Игорек, Гоша или Гося, как звала его маленькая Сашура, родился, в отличие от сестры, худеньким, светленьким и очень болезненным. «Не жилец он у тебя, Марея, - говорила Маше пожилая санитарка, принося мальчика на кормление, - все молчма, даже не скульнет ни разу». А та и сама видела, как тяжело сыночку дается жизнь. Да и ей частенько бывало несладко, ах, как несладко с той ночи … и обидно. «Как же так?- думала она, - пряча слезы в подушку.- Почему не поверил? И сказал, как ударил…» Но оставить Венечку не могла. Да и куда? Как матери идти или вон к Клавде? С двумя-то? Так и жила с мужем до рождения сына, да еще и надеялась, что увидит Веня ребеночка, и стыдно ему станет, что плохое о ней, Маняше, подумал, прощения попросит. Не попросил, и сына на руки не взял ни разу. С Сашурой забавляется, игрушки разные покупает …и все… А свекровка, та прямо высказалась: «Нагуляла, пока Венечка в командировке…».
Свекровь у Маняши была женщина властная: не только мужа, но и двух женатых сынов в кулаке держала. Мария вспомнила, как спустя неделю после свадьбы Зинаида Петровна сказала ей, кривя губы:
-Не такую я жену хотела своему младшему, а себе невестку – ведь дружил же он с Лидкой после армии…
Да, Лидуня Морозкова была красавицей. Невысокого росточка, с копной светлых кудрявых волос, мягкой картавостью она привлекала многих деревенских парней, а выбрала Вениного дружка, приехавшего на недельку погостить, да и оставшегося ради ее притягательных глаз. Машка как-то несмело спросила у нее однажды:
- Лида, а почему ты за Веню не пошла? Неужели не звал?
- За Веню? – удивилась женщина. И добавила, так осторожненько добавила, словно утешая:
- Не звал. Полгода дружились, а он и не поцеловал ни разу, видно, для тебя, конопатенькой, себя берег…
-А если б позвал?
-Ну, если бы, - рассмеялась Лидка.
Мария взглянула на себя в зеркало. Лицо ее, действительно, с весною превращалось в золотую крапинку, а волосы выцветали так, что никакой перекиси не нужно. Да, впрочем, она и не красила их никогда – не любил Венечка крашеных.
Ах, Венечка, Венечка! Что же ты наделал!? Как мог не поверить, что Гошенька твой сын!
Мария сглотнула, готовый вырваться горлом, крик и поднялась – пора хозяйствовать.
- Сашура,- позвала она трехлетнюю дочь, - я управляться, а ты за братиком…
Девочка оторвалась от куклы, которой пыталась натянуть платьице и заторопилась к кроватке, где спал ее шестимесячный братик.
«Помощница», - улыбнулась Маша и погладила, такие же, как у отца, смоляные волосенки ребенка.
-За молочком?- та подняла на нее васильковые глазки.
-За молочком, дочка, за молочком,- улыбнулась женщина.
Вениамин опять был в командировке, а и был бы, ничего бы не поменялось, разве дров бы принес да в хлеву почистил… Она, Маша, пыталась с ним поговорить, да все без толку. Работа, друзья, рыбалка, пятничный «расслабон»… Разве что вот мужскую «обязанность» исполнял исправно,.. по воскресеньям, ну, иногда и субботнюю баньку прихватит.
- Опять дитев одних дома оставила?- в двери хлева просунулась Клавдя.- Ведь говорила тебе – дождися!
- Да чего ждать-то, Клавочка? Я же скоренько. Да и Сашура у меня пословная, покличет, если что…
- Ох, беда мне с тобой, Машка! Твой-то когда вернется?
-Не сказывал..
- Бабы гутарят,- Клавдия деловито накладывала в ясли сено, - что у твоего в городе пассия объявилась…
- Что?- Мария чуть не опрокинула подойник.- Что ты сказала?
- Баба у него в городе, говорю, есть…
Женщина охнула, потом крепче схватилась за ручку ведра, проговорив сквозь зубы:
- Ты мне эту радость специально принесла, чтобы я повеселилась?
- Да ты что, Манечка! – откликнулась подруга.- Просто он у тебя переменянный весь, все по городам скачет…
- Работа у него такая,- сказала, как отрезала Мария. Не хотелось ей, чтобы кто-то, пусть и Клавдия, в ее душе копался.- Работа. И ничего боле…
Так они и зашли в дом: Мария, побелевшими пальцами вцепившаяся в дужку подойника, и расстроенная Клавдия, чувствующая, страдающая, но ничего не могущая изменить. «Пусть лучше от меня, чем от какой-то лиходейки… Пусть так…»,- думала она, потому что сама встретила вчера в городе «драгоценного Венечку», который под ручку вел по улице крашеную городскую фифу.
Больше они к этой теме не возвращались. Клавдия, понянчившись с малышами, отправилась домой, Мария же, уложив спать, детей, так же задремала, не желая думать о словах подруги.
Проснулась женщина среди ночи, почувствовав, как слезы скатываются по ее щекам на цветастую наволочку подушки.
« Во сне уже из-за него плачу, прям, как собачонка по хозяину,- рассердилась она на себя.- кончать надо! Клавдя врать не будет!»
Вениамин вернулся через два дня. За обедом Мария, словно невзначай, спросила у него:
-Веня, а ты чего в городе так долго делал?
-А тебе что за корысть, - оторвал глаза от еды муж,- соскучилась? Так мужиков в округе много. Ты баба видная, только позови..
- Зачем зазря обижаешь? Я же сказывала тебе!..
- Я тебе тоже сказывал!- сорвался муж.
-Это, Веня, говорят, у тебя в городе женщина есть.- Мария решилась не вступать с мужем в бессмысленную перепалку.
- Это кто й говорит? Не Клавдя ли твоя? Своей семьи нет, так другую разрушить?!
Вениамин отодвинул тарелку и тяжело поднялся из-за стола.
Разговор не состоялся.