Смерть пришла внезапно, яркой вспышкой света. Ранним осенним утром, я встал и, пошатываясь, пошел на кухню, где в холодильнике еще оставалась несколько банок холодного, обжигающнго похмельное горло, пива. Я открыл дверцу холодильника, спросонья долго смотрел на зажегшуюся внутри лампочку, потом протянул руку к ближайшей банке. Тут то и вспыхнул этот яркий, ослепляющий свет…
Зрение возвращалось постепенно, словно на фотобумаге проявлялись очертания предметов. Было странное ощущение, словно я смотрю на себя со стороны. Я лежал в комнате с белыми стенами и вокруг суетились какие-то люди в масках и халатах. «Вот я и в больнице, - мелькнула мысль, - сейчас переведут в палату …видно надолго. А ведь хотел пригласить сегодня к себе ту девочку из клуба, как ее звали…вчера давшую мне телефон. Эх, пропала суббота!» Потом произошло странное – врач посмотрел на меня пустыми глазами и как-то буднично пробормотал – «Мы его потеряли…» Все сразу прекратили суетиться и, разговаривая о своем, вышли. Твою мать, что значит потеряли? Я мыслю, значит, существую. Вошедшие санитары вкатили каталку, положили меня на нее, накрыли простыней и повезли по длинному коридору. Я хотел обматерить их, но не смог произнести ни слова. Через какое-то время я понял, что оказался в морге. Холода я не чувствовал, только озноб, какой бывает от ожидания чего-то неприятного. Дальнейшие события были похожи на череду стоп-кадров – костюм, который я носил раза два за свою жизнь, бубнящий гнусавый священник, размахивающий чадящим кадилом у моего носа, немногочисленные родственники, среди которых я заметил пару, хлюпающих носиками, бывших подружек, аромат перегара, распространяемый несущими крышку гроба мужиками, тьма…
Я открыл глаза и уставился в потолок своей комнаты с бурым пятном от раздавленного когда-то комара. За окном был густой туман, скрывающий от меня мир, слизью прилипший к оконному стеклу. Видимо, было раннее осеннее утро. «Слава богу, это был сон!» - мелькнуло в голове.
- Не сон, а смерть, - невыразительно тихо произнес мужской голос, прозвучавший в утренней тишине, словно выстрел. Я вздрогнул и огляделся. Рядом со мной на диване сидел невысокий мужик в сером костюме. Его волосы были неопределенного цвета – то ли себые, то ли белесые, как у альбиноса, глаза бесцветные, почти прозрачные. Его лицо….бывают такие лица, которые не возможно описать, их забываешь сразу, как перестаешь смотреть на человека.
- Мужик, ты кто? И что вообще тут делаешь?
- Считай, что я апостол Петр, если тебе будет так понятнее. Когда ты внезапно умер, затухающее сознание второпях создало проводника в этот мир из того, твоего. Ведь должен же кто-то прояснить тебе создавшуюся ситуацию. Второпях получилось нечто невыразительное…но я не в обиде.
Ни…себе, - я от души выругался, - ты считаешь, что это смешно? Ты что, вчера из клуба со мной увязался? Что-то я не помню, чтобы пил с тобой? Хотя, с такой рожей, как у тебя, хрен запомнишь!
- Опять начинать с самого начала! – он даже раздражался не повышая голоса – Повторяю, ты умер, очутился в Раю, а я должен помочь тебе освоиться на новом месте…
- Ну ладно, - это начинало меня немного забавлять – согласен, моя квартира это Рай. И что же, я без тебя здесь не освоюсь? Ну, давай, помогай. И что дальше?
- Странные вы создания – люди. Насоздавали себе скакзок про Рай и Ад и, когда выясняется, что что-то не совпадает с вашими представлениями, пытаетесь найти рациональное объяснение. А все ведь так просто. Человек сам себе и Бог, и Дьявол, и Судья. Он сам определяет тяжесть своих грехов, вынося, может быть самый суровый приговор себе, отправляющий его в Рай или Ад, созданный им самим. Причем, Рай – это тоже наказание. С Адом все более-менее ясно, хотя странно, что вы представляете наказание именно как физические страдания, а не душевные; все эти кипящие котлы и раскаленные сковороды, в которых мучаются грешники. Но и Рай, это ваше представления о покое и счастье. И никто не не задумывается, а так ли хорошо состояние бесконечного счастья, или вся его ценность именно в быстротечности? В вашем Раю нет Зла, а человеческая жизнь – бесконечная борьба со Злом внутри себя. Нет Зла, нет жизни. Покой, это дорожная пробка, из которой не выбраться.
- Так…значит, я – Бог, создал себе Рай, создал тебя, чтоб ты мне тут помог…А что ж так серо то все; собственная квартира, туман за окном? Я что, поярче себе Рая придумать не мог…ну типа там гурии всякие, Вальхалла какая-нибудь?
- Каждому воздается по вере его. Будь ты мусульманином, были бы гурии. Будь викингом – была бы и Вальхалла. Кстати, и я тогда, может быть, был бы Одином, а не таким чмом – мне показалось, что в голосе мужика прозвучала обида.
- Ну, извини, не знал…
- Никакой Рай и Ад не создается сознательно. Ими становятся те моменты в жизни, когда человек испытывает наиболее острое ощущение счастья, или горя. Вот взять тебя; помнишь тот момент, когда несколько лет назад, ты, проводив очередную подружку, ты вернулся домой, достал из холодильника банку пива, взял пакет чипсов и, растянувшись на диване, поставил CD Леонарда Коэна. И, когда, прослушав The Future, щелкнул пультом от телека, там, по стечению обстоятельств, шел твой любимый «Крестный отец»? Ты еще подумал тогда – « Вот оно, счастье! Если бы так было всегда!». Именно тогда и появился твой персональный Рай….
- И что, теперь я всегда буду слушать музыку и смотреть фильмы, прихлебывая пиво? Класс!!!
- Не все так просто. Теперь ты вечность будешь слушать только эту песню и смотреть только этот фильм. В твоем холодильнике всегда будут три банки холодного пива, а на столе лежать пакет чипсов. Все, как было в то мгновение
- И так происходит после смерти со всеми? А как же дети или святые?
- Дети счастливы, когда вокруг них праздник, когда их любят. Они после попадают в счастливый мир, наполненный самыми разнообразными подарками и любовью родителей. Те из людей, кто познал счастье любви, останутся со своими возлюбленными, нашедшие счастья в семье, навсегда будут со своей семьей. Праведники, чье счастье в покое и молитвах, даже не заметят перехода в иной мир; для них все останется так же, как было при жизни…
- Но я же могу позвонить друзьям, выйти прогуляться, когда захочу, почитать книгу – вон их сколько в шкафу…
- Нет, - с легкой грустью произнес мой проводник, - в твоем Раю реальны только эти несколько опций. Все остальное будет тебе недоступно.
- Но я могу открыть дверь и выйти…
-…и попадешь точно в такую же квартиру. За окном ничего не будет, кроме тумана. Весь твой Рай, это четыре стены, где ты был по настоящему счастлив.
Но ведь есть ты….мы можем поговорить, выпить пивка…
Я субстанция непостоянная и исчезну сразу после того, как расскажу тебе все, что должен. В принципе, все уже рассказал.
Но ты…- я повернулся к нему, но никого уже не было в комнате. Только легкий сгусток тумана словно просочившись через окно, поднимался к потолку. Я подошел к шкафу с книгами и протянул руку. Она прошла сквозь него, словно нож сквозь масло, оставив очущение вязкого овсяного киселя. Я мог читать только названия книг на корешках, не в силах взять с полки ни одной. Я пошел на кухню, открыл холодильник и взял холодную банку пива. Открыв ее, я сделал большой глоток, не испытав никакого удовольствия. Остатки вылил в раковину и бросил пустую банку в мусорное ведро. Постояв немного у окна, я вглядывался в пелену тумана, пытаясь разглядеть в них хотя бы какие-то очертания окружавшего меня нового мира. Ничего. Развернувшись, я снова подошел к холодильнику, взял из него одну из трех неизменно холодных банок пива и, прихватив пакет чипсов, прошел в комнату. Включил музыкальный центр – комната тут же наполнилась хрипами Коэна. Во всяком случае, соседи не придут с жалобой на громкую музыку. Щелкнул пультом – на экране телевизора возникла квадратная челюсть Марлона Брандо. Мне сделали предложение, «от которого я не смогу отказаться». Никогда. Откинувшись на диване я потряс банку и открыл ее. Пиво, ударило фонтаном, облив футболку. Я отхлебнул пива и, хрустнув брошенной в рот чипсиной, стал наслаждаться подаренной мне вечностью.