то в сторону небольшой речушки. Справедливо предположив, что умная Матильда породы "Русский спаниель", будет искать щенков, он решил до возвращения хозяина из заграничной поездки, оставить одного из них. "Отдаст кому-нибудь из соседей, дачу сторожить"- решил сторож. Старик был подслеповат и не заметил, что оставил сучку, вместо запланированного кобелька. Жульке было уже около двух месяцев, когда на дачу нагрянул хозяин. Он прибыл с женой, капризной дамой средних лет и сыном Захаром. Мальчику исполнилось двенадцать. Несмотря на упорные попытки родителей, окончательно и бесповоротно испортить ребенка, Захар все еще оставался обыкновенным мальчишкой восьмидесятых.
Не было еще в то время элитных школ для "золотых"детей. И хотя родители таких, как Захар, предпочитали бы учить своих отпрысков отдельно от остального "быдла", Советская власть, хоть уже и покачивалась, но все еще крепко держалась на ногах. И все еще призывала таких, как отец Захара к ответу. А иногда даже и к уголовной ответственности. В России появились первые иномарки. Директор КОПТОРГа держал свои сбережения в таком месте, куда бы не догадался заглянуть самый опытный опер. Денег на иномарку у отца Захара хватало. И даже с излишком. Но он выжидал более удобного момента. Опасно было в данной ситуации доставать кубышку из схрона.
Можно было при существующих законах, вполне поплатиться свободой.
Захар, прибыв с отцом на дачу, выпрыгнул из машины и побежал во двор первым поздороваться с дедом Егором, сторожем и своим тайным другом.
Из будки, с радостным лаем, под ноги мальчику бросилась Матильда. Захар присев на корточки, ласково гладил собаку и весело смеялся. Стояла середина августа. До школы было еще целых две недели. Погода стояла отличная. Вполне хватало времени для купания и рыбалки. "А это еще что за урод? - прозвучал над головой мальчика грозный голос его отца. С удивлением подняв глаза и проследив за направлением отцовской руки, Захар увидел выползающего из будки Матильды, черно рыжего щеночка. "Ой, какой классный! - мальчик подхватил щенка и прижав к груди, громко чмокнул того в мокрый, пахнущий молоком нос. Позади громко взвизгнула мать Захара "Сынок, ты что, с ума сошел? Немедленно брось эту гадость!" Мать подошла вплотную к онемевшему от удивления сыну и тыча холеным пальцем в сторону щенка, брезгливо зашипела -" Выкинь это! Он же беспородный. Глистатый наверное и блохастый".
Дальше последовал крупный разговор отца со сторожем дедом Егором.
Старик попытался было робко напомнить хозяину то обстоятельство, что Матильда огулялась при нем, хозяине, без ведома деда Егора.
Но взбешенный директор так наорал на беднягу, что дед, хватаясь за сердце, поспешил убраться со двора подальше. Захар, прижимая к груди щенка, все это время просидел за будкой Матильды, с ужасом вслушиваясь в разъяренный голос отца.
-"Захар, а ну подь сюда- позвал отец - и убдюдище это беспородное сюда неси".
Мальчик, осторожно опустив щенка в густую траву, медленно приблизился к отцу. Он предстал перед разъяренным папашей с упрямо сжатыми губами. Не поднимая глаз, чтобы не показать отцу всю свою непокорность, ребенок молча выслушал отцовское решение -"Шавку эту отдай сам кому-нибудь. Не отдашь, я лично ему башку отверну. А тебе, сопляк, пора мужчиной становиться. Хозяином этой жизни, как твой отец. И не смей больше всякую мерзость в руки брать". Отец величественно, насколько позволяло его заплывшее жиром тело, удалился в дачный, роскошный дом следом за женой. Захар, подняв на руки повизгивающего щенка, вышел за ворота ограды. Он долго бродил по поселку, пытаясь пристроить двухмесячного симпатягу щеночка. Некоторые из обитателей дач, отмахивались сразу. Другие, заглянув под хвостик собачке, разочарованно причитали, что если бы кобелек, а то сучка...Ближе к вечеру, Захар с тремя лучшими друзьями ровесниками, отнесли щенка на заброшенную дачку в конце поселка. Здесь они, в крохотной баньке устроили для него временное жилье. Мальчишки договорились, что будут до самой школы, по очереди приходить сюда, чтобы кормить собачку. Мальчики так и делали. Днями они, убегая на озеро, брали Жульку с собой. На ночь уносили в баньку. Кормили всем, что удавалось стащить из дома. По ночам Жулька скучала и подолгу плакала, взлаивая и подвывая. Но через неделю привыкла обходиться без матери.
К началу учебного года, мальчишки разъехались по своим домам и квартирам.
В поселке оставались зимовать всего три - четыре пожилых старика. Из тех, кому идти было некуда. Они давно уже жили здесь в качестве бессменных сторожей у богатых хозяев. Егор, бывший в курсе Захаровой тайны, вызвался присматривать за Жулькой. Дождавшись, пока ляжет снег, Егор переселил Жульку в опустевшую будку Матильды. Ту хозяева увезли с собой. Намечалась запланированная вязка Матильды с чистокровным спаниелем из соседнего района. Хозяева знали, что такое мероприятие принесет им неплохой доход. Чистокровные щенки русского спаниеля, хорошо продавались. Дед Егор имел в собственности старенький, раздолбанный "Запорожец". Отправляясь в город за продуктами, старик часто брал Жульку с собой. Собачка настолько привыкла к машине, что считала ту чем-то вроде живого существа, вроде друга. Быстро прокатилась зима. А ближе к весне, повзрослевшая, возмужавшая собака почувствовала в себе что-то неладное. Ее все время тянуло из дома. Что-то непонятное, томительное гнало Жульку со двора. Чему положено было природой, то и свершилось. Жулька встретила свою первую любовь в образе беспородного, полудикого пса из тех, кого выбрасывают дачники, уезжая осенью в свои теплые городские квартиры. А спустя еще пару недель, на дачу нагрянул хозяин. Обычно он приезжал на своей "девятке" после того, как сын заканчивал школу. Но на этот раз, директор КООПТОРГа, прибыл один и на неделю раньше обычного срока. Растерявшийся Егор, не успел отвести Жульку в баньку. Ту, где прятали ее когда-то дети, спасая от гнева высокомерного папаши Захара.
Жулька выскочив из будки Матильды, залилась звонким лаем, потешно прыгая вокруг ног раздобревшего хозяина дачи. Узнал тот бывшего щенка или нет, но он с силой поддел носком ботинка под зад собачонки, отшвырнув ее в сторону -"Что это ты, старый, сам нюх потерял, что шавку тут завел? - обратился он к поникшему старику. - Убрать с моего двора немедленно" Егор, не возражая хозяину, отозвал собаку и вышел вместе с ней со двора. Он отвел ее в конец поселка и накрепко подпер колом баньку, в которую запер Жульку. Но ночью кто-то, из близко живущих соседей, не выдержав тоскливого воя плененной Жульки, выпустил ту на свободу.
Каково же было недоумение и злость хозяина, когда наутро, он увидел собаку, лежащей под его машиной -"Вот тварь, пришибу! А тебя - обратился он к Егору - выкину, как эту шавку на улицу. Подыхай на помойке, старый алкаш"
Дед Егор являлся дальним родственником хозяина. В 70 лет схоронив жену, он запил по черному. Его единственная дочь, сама уже мать троих мальчишек, долго с отцом ге церемонилась. Она уговорила родителя подписать дарственную на квартиру ее старшему сыну, внуку деда Егора. А когда соответствующие бумаги были заполнены, благодарная дочурка, просто вышвырнула пьющего старика на улицу.
Но, наслушавшись упреков от соседей и знакомых, сумела каким -то образом пристроить отца в бессменные сторожа к своему троюродному дяде на дачу. Этим дядей и был директор КООПТОРГа. Дед Егор давно уже "завязал" с алкоголем. Целый месяц жизни среди бомжей на улице, отрезвил его мозг. Боясь снова быть отвергнутым родными, дед Егор держался за свое место, как черт за праведную душу. И вот сейчас он, не поднимая глаз, униженно кланяясь хозяину, бормотал извинения и заверения, что собаки сегодня же не будет в поселке. -"Сиди уже, старый болван. Я сам ее увезу. А ты, если проболтаешься Захарке, то точно на помойке жизнь свою никчемную закончишь". Вечером, отправляясь домой в город, до которого было километров 70, хозяин приказал Егору, посадить Жульку в машину. Егор, подстелив на заднее сидение "девятки" кусок войлока, усадил послушную Жульку в машину. Собака не выказала никакого беспокойства. К запахам машин она привыкла. К Егору - тем более. Но когда за руль сел человек, больно пнувший ее накануне, Жулька недовольно заворчала. -"Свои, Жулька, свои. Не бойся" - послышался за окном успокаивающий голос деда Егора. Подчиняясь ему, собака замолчала и вскоре уснула, покачиваясь на мягких рессорах. Собака не могла видеть, как ее бывший друг и хозяин дед Егор, смахнув со щеки мутную слезинку, тайно перекрестил удаляющийся автомобиль.
На полпути, когда солнце уже скрылось за горизонтом, хозяин на минутку приостановил машину. Он перегнулся через сидение и ухватив Жульку за шиворот, выкинул ее на пустынную дорогу. На отчаянный вой собаки, откликнулись псы из небольшой деревеньки, расположенной неподалеку от дороги. Жулька прислушалась. Хвост ее заранее подобострастно забил по плотному полотну дороги. Вскочив на ноги, Жулька побежала в сторону собачьих голосов. Туда, где в ночной темноте, едва угадывались крошечные точки огоньков. На подступах к небольшому селу, путь собаке преградил длинный забор из редко приколоченных досок. Жулька свободно проскользнула внутрь ограды. Туда, где так вкусно пахло животными и каким-то варевом. Принюхиваясь, собака проследовала к небольшому домику, который на фоне длинных строений, выглядело совсем маленьким. В единственном окошечке ярко горел свет. Из приоткрытой форточки пахло так, что у Жульки больно заурчало в голодном желудке. "Ауууууу, Авв, авв"- пронеслось над тихими окрестностями. Жулька взвывала и подлаивала, не заботясь о том, что этим может накликать на себя беду. Слишком уж требовательно урчало в животе, слишком больно грыз внутренности беременной сучки, проклятый голод. Дверь сторожки распахнулась и на низенькое крыльцо из теплого нутра домика, ступил высокий старик.-Ты чего это тут базлаешь? Что тебе надо, бедолага? Видать отощал совсем, коли страх потерял" - старик вернувшись в сторожку, вынес в небольшой кастрюльке одуряюще пахнущее варево. "На ко, вот на доски тут. Не дам же я тебе в своей посудине. Ты хоть и Божья тварь, а все ж, под хвостом своим лижешь, порода ваша така!"
Старик вывалил содержимое кастрюльки на нижнюю ступеньку крыльца. Жулька, позабыв всякую осторожность, жадно накинулась на еду. Утром, рассмотрев спящую на крыльце собаку, старик разочарованно присвистнул -"Эх ма, сучка! Вот уж незадача. Ну ладно, живи, что поделаешь. Все Божья тварь рядом будет, мой-то Полкаша, от старости помер. Скукотно тут одному и дома тоска заедает. Старуху схоронил. Дети разъехались, да и что им тута делать в деревне-то"- разглагольствовал сторож, поглаживая Жульку. Та, закрыв глаза от счастья, перевернулась на спину, подставляя старику голый животик. - "По моему, ты с пополнением, мать - Грядки-то вон набухли. Беда, да и только. Здесь вон и без твоего выводка целая свора беспризор бегает. Плодятся как хотят. Раньше хозяева смотрели за собаками. А сейчас некому. Многие уехали, побросали своих животин. А я так думаю, Жучка, что не по Божески это. Взял на себя заботу о животине, так и держи ее. Ведь душа в ней тоже живая. "Жулька слушала ровно текущую речь старика с полным одобрением. Лишь на слове "Жучка" радостно вильнула хвостом. "Ну вот и познакомились. Я дед Гаврила, если что. А ты - Жучка. У нас тут и Люси есть, и Мики. А нормальные собачьи клички, позабыли люди" Жизнь Жульки после встречи со сторожем конюшни дедом Гаврилой, почти не изменилась. А по мнению Жульки, так стала еще лучше. Богатые хоромы директора КООПТОРГа для собаки казались чем-то враждебным и бесполезным. То ли дело, сторожка Гаврилы. Уютная, пропахшая запахами конской упряжи и вкусным супчиком, каким кормил дед Жульку. И кони, которых Жулька увидела впервые, несмотря на свои устрашающие размеры, внушали умной собаке только восхищение. Жулька помогала сторожу выгонять лошадей по утрам в поле. Стояла та золотая пора, когда весенне-полевые работы в колхозе уже закончились, а сенокос еще не наступил. Лошади отдыхали. Лишь изредка кто-нибудь из колхозников, с разрешения председателя, брал лошадь для личных нужд. Председатель колхоза считал, что летом для ухода за лошадьми хватит и одного сторожа и конюха в одном лице. Пасутся кони сами, сами воду для питья находят в ближайшей речушке. Зимой — другое дело. И корма по кормушкам разнести надо, и почистить за лошадьми, и самих лошадей обиходить, почистить надо. Штатного конюха, молодого и здорового, на летнее время, председатель перевел на другую, более важную, по его мнению, работу. Жулька с радостным лаем бегала среди мирно пасущихся животных. Она то возвращалась на конюшню полакать супчика из новенькой плошки, то снова убегала в луга, где паслись стреноженные животные. Мудрые кони, привыкшие с рождения к людям и другим животным, Жульку не пугались. Ближе к вечеру, они возвращались в конюшню, где их ждали порции овса в кормушках. Жулька, гордо сопровождающая колхозный табун, чувствовала себя настоящей хозяйкой этих сильных и красивых животных. Собачья беременность длится не более 70 дней. Прошло уже полтора месяца, как Жулька обрела новую "прописку" и нового хозяина.
В начале июля, Жулька почувствовав тревогу и неосознанное желание спрятаться подальше от глаз. Она вырыла под крыльцом уютную ямку. Стащила у деда из сторожки старый половичок. Зачем он ей понадобился, Жулька едва ли могла ответить. Даже на своем, собачьем языке. Просто знала откуда-то, что так нужно.
Забравшись в свое логово, Жулька произвела на свет четырех щенков. Все они взяли окрас обоих родителей. Черно - карие в Жульку. Но желтые пятна над глазами им достались от отца. Утром, услышав щенячий писк под крыльцом, дед Гаврила расстроился не на шутку. -"Ох, не люблю я этого. - Грех на душу под старость лет брать. Но делать нечего. Иди ка, мать Жучка ко мне. Ну иди, иди не бойсь. Считать не умеешь. Даст Бог не заметишь. "- Гаврила вытащил упирающуюся Жульку из под ступеньки крыльца -"Пойдем, покормлю бедолагу, тебя"- он запер собаку в своей каморке, предварительно подсунув к ней полную миску отварных макарон сдобренных свиной тушенкой. Давно Жульку не баловали таким обедом. На время позабыв о спящих детях, Жулька принялась торопливо глотать угощение.
Во дворе заскулили щенки. Жулька бросившись к двери, поняла что та заперта. Она выла и скребла когтями доски двери. И под этот вой, старик торопливо уходил от ворот конюшни, унося троих щенков, завернутых в кусок мешковины.В норе Жульки он оставил самого крупного кобелька. Добежав до выгребной ямы коровника, находящегося неподалеку от конюшни, старик бросил щенков в яму, наполненную навозной жижей. -"Прости, мать. Так надо, не обессудь"- пробормотал дед, неумело крестясь. Руки его дрожали, старческие глаза слезились. Сердце предательски бухало в груди, как молот. -"Ну, это не по мне. Куда ее девать, Жучку-то? Не смогу я больше щенков изводить. А она ведь таскать их по три раза на год будет"
Вернувшись к сторожке, Гаврила отбросил кол, подпирающий дверь сторожки.
Жулька выскочила из каморки, едва не сбив старика с ног. Забившись в логово, Жулька принялась обнюхивать и вылизывать щенка. Поняла ли она, что произошло? Возможно. Но так уж устроено мудрой природой, что животные не умеют считать. Собаке оставили ее детеныша, позволили заботиться о нем. И она в благодарность за это, быстро простила человеку его невольное преступление.
Гаврила долго сидел на корточках у собачьего убежища, прося у Жульки прощения. Ласковый, успокаивающий голос старика успокоил и Жульку. К вечеру, вдоволь накормив щенка, она выползла из своего убежища. Жизнь на конном дворе пошла своим чередом. Приближалась сенокосная пора. А с ней прибавилось забот сторожу. С утра он "выдавал" колхозникам по разнарядке лошадей, вечером принимал их. Кормил, поил, выгуливал, обтирал пот. Жулька, счастливая своим материнством, тем не менее, не забывала своих обязанностей и усердно помогала хозяину. Она считала своей почетной обязанностью сбить в табун и пригнать к конюшне оставшихся без работы, пасущихся неподалеку коней. Жулькиному единственному сынку пошел уже второй месяц. Сытый, жизнерадостный детеныш, уже ловко выбирался из логова и пробовал бегать за матерью. Но заботливая Жулька, каждый раз утаскивала тяжелого сыночка назад. Однажды случилось непоправимое. Молодой, разыгравшийся жеребчик, наступил на малыша в тот момент, когда тот очередной раз выбрался из своего убежища. Жулькин детеныш погиб. Не понимая, почему щенок лежит неподвижно, Жулька толкала его носом, пытаясь поднять, скулила и покусывала, но детеныш оставался неподвижен. Запах мертвой плоти она почувствовала гораздо раньше, чем тот начал разлагаться. Этот запах пугал и приводил собаку в недоумение. Наконец, поняв что произошло непоправимое, Жулька уселась над щенком и горько, по человечески заплакала. Она то скулила, то подвывала, напоминая своим поведением убитую горем женщину, причитающую над погибшим сыном. Расстроенный не на шутку дед Гаврила, попытался забрать щенка, чтобы предать земле. Но Жулька ощерив клыки, зарычала на своего хозяина. -"Ну поплачь, поплачь" - пробормотал старик, отходя в сторону. Ночью он не мог уснуть, слушая тоскливый вой Жульки - "Отвезу в город. Сыну отдам. Он животину уважает. Не обидит. А мне уж не под силу, такую беду слушать. Даже сердце прихватывает"- сокрушался про себя Гаврила.
Утром, выйдя на крыльцо, он увидел лежащую на крылечке собаку. Она передними лапами продолжала прижимать к себе мертвого щенка. -"Ну, давай , мать, похороним дитенка- то" - Гаврила осторожно забрал щенка. К его удивлению, Жулька только слабо шевельнула хвостом. Видимо, инстинкт подсказал собаке, что пора довериться человеку. Гаврила, умудренный жизненным опытом, понимал, что хоронить щенка нужно в отсутствие собаки. Он внес щенка в сторожку и открыл конюшню. -"Ну давай, работай, мать. Паси лошаденок - то. Твоя работа"
Как ни странно, Жулька тяжело поднявшись, поплелась со двора следом за табуном. Едва она скрылась за воротами, Гаврила, прихватив лопату, укрылся за конюшней. Здесь, у самого забора, он и устроил могилу бедному сыну своей верной собаки. Сторож постарался зарыть щенка как можно глубже, чтобы его не унюхала Жулька.
Проводив лошадей со двора, Жулька вернулась, едва старик успел закопать щенка. Собака, бросилась к норе, но тут же выскочила наружу. Подбежав к сидящему на крыльце старику, Жулька пытливо уставилась на него. Дед Гаврила отвел глаза, не выдержав тоскующего взгляда собаки. Весь остаток дня, собака металась по двору, то вползая в своё логово, то обегая и обнюхивая все уголки конного двора. Стойкий запах лошадиного пота надежно перекрывал собой все остальные запахи.
Наступила ночь. Старик, собрав табун, распределил лошадей по стойлам и накормив собаку, отправился спать. Жулька от ужина не отказалась. Она ела по привычке, не чувствуя ни запаха, ни вкуса. Полакав немного, собака еще раз обежала двор и протиснувшись между редкими досками ограды, выскочила на улицу. Вернее, на вытоптанный лошадьми пустырь рядом с конным двором. Здесь на большом пустыре, кроме конного двора, были еще два коровника. Жулька пересекла пустырь, минуя все строения и выбежала на дорогу. Ту самую, куда ее выбросили более двух месяцев назад. Она долго бежала по твердому покрытию, низко опустив голову. Что собиралась найти здесь собака? Или просто тоска гнала ее подальше от жилья? Когда огоньки засыпающей деревни остались позади, Жулька перемахнув неглубокий кювет, уселась на куче придорожного мусора и прислушалась. В темноте наступающей августовской ночи, звонко стрекотали ночные насекомые. Где-то на краю пастбища, у кромки леса грызлись между собой бездомные собаки. Там была открытая площадка для забоя колхозного скота. Подняв голову к звездам, Жулька собралась было пожаловаться им на свое горе. Но ее внимание отвлек какой-то новый звук. Он был похож на писк ее новорожденного щенка. Жулька, припав к земле, почти ползком пробралась к источнику звука. Голосок, явно жалобный и беспомощный раздавался из зарослей полыни, которую обошли своим вниманием животные. Крохотное, непонятное существо, совершенно не похожее на ее щеночка, лежало в траве. Оно слабо попискивало и шевелилось, но не ползло, как полз бы ее щенок.
Осторожно обнюхав находку, Жулька поняла, что ему нужна защита, тепло и ее Жулькино молоко. Собака не стала "рассуждать" что это за детеныш, чей он и откуда. Она просто улеглась поудобней, свернувшись клубком вокруг детеныша. Жулька долго устраивалась, елозя в сухой траве, подталкивая свое горячее брюшко под головку найденыша, пока не почувствовала, как жадный, беззубый ротик крепко ухватил ее разбухший от молока сосок. Неизъяснимое блаженство охватило собаку. Изогнувшись, насколько это было возможным, Жулька с упоением принялась вылизывать своего, вновь приобретенного дитя. Насосавшись молока, детеныш уснул. Уснула и Жулька, прикрыв голую щечку малыша своим хвостом от комаров.
Здесь и нашел их поутру дед Гаврила.