Этот комичный случай произошел в те времена, когда слово "террорист" прочно ассоциировалось с Верой Засулич и Александром Ульяновым, то есть при царе Горохе - шлемоблещущем, орденоносном и затмившем славой всех доныне живущих маршалов и генералиссимусов, Леониде Брежневе. Тогда мировая общественность не знала ни Бена, ни Ладена. В аэропортах проверок не было, ибо народ был миролюбивый и послушный, знал свое место и боялся не только жен, как обычно, но и разных профсоюзных, а тем паче партийных бонз, от которых зависело все - и семейное благосостояние, и карьера.
И вот, однажды, как писал поэт, в студеную, зимнюю пору, к концу года, в столицу Союза летела группа конструкторов для сдачи в эксплуатацию некоего прибора, название и характеристики которого являлись ужасной тайной, а тайной этой, кроме американской разведки ЦРУ, владела лишь малая часть человечества, в том числе жены и подруги летевшей группы. Как водится, роли и обязанности каждого члена группы были строго распределены. Дима отвечал за механическую ее часть, типа, чтобы прибор не рассыпался, Леха за электрическо-электронную, то есть, чтобы лампочки были исправны и горели, а третий, Лев Михайлович Бразуль, - за то, чтобы исправные лампочки горели дружно и по системе, удовлетворяющей высокую московскую комиссию. Возглавлял группу, конечно, Лев Михайлович, как по возрасту, так и по положению превосходивший своих коллег. Кроме того, Бразуль собирался защищать диссертацию и даже успел опубликовать одну статью, правда, в местной газете и вовсе не по теме. Однако заводилой и мотором компании был не он, а Леха, шутник и приколист, большой любитель поесть и выпить, но еще больше охотник до женского пола. Оно было понятно, так как Дима и Лев Михайлович были люди солидные, обремененные женами и детьми, а при таких условиях, ясное дело, не до шуток и разных дерзостей, в то время, как Алексей, он же Леша, он же Леха, был вольной птицей. Бесспорно, обремененные ему завидовали, и даже иногда, ежели обстановка позволяла, с охотой принимали участие в затеянных им шалостях, тем более, что неженатый товарищ умел держать язык за зубами и приятелей по пьянкам женам не выдавал.
В те смутные времена процессы сдачи разных отчетов, схем, и, выражаясь по-англицки, дивайсов, проходили совсем не так, как принято во всем мире. Поскольку премии напрямую зависели от подписанного акта о приемке, то к этому делу относились творчески и вдумчиво. Очень большое значение имели, деликатно выражаясь, неформальные отношения. Понятие это, грубо говоря, подразумевает различного рода подношения, явные или неявные. Заинтересованные лица могли преподнести члену комиссии бутылку марочного коньяка, сводить в ресторан или подарить модную книгу. Могли устроить дружескую вечеринку. Именно это и намеревались сделать после приемки загадочного устройства. А для этого начальство снабдило ударников двумя пятилитровыми канистрами медицинского спирта и наличными деньгами, на которые были закуплены копченая колбаса и соленые грибки. Остальное планировалось докупить уже в Москве. Зная беспокойный характер вечного страдальца Лешки, нетрудно было догадаться, что часть полезной жидкости он перелил в бутылки и поместил в ручную кладь, присовокупив палку колбасы и банку маринованных огурцов.
Итак, взревели моторы, самолет взлетел, набрал должную высоту и с крейсерской скоростью полетел в столицу. Троица произвела необходимые рокировки с соседями, так, чтобы разместиться в креслах у прохода, и, устроив из чемоданчика столик, стала играть в карты. Первая пулька была уже разыграна, когда стюардесса стала оперативно разносить обед. Группа сделала производственный перерыв и стала обедать, во время которого на свет божий была извлечена первая бутылка с огненной водой. Здесь мы также сделаем небольшое отступление и намекнем читателю, что в преферанс предпочтительней играть вчетвером, чем втроем. Однако четвертое место в проходе занимал интурист, - холеный молодой человек с серыми глазами и надутым видом. Интурист был прекрасно одет, ухожен и прилизан, а на компаньонов не обращал ни малейшего внимания. При попытке завязать разговор этот барсук надменно пошевелил бровями, брезгливо поджал губы и отвернулся. Далее выяснилось, что это самый натуральный француз, поскольку к его высочеству несколько раз подходила некрасивая переводчица и парочка жеманно перешептывалась. Переводчица при разговоре с ним томно и подобострастно улыбалась, а на компаньонов бросала недовольные взгляды.
Игра была в разгаре и шел базар.
- Семь первых.
- Вторых.
- Четвертых.
- Бери.
Димону карта шла. Прикупив марьяж, он сыграл десятерную, на зависть недругам.
И вот, на радостях, удачливый механик, который сидел в проходе напротв этого кренделя, налил-таки пятьдесят граммов и предложил французу. Тот от возмущения прямо скривился, кстати, троица тоже, но по иной причине.
- Брезгает, гнида, - резюмировал Димон, затаив обиду.
Пошла вторая пулька. Когда Леху подловили на мизере, огорченный дон-жуан предложил внеочередной тост за дам, сказал несколько комплиментов стюардессе, выпил и захрустел огурцом. Дима, прежде чем принять на грудь, снова принципиально поднес спирт французу и снова получил отказ. Так и пошло. Троица играла в карты, выпивала и закусывала, а Димон каждый раз с серьезным видом подносил аристократу стакан. На исходе второй бутылки стало совсем весело и когда настало время очередного тоста, Леха перехватил инициативу, толкнул в плечо трезвенника и со словами: "Же не манж па си жур, месье", вручил тому стакан. От неожиданности француз хряпнул спирт, выпучил глаза и судорожно начал ловить воздух. Леха не растерялся и сунул ему в рот соленый огурец, после чего компания стала с интересом наблюдать, как месье приходит в себя после ударной дозы и остервенело жует огурец. А когда механик начал в очередной раз разливать спирт, француз неожиданно представился (Же мапель Жан, месье), подставил свой стакан, лихо махнул и закусил огрызком огурца. Лед тронулся, атмосфера разрядилась и дальше жарили спирт уже вчетвером. К концу третьей бутылки Жана здорово развезло, и когда некрасивая переводчица в очередной раз нанесла визит интуристу, тот, одарив ее сладострастным взглядом, к ее полному изумлению, стал ее откровенно лапать, так что она еле вырвалась и убежала. Но главное было впереди. Неожиданно для всех француз громко запел, и не какую-нибудь арию из оперы Гуно "Фауст", а картавя и бессовестно перевирая, русскую песню "Ой, мороз, мороз". Потом встал, потянулся, направился к переводчице и уволок ее в закуток со стюардессами. Что там происходило, было не видно, но слышалась глухая возня, ругательства, и звонкий звук пощечины. Затем красный, как рак, Жан вернулся к приятелям и стал по-французски требовать продолжения банкета. Димон посмотрел на него, оценил его состояние, с удивлением константировал, что отлично понимает французскую речь и строго Лехе сказал: "Французу больше не наливай." Дальше полсалона пыталась Жанa угомонить, когда он приставал к женщинам, что-то лопотал, пел и беспричинно смеялся. Наконец, его сморило, и, тихо похрапывая и пуская слюни, француз уснул.
На этом дело не кончилось. По прибытии в аэропорт "Домодедово" группу встретили представители известных органов и отвели в отдельную комнату. Там долго и дотошно выясняли их личности, каждого по-отдельности заставили написать подробный отчет о происшествии и, напоследок припугнув, отпустили только поздно вечером. Но самое обидное было то, что у них реквизировали целую канистру спирта и добрую половину колбасы и грибочков, якобы для анализов на предмет нахождения в них шпионской документации.
А прибор все-таки приняли.
К следующему рассказу http://www.proza.ru/2015/11/03/1457