Вечная солдатка
У Петра и Татьяны Вилачевых наконец-то родилась долгожданная дочь. До этого всё рождались мальчики, вон уж пятеро сидит их за столом. И вот, нате, радость мамке с отцом. Назвали дочку Даша, Дашенька, или как её ещё любовно звала Татьяна – Дарёнка – подарёнка. Такой вот подарок судьбы.
И в тот же день у Степана и Нины Зыковых родился сын-первенец – Володя. Санитарки в родильном отделении районной больницы подшучивала над матерями, что вот де, жених да невеста будут, почти в одно время родились. Вилачевы и Зыковы жили неподалёку друг от друга, всего лишь через один дом. Дом Зыковых стоял напротив дома Башалмихи, а дом Вилачевых – напротив дома медички Лидии Васильевны Вежливцевой. Даша и Володя, подрастая, играли вместе, подошло время – вместе в школу пошли, и сели за одну парту. Так и проучились за одной партой все восемь лет. Они были – не разлей вода, всегда вместе. Володя носил Дашин портфель, а «мелочь пузатая» кричала им вслед:
- Тили, тили, тесто, жених и невеста!»
Володя кидал оба портфеля, бросался за ними, обещая надрать уши, да всё напрасно. Ребятня, как горох, рассыпалась в разные стороны. Даша в это время стояла и терпеливо ждала, когда Володя подойдёт к ней. Ей нравилось, что Володя хвостиком ходит за ней. Школьные годы летят, не останавливаются. В детстве и дни кажутся длиннее, но и они канули в Лету.
Володя и Даша неплохо закончили учёбу в школе, и поступили в районное профтехучилище, чтобы всегда быть вместе. Володя стал учиться на водителя и тракториста, а Даша на повара.
Каждое утро, в половине девятого Володя стучался в комнату к Даше, и девчонки кричали из-за двери:
- Дашка, выходи, жених пришёл.
После учёбы они любили вечерами гулять по посёлку, взявшись за руки, строить планы на будущее, жизни своей друг без друга молодые люди не представляли.
- Вот знаешь, Даша, когда мы поженимся, ты мне будешь вкусные обеды варить, а я приду с рейса, а ты меня накормишь.
- С ложечки, что ли накормлю? – смеялась Даша.
- А я и не откажусь.
Три года учёбы промелькнули, и вот он выпускной. Даша в нарядном белом платье, с модным – тогда - кружевным жабо, Володя в строгом чёрном костюме, ну чисто жених и невеста. Увидев их вместе, Дашина подружка по училищу Светка Крюкова звонко пропела:
- Тили-тили тесто, жених и невеста.
И ведь все друзья хором подхватили:
- Тили-тили тесто…
После выпускного они долго бродили по улицам посёлка.
- Знаешь, Даша, - сказал Володя, - А меня после училища сразу же в армию заберут, вернее осенью. Ты будешь ждать меня?
- Буду, Володя, буду. Сколько надо, столько и буду ждать.
- Да не сколько надо, а два года всего.
После училища Даша и Володя вернулись в родную деревню. Они учились по направлению совхоза, и Даша стала работать поваром в совхозной столовой, а Володя – водителем. После работы он ждал Дашу у старой берёзы, возле которой часто играли в детстве. Нити берёзовых ветвей свисали почти до самой земли, а когда их перебирал ветер, то они запутывались, и Даша с Володей, распутывали их. А то, озоруя, заплетали эти нити-ветви в косы. Они беззаботно смеялись, радуясь каждой встрече, а в душе у того и другого сидела острой занозой печаль скорого расставанья.
Осень пришла яркая, рыжая и весёлая. Яркая оттого, что бабьим летом продолжились летние дни, всё стало золотым, малиновым, рыже-зелёным. Две недели не было дождей, люди спокойно копали картошку, ходили в лес и радовались каждому погожему деньку. Но всему приходит конец, и золотые денёчки закончились. Начались дожди. Сначала вроде не очень назойливые, но постепенно стали переходить в затяжные, нудные и, казалось бесконечные. Даша с Володей встречались у своей берёзы каждый вечер. Стояли в обнимку под одним зонтом, не громко переговаривались, строили планы на будущее.
В этот вечер двадцатого октября Володя пришёл намного раньше Даши. Он нервно курил, прохаживаясь у берёзы. Даша прибежала весёлая, но увидев, расстроенного Володю всё поняла:
- Повестка?
- Да, Дашенька, повестка. На четвёртое ноября, 1979 года, вот так, моя любимая Дашенька. Дождёшься ли меня?
- Дождусь, - прошептала она, пряча свои слёзы у него на груди.
Отвальная была шумная и весёлая. Даша улыбалась через силу, а сердце разрывалось от близости предстоящей разлуки. Она незаметно смахивала слезинки. Наконец, гости разошлись и они остались вдвоём за столом. Долго сидели, прижавшись друг к другу, как два нахохленных птенца.
- Володенька, милый, да как же долго два эти года ждать, как долго!
- Дашенька, они пролетят, и не заметишь. Нам с тобой всего по девятнадцать лет, а два года это совсем немного.
Она горько, как-то по-бабьи заплакала, уткнувшись носом ему в плечо. Он обнял её, прижал к себе, и целовал, целовал мокрое от слёз лицо. И была у них одна ночь, одна-единственная на двоих. Ночь, полная счастья, любви и слёз. Утром Володя уехал в районный военкомат. Даша завела себе маленький календарик, в котором по вечерам, крестиком отмечала день, прожитый без любимого.
Володя попал служить под Ленинград, и почти каждый день писал красивые, полные любви письма, из которых Даша узнала, что месяц он будет в учебке, а потом отправят служить к месту назначения. А куда и когда, он пока не знает, после сообщит.
25 декабря 1979 года наши войска вошли в Афганистан. Началась война. Владимир Зыков попал служить в Афганистан. Даша плакала:
- Как же так, в мирное время и на войну, он ещё и воевать не умеет, только что учебку закончил.
Мать успокаивала дочь, пыталась найти добрые слова, утешала, как могла:
- Да не убивайся ты так, Дашенька, ведь не муж он тебе.
- Муж, мама, самый настоящий муж.
- Да неужто до свадьбы?
- Мы по любви, мама, по любви.
- Ох, бесстыжая, что же делать-то теперь? Кто тебя порченую-то возьмёт? Что мужику-то будешь говорить после свадьбы?
- Мама, да как ты можешь так говорить? Ведь не старое время, двадцатый век на дворе.
- А правил приличия для девушек никто не отменял.
- Мама, Володя вернётся из армии, и мы поженимся.
- А вдруг его убьют?
- Да, что ты, в самом деле, не убьют, не имеют права, я так сильно его люблю.
- Ох, Даша, Даша, дала бы я тебе ума, да у самой не нету.
Новый год Даша встретила в этом году одна, без Володи. Она дождалась боя курантов, пригубила шампанского и ушла спать, не смотря на уговоры родителей ещё посидеть за столом. Братья у неё были все женаты и жили отдельно. Они заходили днём и поздравили родителей и Дашу с Наступающим Новым годом, и ушли по своим домам.
Январь был богатым на морозы, особенно были сильны они на Крещенье, люди в деревне так и называли их – Крещенские морозы. Дни у Даши тянулись однообразной чередой – дом, работа, дом, переживания за Володю. К февралю морозы немного спали и дни стали длиннее, дело шло к весне. Уже не один парень из района попал на войну в Афганистан, а матери новобранцев живут в страхе – куда попадёт сын служить?
В район пришёл из Афгана первый груз 200. Первый погибший солдат. Страх за Владимира поселился у Даши в сердце, казалось навечно. Письма от него приходили редко, а вскоре и совсем перестали. Даша отправилась к его родителям.
- Тётя Нина, есть ли письма от Володи?
- Нет, Даша, ничего нет, вот уже два месяца, как нет ни одной весточки.
Даша разревелась. Нина Ивановна тоже заплакала вместе с ней. Они долго сидели, обнявшись и утирая слёзы.
А в конце марта Зыковым пришло сообщение, что их сын, Зыков Владимир – пропал. Он не вышел из боя. Его не нашли ни среди живых, ни среди мёртвых, и что есть вероятность, что он попал в плен. Нина Ивановна пыталась хоть что-то разузнать о сыне, но всё без толку. В военкомате ей ничего не смогли разъяснить – война.
Даша спала с лица, похудела, глаза не просыхали от слёз. Татьяна Степановна успокаивала дочь:
- Дашенька, милая, да не убивайся ты так. Вон сколько парней на деревне.
- Мама, да как ты можешь такое говорить?
- Ладно, прости, прости, не буду больше.
Матери было до слёз жаль свою единственную дочь, но чем же она может помочь ей, только пожалеть, да приголубить, как в детстве.
Владимир, как в воду канул. Потянулись томительные дни ожидания, которые складывались в недели, месяцы, а потом и годы. А Даша всё ждала и надеялась. Она разослала везде, куда только смогла запросы о поиске Владимира. А получив отрицательный ответ, писала снова и снова. Так прошло шесть долгих томительных лет. Даша продолжала верить, что Володя жив.
Осень в этом году пришла ранняя, с конца августа пошли затяжные дожди, но бабье лето выдалось довольно сносным. Пусть немного, но всё же были солнечные деньки. Рябины гнулись под тяжестью ягодных гроздей. Бабки на деревне ещё в августе предполагали, что осень будет дождливой. У них на этот случай есть примета: - рябина красная, осень будет ненастная, много ягод, много и дождей. Даша сделала себе рябиновые бусы. Ещё со школьных лет такие бусы каждую осень дарил ей Володя. А сегодня, 25 сентября у неё день рождения. Даше исполнилось 25 лет, она расцвела и похорошела, превратилась в стройную и красивую девушку, но так и не нарушила своего обещания, данного Владимиру. Подруги все уже замужем, у кого ребёнок, у кого уже и двое. Только Даша по-прежнему одна. Она пригласила в гости подруг без мужей:
- Девочки, вы хоть от мужиков да от детей своих отдохнёте. Посидим, поговорим, песен попоём. Как-никак – четверть века - прожила. А денёк сегодня, какой замечательный, как по заказу, мне в подарок, и дождя нет, и небо чистое.
А день и вправду был хорош, берёзы уже сронили лист, зато тополя стояли золотыми свечками, и не торопились расставаться с листвой. Солнышко с утра разыгралось, и на небе ни облачка. Настроение у Даши было приподнятое от предстоящей встречи с подругами.
Собралась девичья компания – семь задушевных подруг. Включили радиолу, поставили пластинку и под негромкую музыку выпили за именинницу по рюмочке, потом по другой, и разговор за столом пошёл о том, о сём, но в основном о мужьях, детях.
- Девочки, что мы всё о себе, да о себе, про именинницу-то совсем забыли, - спохватилась Аня. - А где родители-то у тебя? Почему не с нами?
- Да они сказали, что не хотят нам мешать, ушли в гости к родне.
- Дашенька, подруженька ты наша, - продолжила Аня. - Счастья тебе, много-много счастья, и замуж в этом году выйти обязательно.
- Спасибо, Анечка. Выйду, если Володя вернётся.
- Да что ты заладила – вернётся. Давно бы уж вернулся. Сколько годков прошло, ещё немного и старой девой будут называть
- Пускай называют. Володю буду ждать. Он живой, я чувствую это. Я дождусь его, вот увидите, дождусь.
- Тебе видней, Дашенька.
- Девочки, а давайте, что ли споём, - предложила Даша, и первая начала:
- Калина красная, калина вызрела, - и подруги подхватили:
- Я у залёточки характер вызнала.
В десять часов вечера все засобирались домой – дела семейные, безотлагательные. Когда гости ушли, Даша поставила перед собой портрет Володи. Она его сделала в фотоателье с фотографии, которую Володя прислал из учебки. На неё смотрел молоденький боец в пилотке и гимнастёрке.
- Володенька, родной мой, я дождусь, ты только вернись…
И опять потянулись годы томительного ожидания. Даша писала, писала и писала, делала запросы, разыскивала сослуживцев Володи, но всё напрасно. На все слова матери, что надо оставить эту затею с поиском, она упрямо твердила, что будет искать, пока не найдёт каких-либо концов.
- Даша, так ведь и родители у него уже не ищут, ведь досидишь в девках и замуж не выйдешь.
- Выйду, за Володю…
Тридцатипятилетие Даша отмечала с теми же подругами. Но в отличии от них, она была всё такая же стройная и красивая. Подруги пополнели после родов, и, будучи замужем, не очень-то следили за своей внешностью.
- Дашка, ну ты у нас и красавица, прямо глаз не отвести, а стол-то какой накрыла в наше время. Надоели уже эти карточки и талоны, да очереди в магазинах.
- Так у меня всё своё – и мясо и овощи. Время-то, на дворе, какое – осень, всего наросло.
- Дашенька, с юбилеем дорогая, всего тебе самого-присамого и море счастья.
- Девочки, садитесь за стол. Мужики-то вас надолго отпустили?
- А наше время с собой, - ответила Анна. – Дети-то не маленькие, верно девочки?
Веселились подруги от души. Не часто вырвешься от семьи. Разошлись далеко за полночь. Даша опять села напротив портрета Володи.
- Вот, Володенька, 35 мне уже, морщинки появились, а ты всё такой же молоденький. Где же ты, мой Володенька?
Даша заплакала. Тихонечко вошла мать из другой комнаты:
- Дашенька, ну что ты? Не плачь. Не воротишь его слезами. Сколько ждать-то ещё будешь? Девка, замуж тебе давно пора, деток рожать.
- За Володю замуж пойду.
- Вот упёртая. И где он твой Володя? Скоро двадцать годков, как в армию ушёл, словно в рекруты забрали. Дак ты хоть бы родила, Дашенька.
- От Володи и рожу.
- Девка, у тебя кажись с головой неладно.
- Всё ладно, мама. Я Володе сказала, что сколько надо, столько и буду ждать.
- Даша, тебя на деревне и так приблажной зовут.
- Ну и пусть зовут. На чужой роток не накинешь платок. Я опять в Москву написала, жду ответ.
- Ох, девка, девка.
Даша по-прежнему работала поваром. Она постоянно посылала запросы и на многие приходили краткие ответы, что сведений о солдате Владимире Зыкове нет, и что его розыском за давностью лет заниматься не будут. Даша ездила и областной военкомат, ответ везде был один – за давностью, нет смысла искать. Она плакала ночами в подушку, ей хотелось семью, детей, простого бабьего счастья. Но разве можно нарушить слово? Ведь Володю кроме её никто не ждёт. Его родители давно смирились с потерей сына…
- Сорок пять – баба ягодка опять, поздравляем, поздравляем, - наперебой поздравляли Дашу, Дарью Петровну подруги. Кто-то из них успел уже бабушкой стать.
- Ох, Дашка, а ты не меняешься, раскрасавица ты наша! Девочки, гуляем! Даша, наливай!
- Девочки, - через некоторое время попросила Даша. - А давайте нашу любимую, - и тихонечко начала:
- Калина красная, калина вызрела,
Подруги подхватили:
- Я у залёточки характер вызнала.
Песня закончилась.
- Девочки, а я так и не знаю, какой у Володи характер.
- Дарья, ты ненормальная. Слышала, как тебя на деревне зовут? – спросила Катерина. – Вечная солдатка, да ещё старая дева.
- Ты, что не понимаешь, - вступила в разговор Анна, - что жизнь мимо тебя проходит? Разве можно ждать погибшего?
- Ты где, Аня, видела, что про это написано? Жив Володя.
- Прости, Даша, но ты, наверное, немного больна. Душевно, что ли.
- Ещё скажи, что я с ума схожу.
- Ой, Даша, не знаю, но похоже на то.
И опять Даша сидит напротив портрета Володи.
- Какой ты сейчас, Володенька? Что тебя держит на чужбине? Может ты в рабстве? Пусть моя любовь сбережёт тебя.
Мать тихонько подошла и села рядом:
- Ждёшь, Дашенька?
- Жду, мама.
Татьяна Степановна смирилась с мыслью, что дочь так и никогда не выйдет замуж.
Утром Даша, собираясь на работу, увидела в окно, как мимо
окон с чемоданом прошёл Алексей Воронин. Позавчера она с ним столкнулась так же утром, идя на работу:
- Алексей, здравствуй. Какими судьбами? Сколько лет дома не был?
- Здравствуй, Дарья. Да уж почитай года двадцать два. А ты как поживаешь?
- Нормально я поживаю.
- Говорят, что Володьку Зыкова всё ждёшь?
- Жду. И никому до этого нет дела. А ты чего приехал? Уж не к Ольге ли?
- К кому надо, Дарья, к тому и приехал.
«Надо зайти вечером после работы предупредить Ольгу», - подумала Дарья. Так она и оказалась у Ольги во дворе. А вот сегодня Алексей уезжает, похоже, отправился на пристань. Шёл он с мрачным выражением лица, глядя себе под ноги, словно, что-то потерял. «Не простила видно его Ольга, не признал сын. Так ему и надо бессовестному» - подумала Дарья. Про то, что Михаил сын Алексея, в деревне знали немногие, только несколько самых близких Ольге подруг. Ольга даже и со временем и родителям своим не сказала об этом.
«Где же ты, Володя? Войска давно выведены из Афгана. Ох, Володя, Володя, меня за мою верность на деревне дурочкой зовут. Как много воды утекло. Вот мне уже и 45 лет стукнуло. Говорят: в сорок пять – баба ягодка опять, а какая уж я ягодка, перезревшая, перекислая. Одно слово – старая дева».
Идя на работу, Дарья встретила почтальонку Верочку. Молоденькая девчонка сразу после окончания десятилетки, устроилась работать на почту и теперь разносит письма, газеты, и прочую корреспондецию. Она два года пыталась поступить учиться «на артистку», но оба раза проваливалась на экзаменах и возвращалась снова к своей работе. На следующий год хочет попробовать снова.
- Тётя Даша, Вам письмо заказное. Распишитесь и получите.
Получив казённое письмо, Дарья с волнением распечатала его, быстро пробежала глазами, и опустилась без сил прямо на дорогу.
- Тётя Даша, что с Вами? – спросила перепуганная Верочка.
- Живой, живой, я же говорила, что живой.
В письме сообщалось, что Зыков Владимир Степанович освобождён из плена и в данный момент проживает в Астраханской области. Другими сведениями военкомат не располагает. Когда Даша ещё раз внимательно перечитала письмо, оказалось, что из плена Владимира освободили ещё двадцать лет назад. Она с трудом поднялась с земли, прижимая конверт к груди:
- Володенька, да как же так? За двадцать лет ни разу не объявился? Ладно меня не пожалел, а родители-то твои в чём провинились перед тобой.
В письме прилагался адрес Владимира. Это был дом инвалидов. Ничего не понимая, Даша написала письмо на имя заведующего этим домом, и через две недели пришёл ответ:
«Дарья Петровна, на Ваш запрос сообщаем, что Зыков Владимир Степанович находится в нашем доме для инвалидов с 25 сентября 1985 года». «Господи, как раз в мой день рождения», - промелькнуло у Дарьи в голове» К сожалению, он отказался возвращаться домой, чтобы не обременять родных. В плену он почти лишился зрения и обеих рук. Он принял решение, что не будет обузой для родных, и запретил сообщать о нём что-либо. Я пишу Вам без его разрешения. Мне жаль видеть, как он страдает. Владимир добрый и порядочный человек. Он сам себя обслуживает, насколько ему позволяют протезы.
С письмом Даша побежала к родителям Владимира. Мать упала в обморок от известия, хотя Дарья завела разговор издалека.
Назавтра Дарья шла на теплоход, чтобы уехать в Архангельск, а там поездом добираться до Астрахани. В голове была только одна мысль – живой, живой, живой…
С Владимиром домой они вернулись через две недели. Это был полуослепший инвалид, седой, как лунь, не потерявший крепости духа. Даша вела его под руку по деревне и вся светилась от счастья.
Свадьбу они справили скромно, пригласили только самых близких и родных. А через девять месяцев, как и положено молодой жене, Даша родила своего первенца – сыночка Коленьку.
- Вот тебе и ягодка, - шутил муж. В сорок пять бабе только и рожать. Дашенька, милая моя, родная, только твоя любовь и верность помогли мне выжить. Спасибо тебе за сына, жаль, что я так плохо вижу, не могу вас разглядеть по-хорошему.
- Ничего, Володя, глазки мы тебе подлечим. Через месяц у тебя в Москве операция, вот втроём и поедем.
- Поедем, поедем. Я тебя столько лет не видел. Таким счастливым я ещё никогда не был. И спасибо тебе, что ничего не выспрашиваешь про плен. Не хочу я про это вспоминать, не готов рассказывать. Может быть, потом когда-нибудь, я тебе всё расскажу. А пока скажу по секрету, что в следующем году я хотел бы ещё и дочку. Родим, а? Какие наши годы, милая? Мы с тобой только жить начали.
Дарья счастливо улыбалась, кормя сына грудью.
Дождалась!
- А-а-а, не тронь, не бей! – вдруг разрезал тишину высокий женский голос.
- Володя, подержи-ка парня.
Тот подставил руки-протезы, Дарья положила на них ребёнка и побежала на крик. Кричала Лидия Вежливцева, деревенская фельдшерица. Сейчас она в отпуске, и позволяет себе выпить. Дарья заскочила в калитку. Прямо у крыльца, на мосточках муж Егор бил жену:
- Скажи, стерва, где напилась с утра? С кем пила? – орал он на
всю улицу.
- Не пила я, не пила, в рот ни граммушка не брала, - плачущим голосом отвечала Лидия.
- Да, что это ты делаешь, Егор? Среди бела дня жёнку бьёшь? - бросилась разнимать их Дарья.
- Уйди, Дарья, не ползи в чужую семью.
- Да как это не ползи, когда у тебя на глазах человека убивают? Не тронь её.
Егор отпустил жену. Та, всхлипывая, заползла на крылечко.
- С-сука такая, опять с утра выпила.
- Не пила я, не пила, граммушки в рот не брала, - зачастила Лидия.
«Пила, конечно, же пила, - с горечью подумала Дарья. И что баба творит, ведь четверо детей у них. Ладно, хоть на работу приходит пока трезвая, но это только пока».
- Егор, а может она и в самом деле не врёт? – осторожно начала Дарья.
- Да как не врёт? – закричал, распаляясь, Егор. – Не слышишь, что ли, как язык заплетается? Сколько раз говорил суке, признайся, пальцем не трону, а она, как попка, не пила и всё тут! У-у-у, гадина, на раз бы застегнул!
- Да ты и сам, Егор, вроде выпил.
- Ну, выпил. Дак я и не скрываю. С мужиками в мастерских маленько опохмелились. Заскочил домой луку гнездо выдернуть – на луг косить поехали – мало ли на закуску. На обеде с устатку и выпьем. А она с утра нажралась. Дело ли бабе вино глотить?
- Успокойся, Егор, иди на работу, я с Лидой посижу немного. Дети-то где? Всех перепугали, наверное?
- Да они к бабушке ушли погостить ночки на две.
Егор выдернул с грядки два луковых гнезда, не чистя его, побулькал в бочке-тресковке у колодца, что стоит с водой для полива гряд, и выскочил за калитку. Взревел трактор, и, поднимая пыль, покатил в сторону мастерских.
Дарья села рядом с Лидией.
- Лида, да как же так? Зачем ты пьёшь? Ведь дети у вас. Посмотри – Егор тебе опять синяков наставил.
- Пью, Даша. А, может, я с горя пью.
-Да с какого горя-то, Лида? Всё у вас есть. Допьёте оба, что отберут у вас детей.
- Не отберут. Я не отдам.
- Да тебя и не спросят. Иди в дом, проспись, да не пей больше. Дети-то, когда вернутся?
- После обеда.
- Так пусть они маму трезвую увидят. Давай, вставай, я помогу тебе, пойдём, повалишься, отдохнёшь.
Они вошли в дом. В доме чистота и порядок. Молоко на столе в литровых банках. Всё сделано честь по чести.
- Ты корову-то хоть на волю выпустила?
- Выпустила, Даша.
- Ну, ладно. Ложись вон на диван, поспи.
- Дашенька, посиди со мной.
- Ох, Лида, нет у меня времени сидеть с тобой. Коленька у Володи на руках, а они у него – два крюка, и в кроватку ребёнка не положить – сронит.
- Дашенька, хоть с пять минуточек. Ой, худо мне, Дашенька. Жизнь, хоть жмись, само корчит. Может, я с горя пью, может, мне тоскливо, а знаешь, как выпью, то вроде всё хорошо становится. Только вот Егор, зараза такая, бьёт меня, а ведь любил, ещё как любил, и я его любила. Да выбил, наверное, он из меня всю любовь.
- Лида, ты сама отчасти виновата, зачем пьёшь?
- А вот и пью, вот и пью,- пьяно засмеялась Лидия. – На свои пью, ни у кого не занимаю. Что пропито, то в душу положено.
- Лида, а какая ты к нам приехала весёлая, да красивая, волосы рыжие волной, не зря тебя Огневушкой-поскакушкой на деревне тогда прозвали.
- А я и сейчас ещё ничего.
- Ничего, Лида, кабы не пьянка.
- Я не буду больше пить, Даша.
- Ой, хотелось бы верить.
- А ты поверь.
Даша поднялась.
- Всё мне пора, отдыхай, да когда проспишься, не опохмеляйся больше. Тебе на работу когда?
- Ещё неделя отпуска. А там ни-ни. Бабок лечить надо хорошо.
- А как ты детей принимала у Веры, Лидия Васильевна?
- Так у меня перерыв был, я тогда три месяца не пила. А сейчас вот что-то завелась.
Лидия работала заведующей в деревне фельдшерско-акушерским пунктом, или по-простому, по-деревенски медичкой, вот уже без малого пятнадцать лет.
Лидия задремала, и Дарья потихоньку вышла из дому, приставив к воротам на крыльце берёзовую метлу с наметельником.
Продолжение сл.