Второй рассказ из цикла "Город у горы"
В старой таверне, стоявшей на отшибе крохотной деревни, завсегдатаи в очередной раз коротали темную холодную ночь за горячим пряным вином или бренди. Собравшись у камина в дальнем конце общей залы, они грели руки о пузатые бока кружек и негромко вели беседы. Огонь только что получил увесистое полено и с радостью накинулся на угощение, щедро одаривая собравшихся вокруг него людей теплом и светом. В углу, куда едва проникал свет от огня, сидела троица. Два рослых светловолосых парня, с виду братья - погодки, подливали вино старому деду, внимательно его слушая.
- Да, я уже старик. И бок у меня, в хмаристые дни, ноет и не дает покоя. Все эти чертовы шрамы. – Дед перестал щериться пеньками гнилых зубов и приложился к кружке. - Как я их получил? Хе-хе… Как и все, что делается на этой земле – по глупости. Помнится, было мне лет пять, или около того. Проснувшись посреди ночи, я таращился во тьму, пытаясь понять, что же меня разбудило. Помните ту поговорку? Что значит всматриваться в бездну? Твой брат что, идиот? Про детей и постель. А, неважно. Позже я понял, что поговорки не для красивых слов придуманы. А тогда мне было всего пять лет. М-да. И когда перед моим лицом полыхнули два янтарных глаза… Что? Ну конечно испугался, чуть в постель не напрудил, и забыл, как говорить. Какое там кричать… Ты бы точно в штаны наложил. - Покосившись на улыбнувшегося собеседника, он придвинул к нему щербатую кружку. - Подлей-ка лучше.
Дождавшись, когда вино коснулось краев, он благодарно кивнул и продолжил.
- Так вот. Я чувствовал что тот, кто смотрит на меня из темноты, очень и очень опасен. Почему? А ты как думаешь? Смотришь ты в темный угол, смотришь. А оттуда тьма расползается по твоей комнате, словно чертов туман. И в ней ничего не разглядеть, только два адских янтарных огня, неотрывно следящих за тобой. И запах, такой странный, и такой… такой приятный… Пахло вспаханной землей, утренним лесом и сладким тленом. Жутко было. Только тьма, глаза и запах. Я боялся идти спать. А? Рассказать кому-то? Ха-ха-ха! И кто поверит мальчишке, лепечущему про зверя в комнате? Ты в своем уме? В общем, так продолжалось несколько дней. А потом… Потом он заговорил. Помнишь, что запах был странный? Забудь. Если бы ты только услышал его голос, приятель. Тихонько он позвякивал у меня в голове, и я не мог от него укрыться. Нет, мне никто не приказывал убивать или делать плохие вещи. Он… хм, он обещал показать мне невероятный, дивный мир. И если мне там понравится, то, я смогу остаться. Навсегда. Вот тогда я все и рассказал. Родители позвали лекаря, и этот человек… Знаешь что он сделал? Никогда не угадаешь! Дал мне порошки, вызывающие сны! Я смертельно боялся уснуть с приходом ночи, а меня силком пичкали этой дрянью! И я целиком был во власти чудовища, не мог от него никуда убежать.
Старик замолк, судорожно заходил кадык, проталкивая разогретое вино со специями. Дед ни на секунду не выпускал ручку кружки, время от времени перехватывая и крепко сжимая ее в кулаке. Казалось, что он словно тонущий, ухвативший-таки протянутый шест. Парни переглянулись, и подозвали подавальщицу. Вино в кувшине вновь закончилось, да и заесть такое количество выпитого не помешало бы.
- Каждую ночь продолжались уговоры, мне нужно было только согласиться. Просто сказать: «да». Но я был слишком напуган. И тогда, этот сукин сын, на одно мгновение показал мне все, о чем талдычил мне в этих черных ночах, наполненных бесконечным ужасом. Одно мгновение… Но мне хватило и этого! Чертово семя, много ли надо пацану пяти лет? Конечно, я согласился! Да, его мир был прекрасен, но я увидел выход и избавление от бесконечных уговоров. Я хотел, что бы он, наконец, оставил меня в покое! Потрясенный простотой решения и красотой неведомого мне мира, я едва слышно согласился. Янтарные глаза полыхнули, сама ночь стянулась в угол, стала плотней. Передо мной сидел огромный волк, сотканный из языков тьмы. Он скалил чудовищную пасть, капая слюной на пол. Вместо обещанных красот этот ублюдок впился в мой бок!
На улице уже брезжил мертвенный свет, когда старик, наконец, выдохся и в забытьи упал на стол лицом. Его собеседники вышли из таверны, надевая шапки и запахиваясь в длинные полушубки, подбитые мехом. На груди у каждого тускло поблескивал вытертый серебряный жетон Охотников - описанный кругом крест.
- Что скажешь, Якоб? - Младший из братьев выводил своего коня из конюшни. – По мне так пьяные бредни.
- Похоже. – Старший брат уже был в седле и нетерпеливо ждал. - Но проверить стоит, вдруг это Гончая. Знаешь, сколько мы за нее в Бергштадте выручим? Руне, все равно его халупа рядом.
- Вечно ты за деньгами гонишься, отоспались бы сперва. К тому же, если там Гончая, то, как тогда пацан, то есть дед, вырвался? - Недовольно буркнул Руне, запрыгивая в седло. Видя, что на брата эти слова не возымели никакого действия, он тронул поводья.
Натянув на лица шарфы, братья двинулись прочь от деревушки, постепенно приближаясь к черневшему у подножия «Непокорной», стылому лесу.
Старый Лейф Пульсенн уже несколько десятилетий пил только с одной целью – погрузиться на дно беспамятства. Так глубоко, что даже робкие проблески мыслей терялись в хмельной тьме, что уж говорить про сны. И чем выше была крепость выпитого, тем глубже и надежнее он был сокрыт от адского создания и его бесконечных соблазнов. Одного раза хватило за глаза. Вот и сейчас Лейф блаженно пускал слюни на усыпанный крошками липкий стол. Хозяин таверны его не выгонял только потому, что жуткая история неизменно помогала перекочевать паре лишних медяков из карманов проезжего люда в кассу заведения.
Внезапно стол вырвался из-под щеки и пропал где-то внизу. Вместо такого знакомого и теплого дерева перед глазами Лейфа стоял рослый детина, и что-то ему кричал, остервенело тряся старика за грудки. Старик с трудом узнал давешнего старшего блондина, точно он имя не помнил, но вроде бы Якоб. В серых глазах плескалась ненависть и немного страха. Старый Лейф не знал что делать, и просто улыбнулся, надеясь умерить пыл нападавшего. Не помогло. Вместо того, что бы вернуться за стол и выпить мировую, Якоб два раза ударил старика в лицо. Коротко, без замаха, но от этого не менее сильно и зло. Что-то хрустнуло, и рот Лейфа заполнился соленым крошевом. Хозяин таверны бросился на выручку, но наткнувшись на взгляд Якоба, поднял руки ладонями вверх и вернулся за прилавок. В бешенстве, Якоб выволок скулящего и харкающего кровью старика из таверны на холод и закинул поперек взмыленной лошади.
- Ты с ней договорился, чертово семя! – Нахлестывая коня, Якоб торопился вернуться к брату. – А сам умудрился вырваться, заперев ее в доме! Столько лет ненависти и голода! Когда мы с ней покончим, ты сильно пожалеешь, отребье!
Лейф не мог пошевелиться от страха. Он понял, куда его везет этот сумасшедший. В голове билось только одно: простите, простите. Старик пытался выдавить из себя это простое слово, но все чего он смог добиться - лишь жалкий скулеж и кровавые пузыри. Голова его безвольно билась о плечо лошади, роняя алые капли в белый снег на лесной тропе. Вот из-за поворота выступила скособоченная хижина, стоявшая на расчищенном участке леса. Из-за неплотно прикрытых ставней проглядывали частые голубоватые всполохи.
- Руне! Ты как?! – Якоб спрыгнул с коня, и сбросил пленника в небольшой сугроб, взметнув рыхлый снег по сторонам.
- Держусь! Никак не могу ее из угла выгнать! – Приглушенно откликнулся из дома брат. – Быстрее давай!
Внезапно, всполохи потонули в разросшейся тьме. Входная дверь слетела с петель и ударила Якоба, отбросив его к вздыбившемуся коню. С трудом встав и схватившись за ломившую грудь, охотник заковылял в дом. Войдя в комнату, он увидел угол, окутанный клокочущей тьмой и валявшийся на полу электрощуп. Руне в комнате не было.
- Как глупо было довериться неопытному братику. – Тихонько звякнуло в голове. – Зачем ты бросил его одного, Якоб?
У охотника подкосились ноги, и он гулко упал на колени. Чувство одиночества затопило его, превратив в снежинку, падающую с темного неба на грязную дорогу. В груди заломило совсем нестерпимо, выжимая из глаз слезы. В темном углу полыхнуло янтарем, и два глаза уставились на сжавшегося на полу человека.
- Спасибо за угощение. – Глаза медленно моргнули. - Этого был мало, конечно, но…
- Чтоб ты подавился, ублюдок! – Зло процедил Якоб. Горечь от потери довольно быстро перетекла в ярость. Продолжая сжимать ноющую грудь одной рукой, Якоб шарил вокруг второй, в поисках электрощупа.
Сгусток тьмы метнулся к Якобу и повалил на спину, в многострадальную грудь уперлись и намертво прижали к полу черные лапы. Помятый жетон зашипел и серебристыми струйками стек на пол. Широко раскрытая пасть остановилась в паре дюймов от его лица.
- Стой, подожди! – Якоб видел, как в глубине огромной пасти ворочалась и клубилась первородная тьма. – Сделка! Я предлагаю сделку!
- Хм, только из любопытства, что ты можешь мне предложить? - Пасть захлопнулась, обдав жертву запахами прелой земли, хвои и тлена. Зубы хищно клацнули, лапы нетерпеливо переступили, вызвав новую волну боли в груди. – И что попросишь взамен?
Побледневший Якоб, пошатываясь, вышел из злополучного дома. Скупое зимнее солнце словно стремилось выжечь потерявшие цвет глаза. Лошади в страхе разбежались, искать их было бесполезно, проще будет купить новых в деревне. "Новую... Проще купить новую лошадь" - мрачно поправил он себя. Подойдя к разворошенному сугробу, Якоб смотрел, как почти протрезвевший пьяница лежал, тихо плача и размазывая кровь со слезами по лицу. Ухватив его за ногу, охотник молча потащил вопящего и сдирающего пальцы о жесткий снег старика в дом.