Я лежу в широкой кровати, занимающей едва ли не половину спальни, и любуюсь результатом своего дизайнерского таланта. Небольшая комната оформлена в стиле арт-деко. Тяжелые портьеры наполовину закрывают окно во всю стену. Портьерный рисунок причудливо отражается в зеркальных дверях шкафа-купе.
Я замечаю в зеркале свое отражение и улыбаюсь ему. На мне один только розовый халат, который замечательно выглядит на атласном постельном белье, отливающим необычным фисташковым цветом.
Поворачивая голову, я вижу кресло, стоящее в углу. На нём аккуратно сложена мужская одежда. Виктор – зануда, ужасный зануда, несмотря на возраст.
На одной из прикроватных тумбочек горит настольная лампа, которую забыли выключить. На другой – початая бутылка вина, два бокала и скомканное полотенце.
Я откидываюсь на спину и раскидываю в стороны руки. На стене, в изголовье кровати, висит больших размеров картина, изображающая огромную экзотическую рыбу с тремя глазами. Напротив кровати установлен телевизор. Он работает, но с отключенным звуком. Как обычно, в это время показывают очередной сериал.
Дверь спальни широко открыта, так, что видна часть прихожей. На полу стоит чемодан с биркой известной британской авиакомпании.
Я замираю в надежде расслышать звуки воды или мужской голос, напевающий в душе популярную мелодию. Музыкального слуха у Виктора нет, а вот голос, надо заметить, неплох. Однако ничего у меня не получается – никакой звук, даже шорох, не нарушает обволакивающей гнетущей тишины.
Я поднимаюсь с кровати, беру пустые бокалы и ненадолго выхожу из спальной комнаты. Возвратившись, замираю напротив шкафа. Поправляя длинные волосы, внимательно разглядываю в зеркале свое лицо. Затем сбрасываю с себя халат и, кружась на месте, придирчиво осматриваю в дверях свою фигуру. Моё тело покрыто ровным искусственным загаром и только мне видны признаки начавшегося увядания.
Набросив халат, я показываю своему отражению язык и возвращаюсь в уютное фисташковое гнездо.
Неожиданно мне вспоминается мать. Бедная родительница никогда не скрывала своего критического отношения к моему отцу. У этого кобеля в брюках круглый год цветет весна, ворчала она при каждом удобном случае. Я не понимала этого материнского выражения, ведь инициатором развода выступила как раз она, а отец больше так и не женился.
После родительского разъезда я приходила к нему в гости по субботам. Сыграв несколько партий в шахматы, мы отправлялись на прогулку. Первым объектом был магазин «Знание», в котором мне покупали новую книжку. Затем мы отправлялись в кафе, где отец выпивал бокал пива.
Вечером мать кружила вокруг меня с деланно равнодушным видом.
- Видела его новую? – явно читался в её глазах незаданный вопрос. – Ну, и как она тебе?
За всё время мне так и не удалось застать у отца женщину. Не заметила я и каких-то следов её пребывания в квартире. На возможность женских визитов указывал только неуловимый аромат духов. Еле слышный, каждый раз другой.
Перед моим отъездом в университет отец решился на серьезный разговор.
- Ты уже выросла, - печально вздохнул он. – Хочу дать тебе один совет.
- Всего один? – улыбнулась я. – Не густо.
- Самое главное в жизни, - продолжал отец, - найти свою половину.
Хорош советчик, подумала я тогда. Но все-таки поинтересовалась:
- Какая она должна быть? Как её искать? Где? И как определить, действительно ли она моя?
- Представь себе самого наипрекраснейшего мужчину, - ответил отец. – А теперь умножь его человеческие качества на тысячу и возведи результат в куб.
- Так можно остаться на всю жизнь одной, - покачала я головой.
- Пойдем со мной, - позвал отец, - я дам тебе кое-что в помощь.
Мы прошли в его крошечную спальню. На прикроватной тумбочке я увидела батарею флакончиков с женскими духами. Из двух десятков бутылочек отец выбрал одну.
- Держи, - сказал он, протягивая мне почти полный пузырек. – Это - «Японская вишня». Перед тем как отправиться в постель к любимому, нанеси немного этих духов на кисть левой руки. А после близости понюхай свое правое запястье. И, если оно будет пахнуть цветущей сакурой, тогда этот мужчина твой.
Материнское напутствие тоже не отличалось оригинальностью.
- Не повторяй моих ошибок, - тихо произнесла мать на перроне. – Не болтай лишнего. Истинная любовь вырастает из тишины, я поняла это слишком поздно.
С тех прошло более двух десятков лет. Следует признать, отцовский совет мало помог мне. А может все дело в том, что флакончика «Японской вишни» хватило так ненадолго?
Неожиданная идея приходит мне в голову. Я достаю из тумбочки блокнот с ручкой. Открываю его и пишу.
Не успеваю я закончить, как в комнату заходит Виктор. Он наг, его бедра обмотаны полотенцем. Высоко подстриженные виски, спортивный живот – спору нет, было бы куда справедливее, если бы он был лет на десять постарше. Как, например, Пауль, его предшественник. Не пахло бы от сентиментального боша так ужасно, я бы уже переехала в Мюнхен.
На запястьях моего нынешнего мужчины хорошо видны татуировки в виде японских иероглифов. На правой руке расположился символ «сила», на левой – «любовь».
Я улыбаюсь Виктору и начинаю отчаянно жестикулировать, подражая языку немых.
На лице гостя появляется недоуменная гримаса непонимания. Я заговорчески подмигиваю и протягиваю ему блокнот, где только что написала «КТО ПЕРВЫМ ЗАГОВОРИТ – ТОТ ПРОИГРАЛ».
Прочитав, Виктор согласно кивает, принимая правила предложенной игры. Он тычет себя в грудь указательным пальцем, затем указывает им на меня и с улыбкой дотрагивается до тату на левом запястье.
На экране настенного телевизора появляются часы, большая стрелка отсчитывает последние секунды до полуночи. Ровно в полночь начинается выпуск ночных новостей.
Указательным и средним пальцем правой руки Виктор изображает в воздухе идущего человечка. На его безымянном пальце обручальное кольцо с бриллиантами и эмалью. Мой гость дает понять, что ему пора уходить.
Виктор делает движение в сторону кресла со сложенной одеждой, однако я вскакиваю с кровати и энергично тащу его в постель. Мужчина лениво сопротивляется, какое-то время мы заняты борьбой. Освободившись, Виктор показывает мне на свои часы и изображает ладонями разводящиеся мосты.
Не обращая никакого внимания, я опять поднимаюсь и бросаюсь к нему с объятиями.
Виктор меняется в лице и отстраняет меня от себя. Он наклоняется к креслу и берет брюки, собираясь надеть их. Тогда я выхватываю джинсы и бегу к выходу из спальни.
Раздраженный любовник бросается вслед за мной, настигает и отбирает свои ультрамодные Армани.
Оскорбленная я выбегаю из комнаты. Мне хочется сделать моему гостю больно.
Виктор надевает сделанную в командировке обновку и продолжает одеваться дальше, когда я уверенным шагом возвращаюсь в комнату. В руках у меня букет сирени, который я протягиваю мужчине.
Виктор не хочет брать цветы и отворачивается. Тогда я сую букет ему в лицо. С их стеблей капает вода. Виктор продолжает уклоняться, и тогда я начинаю хлестать его букетом по лицу. Мужчина с силой отталкивает меня от себя.
Театрально изогнувшись, я падаю на кровать. Закрываю лицо руками и начинаю беззвучно рыдать. Сквозь пальцы наблюдаю за выражением лица гостя. Замечаю, как гнев сменяется растерянностью.
Оглядевшись по сторонам, Виктор берет с прикроватной тумбочки бутылку. Крупными глотками он пьет вино прямо из горлышка.
Опорожнив бутылку, Виктор достает из кармана брюк телефон. Он садится на кровать рядом со мной.
Я перестаю всхлипывать и слежу за тем, как любовник ищет на экране своего смартфона требуемый контакт. Мне хорошо знакомо это фото, на котором молодая женщина с короткими пепельными волосами снисходительно улыбается во весь свой хищный рот.
Если хорошо приглядеться, на её пальце можно разглядеть знакомое обручальное кольцо с бриллиантами.
Виктор набирает и отправляет ей сообщение. Отправив эсэмэс, он вздыхает, а я начинаю жалобно поскуливать.
Виктор поднимается с кровати и начинает раздеваться.
Чуть позже он ложится рядом и крепко прижимает меня к себе. Правая рука Виктора успокаивающе гладит мои длинные черные волосы.
Я гоню прочь торжествующую улыбку и нежно целую запястье, на котором гордо темнеет знак «сила». Даже после душа запястье продолжает пахнуть моими духами.