Лен

Из книги "Север Гдовщины". Псков. 2005.

Посетители больших и малых краеведческих музеев обращают внимание на орудия труда былых времен. Чрезвычайную загадку представляют орудия обработки, прядения и ткачества льна и шерсти, давно вышедшие из домашнего обихода. Между тем, еще наши бабки получали в наследство поставу, а в качестве приданого имели прялку. Сегодня всем известно, что лен – прекрасное натуральное сырье для изготовления белья и одежды. Каждый знает, что лен дорог. Но как растили лен, как трепали, как вымачивали его, — не каждый скажет.

Волости северной Гдовщины развитым льноводством не славились, хотя в гербе Гдова присутствуют льняные снопики. Льноводческими волостями в конце XIX в. являлись: Бельская, Середкинская, Узминская и Ремедская. Лен в них составлял от 7 до 61%  всего валового дохода земледелия. Им в разное время платили натуральный оброк. — Власти и крестьянину лен был выгоден. Однако, не везде лен рос хорошо, и не везде специализировались на нем. В псковской припевке начала XX в. пелось:

«Посей, батюшка, ленку
В огороде, в уголку,
На мою долиночку,
На ясну косыночку».

Топонимика Сланцевского района в двух случаях косвенно упоминает о льноводчестве. Вот как может  быть объяснено значение слов «попки» и «кукли» (Попкова Гора, Куклина Гора): «Попки, растн. пушок, пушник, заячий пух, — лен, прострел, Eriofhorum angustifolium». «Кукла, Пск., около 20 фунтов чистого льна в связке».
Эти объяснения дает по обычаю В. Даль. Примечательно, что обе деревни, в названиях которых есть косвенные данные о льноводстве, расположены рядом, ввиду друг друга. Обе деревни исключительно древни. В обеих когда-то были курганы XII века.

Считается, что лен и коноплю (волокнистые культуры) умели использовать с глубокой древности, еще до заселения наших мест  в VII-VIII вв. славянами-кривичами. Специалисты утверждают, что предки использовали для ткацкого дела иной – вертикальный стан, возможно, пришедший к нам из Скандинавии или Европы. В близких к Попковой и Куклиной деревнях есть примечательные древности варяжской эпохи, — это курганы VIII в. и клады XI в.
В домосковский период часть новгородского и псковского крестьянства платила подати отрепанным льняным волокном, которое измерялось «горстями» или «пятками». Так жители нескольких деревень близ Старополья в 1498 г. платили ключнику «доход», включавший «27 горстей лну». Этот ключник был человеком ивангородского наместника Юрия Бибича. До Бибича жители этих мест платили великому боярину Богдану Есипову. Кроме льна землевладельцам причитались: рожь, овес, ячмень, пшеница, мясо, сыр и деньги. Это то, что родила наша земля. Лен на ней явно выращивали.

К XIX веку псковские крестьяне путем многовековой селекции вывели особый сорт льна – «псковский долгунец». К середине XIX в. треть российского экспорта льна была из Псковской губернии. В XVIII в. в губернии под лен засевали 4/5 посевной площади. Центр льноторговли был г. Остров. Псковский лен знавали в Голландии и Англии, в великих корабельных странах. Там из льна делали паруса. Интересно, что вывоз семени льна был равен и даже превышал вывоз волокна и тресты. Треста – льняные стебли без головок.

В условиях крепостного права помещики получали уплаты податей льном и даже полотном. Культура льна, между тем, требует вдумчивого к себе отношения. При многолетнем выращивании льна на одном поле земля полностью истощается. Удобрений же всегда не хватало. Вследствии интенсивного льноводства в губернии дважды катастрофически падали урожаи – в середине и в конце XIX в. Очевидно, после отмены крепостного права крестьяне в зонах рискованного льноводства перестали выращивать культуру в промышленных масштабах. Посадка ее обуславливалась лишь естественной надобностью для личных нужд. Лен где-то стал малорентабелен. Люди повсеместно перешли на промыслы и двинулись в отход. Это давало стабильную прибыль.
В районах хорошего произрастания льна после освобождения крестьян часть населения смогла прикупить земли, что дало возможность сеять культуры попеременно, после клевера и картофеля. Хороший урожай льна бывает по залежной земле или после пережога, когда сеяли в золу. Это стало реально лишь при НЭПе, когда ввели свободное землепользование.
В XIX в. скупка льна производилась по обычаю на месте – перекупщиками. Иные мелкие торговцы меняли лен на промтовары необходимые в крестьянском быту.

Как уже упомянуто, лен сеял по залежи, в золу и после картофеля или клевера. Для него благоприятны нетучные почвы, повышенная влажность и даже холод среди лета. Семена пролежавшие 2-3 года считались сильнее свежеоколоченных. В Прощеное воскресенье, последний день Масленицы, катались по деревне на лошадях, — «на долгий лен». Сеяли по вскрытии рек и озер, раньше других культур. Более зажиточные сеяли дважды – «что б быть с урожаем». Сеяли не густо, — лен сам забивал сорняки. «Тягать лен» (убирать) начинали в августе-сентябре. Если нужнее было волокно, то убирали до созревания головок, если семя – то после созревания. Волокно тогда было грубее.
Лен связывали в «снопки», которые ставили «бабками» — «копнами». У нас они (бабки или копны) назывались «килосы». За уборкой следовало отделение головок. Для этого существовало несколько способов. Далее молотили в 5 цепов.
Стебли без головок назывались трестой. Тресту замачивали либо в реке, либо в деревенских «мочилах», которые выкапывали рачительные хозяева. По этим «мочилам» можно определить места интенсивного льноводства. В мочило загружали до 100 копен льна по 50 снопов в каждой. Для биологической реакции в воду свозили навоз. Весь лен пригнетался камнями и прутьями. 2-3 недели ждали, когда «лен закиснет». Об этом свидетельствовала появившаяся пена. Перекисший лен имел худшие технологические качества.
«Несправные хозяева» мочили лен в реке. От этой процедуры уходили рыба и раки, пить воду становилось нельзя. Власти так или иначе боролись с антисанитарией.
Затем лен стелили на 2-4 недели на пожне или сушили на жердяных «островинах» — сушилках. Далее лен в пучках – «кубышках» — сушили в овинах или ригах, где была возможность пересушенную тресту напитать паром.
После уборки хлеба лен мяли на «мялке». «Мялки» есть практически во всех краеведческих музеях. Производительность ручной «мялки» была небольшая, — не более 2-х пудов волокна  в сутки. Следующая операция – «трепило». Она требовала мужской силы. Чесание льна выполняли женщины.

Прясть лен и шерсть начинали с Покрова (1 окт. ст. ст.). К Масленице полагалось иметь необходимое количество пряжи. Веретено с пряжей называлось «горка». С середины XIX в. в крестьянский быт входят «самопрялки» с ножным приводом. В то же время в Гдовском уезде существовали прялки старого образца. Нити с нескольких веретен сматывали на мотовило, — вертикальную вращающуюся крестовину. Пряжу, снятую с мотовила, заворачивали в тряпку и белили в золе с добавлением воды. Беленую и просушенную пряжу перематывали для последующих операций.
Снование осуществлялось на громоздком вращающемся устройстве, которое имелось не в каждом доме. В Гдовском районе оно называлось «сновальня». При этой операции определялась длина и ширина ткани. Операция была достаточно ответственна. Ошибки в ней были неисправимы. С помощью «сновальни» в последние годы кое-где навивали нитки для тканья половиков. В наших местах по характеру рисунка различают эстонские и русские половики.

Один полный оборот «сновальни» называется «стена» и составляет 5 - 6 метров. В старину же нитки сновали на колышки вбитые в стену избы. Отсюда пошла сновальная «стена».
Снование производится путем попеременного оборачивания сновальни по часовой и против часовой стрелки, при этом часть необходимых нитей направляется вверх и вниз. Описание процесса бессмысленно. Обычно женщины учились снованию и ткачеству друг у друга. Главные операции в изготовлении ткани давались не всем. При некоторых ошибках исправить основу было нельзя. Иногда ее срезали и бросали в печь. Сновальные операции имели множество терминов, практически забытых сегодня. Массовое распространение «сновален» относят к 20-ым годам XX в.

Станки, стоящие сегодня в музеях, называются «стативо» (Гдовский район) или «постава» (Сланцевский район). В современном виде эти станки существуют уже около 300 лет. Ткань, производившаяся крестьянами, была дешевле покупной. Ремонт деревянных деталей производился на месте. Они были достаточно просты. Ткали до «стены» в день, до 5-6 метров. Ткачество требовало простора в избе. «Стан собрать, что невесту замуж снарядить». – Сложно. – Эта операция выполнялась вдвоем. Так в 2002 году в д. Рудно приглашали для снаряжения «поставы» долгожительницу 86 лет. Эта «постава», поставленная как экспонат в клубе, является подарком снаряжавшей, Е. Гордеевой. По слухам, в Савиновщине участники ансамбля Е.Т. Беляцкой тоже снарядили поставу  и уже что-то на ней делают.

Ткачиху не полагалось отвлекать, т.к. она могла ошибиться в счете нитей при тканье узоров. Простая ткань – «прость» — ткалась просто. Считалось, что «ее выткет и дурак». Ткачихе желали «Бог в помощь».
По весне холсты вытканные зимой расстилали по талому снегу, дабы солнце их отбелило. Летом белили на пожне. Перед  этим холсты смачивали. В Пасху беление не проводилось.
«Холст с полного навоя» во Гдовском районе назывался «став» или «трубка». Для каждого вида изделий заготавливали определенное количество основы, которую меряли «стенами» или «аршинами». «Гдовская стена» равнялась 5 м. На метры меряли в советское время.
Обычный холст был 38-45 см шириной. Кое-где делали до 67 см. «Эстонский стан» давал 70-100 см ширины. Сновали по 5-7 «стен», редко больше. Наткав «трубку» холста (3-4 «стены»), холст срезали со станка и вновь натягивали «основу». Так с каждого «навоя» получали 3-4 «трубки» холста, по 15-20 метров каждая.

Вырабатывалось определенное количество тканей. Самая простая – «прость» — иногда окрашивалась в синий «кубовый» цвет или отдавалась для набойки узором. Набойщики известны были в д. Скамья в первой половине XIX в. Иначе «прость» называли «простка» или «простая точа».

Цветная клетчатая ткань – «пестрядь» — шла на шитье рубах, юбок и на пологи кроватей.
Так называемая «рядень», холст саржевого переплетения (аналог джинсовой ткани), шел на портянки, матрасы и особое сукно, в котором по льну потыкали шерстью. Были «рядины» — «елочка» («сосонка») и «кружки». «Елочка» шла на мужские штаны.
Ткань «восьмилепина» (в 8 «нитченок») имела узоры т.н. «шашки», «плашки» и «пряники» (квадраты и прямоугольники).

Для особых узоров требовался сложный расчет, для чего составлялась схема заправки, т.н. «подвизи». На Гдовщине, набирая на особую спицу нитяные петли, ткали махровую ткань. Махровые покрывала тут называли «хохлухи». Хохлухи перетыкали шерстью и даже полосами тряпок.
Так называемыми «браными узорами» украшали полотенца, подолы и рукава рубах. Они обычно бывали красными. На «берденке» или на «нитчанке» ткали узорные пояса. Этой техникой можно было воспроизвести буквы – «Кого люблю, того дарю». Кое-где на Гдовщине девушка к свадьбе готовила до 100 поясов, которые дарились родственникам и участникам, а также привязывались на «журавль», клались на порог и т.д.
Иногда делали т.н. «кисею». Ее использовали на занавески, летние пологи для кроватей, девушки шили из клетчатой кисеи нарядные платья.
«Оборы» для лаптей ткали шерстяные и льняные. Нитки красили «иржавой» — отваром дубовой коры, в котором некоторое время держали железо. Иногда пряжу погружали в болотную воду, в торф.

Русский писатель XX столетия Василий Белов в 1989 г. выпустил книгу «Лад», — настоящую энциклопедию крестьянской жизни. Сам из села, Белов со знанием дела и поэзией мастера описал множество промыслов северных жителей. Примечательный раздел посвящен льну. В нем литературное изложение соседствует с поразительной конкретикой. Часть специальных терминов носит сугубо местный окрас. Часть понятна и нам.
Касаясь счета льна сведения Белова таковы: «Начиная с мятки, счет льну ведется уже не снопами, а горстями или повесмами. Пятьдесят повесмов называли пятком… Два пятка, или сто повесмов составляют одну кирбь. За день здоровая женщина мяла по три кирби».

В малой подглавке «Трепка» указывается, что трепка – сугубо женское дело. В материалах по Псковщине она отмечается кое-где как мужское дело. Белов особо подчеркивает, что после сева мужские руки льна не касались.
«За день (трепки) нужно было  истрепать одну кирбь мятого льна». О пряже сообщалось: «На одну куделю уходило полпятка хорошего волокна; изгребий (волокна худшего очеса) – вдвое больше».

«Чтобы выйти из лентяек, необходимо было к концу Филиппова поста (06.01. нов. ст.) напрясть не менее сорока пасм. За один вечер пряли одно пасмо. Хорошая пряха пряла и по два». «Пряла вся женская половина русского народа, от мала до велика». «Позор девице, если нечего будет прясть на зимних беседах! Чего доброго, и замуж никто не возьмет, а если возьмет, то без даров и без приданного тоже не свадьба…»

«Если вся многомиллионная Русь ходила в холщевой одежде, то сколько же перепряла куделей поющая пушкинская девица?»

«В скупых и слишком суровых семьях был обычай: ходили прясть к соседям, вообще в другой дом, потому что на людях за пряжей не задремлешь и будешь стремиться сделать не меньше других».
Прясть повсеместно учились рано, обычно – лет с 7. Кое-где первая нить шла в дело, а кое-где первый клубок жгли в печке. – Некое обрядовое действо. По Псковщине известно, что и: «Мальцы лет 15-ти пряли, если не хватало женских рук».

Псковские «супрядки» («беседы» с прядением) устраивались различно. В некоторых деревнях бывало по 2-3 «супрядки». Градация шла по возрастам прях: подростки (7-10 лет), «середёхи» (14-17 лет), девки (около 20 лет). В некоторых деревнях на супрядки ходили девушки-невесты (с 15-16 лет); «маленьких с супрядки выкидывали вон». Они пряли по домам. Кроме прядения льна и шерсти, девушки вышивали на пяльцах, вязали подзоры и салфетки».

В. Белов дает свидетельство о формировании льна в снопы. Наилучший сноп состоял из восьми горстей льна, перевязанных льняной же — «вязкой». Такой сноп  имел развесистый вид, хорошо дозревал и быстро сох после дождя. Лен, связанный в обычные снопы, плохо выстаивался», приобретая бурый цвет и не сох внутри. Большие снопы льна, называвшиеся в местности Белова «тюпки», прислоняли друг к другу, составляя т.н. «груды». Очевидно, эдакие «груды» предпочитали крестьяне Гдовщины. Именно они изображены на Гдовском гербе.

Для всей «женской половины Руси» был существенен вопрос приданого. На Псковщине общими для всех были: постель (наматрасники, простыни, наволочки, одеяла), дары невесты (полотенца, рубахи, пояса), носильная одежда невесты. В Гдовском районе в приданое входили «хохлухи». Кое-где в приданое шли: «кисея» на занавески и «задерги», скатерти и половики. Жениху готовили по обычаю – рубаху, пояс и нижнее белье. Свекру – рубаху и пояс, свекрови – рубаху и ткань на юбку или платье. Золовок и деверей невеста одаривала рубахами, платками и полотенцами.

В день свадьбы и на «гостинах жениха» дом украшался приданым, в последнем случае символизируя согласие невесты. Обмен ткаными подарками осуществлялся на «гостинах жениха» и «запоинах». Особая роль отводилась поясам. Приданое являлось единственным личным имуществом женщины, если не считать денег, заработанных на стороне (т.н. «бабья собина»). Для этого нанимались на треплю льна, в полевые работы, продавали холсты, пряжу, грибы и ягоды. В отход замужние не ходили. Отходничеством известны вдовы.

Литература.
Этнографический атлас Псковской области. СПБ, Псков. 2000.
В. Белов. Лад. М. 1989.