Начало зимы прошло спокойно. Антон уже хотел строить планы на новый год, как вдруг всё рухнуло и покатилось в разные стороны, так что от покоя не осталось и следа. Конечно же, всё началось не у нас, а в далёкой и жаркой стране, название которой было Пакистан. Антон представлял ее местоположение исключительно по географической карте, да и то весьма приблизительно, где-то рядом с Индией. Знал Антон также и то, что.: основная религия этой странны — ислам, а столица — Исламабад. Вот, пожалуй, и всё, что было известно Антону о месте его предстоящей командировки в плане внешнеполитическом и географическом.
B плане же служебном его информировали, что под городом Карачи произошло разрушительное землетрясение. Эпицентр — где-то в горах к севера-западу от города. Сильные разрушения и большие человеческие жертвы.
B полёте Альфе приснился сон, который она не до конца поняла. Состоял он в следующем: что-то огромное и чёрное стремительно надвигалось на неё, а она как всегда находилась на зелёном лугу и наблюдала за порхающими бабочками, пытаясь схватить одну из них. Вдруг поднялся ветер, и полнеба закрыла зловещая чёрная тень. Альфа уже хотела испугаться, но вовремя сообразила, что, в сущности, бояться нечего.
«Это всего лишь Орел, пролетевший над лугом. Правда, он невероятных размеров, но всё же орёл, а не что-то другое», — подумала Альфа.
— Хотелось бы мне знать, что значит этот громадный орёл и что ожидает меня в дальнейшем? — вопросила Альфа всё близлежащее пространство.
— Испытание, — послышался тихий шёпот травы.
— То, что тебя ожидает, это поиск! — ударило громом сверху.
Потом Альфу обдало жаром, и она догадалась, что это говорило Солнце.
— Это восхождение к познанию! — пропели серебристыми голосами красавицы бабочки.
«Судьба, ответь, где правда из того, что я слышала?»
Судьба безмолвствовала. Приближалась пора испытаний.
Вот уже второй день шла кропотливая работа по поиску оставшихся в живых людей. Для этого время от времени объявлялась минута тишины, и в дело вступали проводники с собаками. Они обследовали пустоты и внимательно слушали, не подаст ли кто какой-либо знак о своём существовании. Чаще всего из под завалов извлекали мёртвых, но иногда...
Вот именно ради этого «иногда» и работали Альфа и Себерецкий. Так было и в тот день. Антон с Альфой работали в точке близ аэропорта. Разрушений хватало, но всё же, если сравнивать с центральной частью города, здесь было ещё ничего. Только что объявили очередную минуту тишины. Перестали работать экскаваторы. Подняв ковши вверх, они словно возглашали о временном перемирии с грозной, но притихшей пока стихией. Другая могучая техника отошла в сторону, уступая место ещё более могучей силе — силе надежды.
Внезапно Альфа почувствовала резкий и пряный запах. Одновременно она встала, замешкавшись, и только тут услышала знакомый голос. Он прошептал:
«Не бойся этого запаха. Это запах борьбы, следовательно, в нём есть жизнь!»
«Значит жизнь — это борьба?»
«Не всегда. Жизнь для людей прежде всего спектр, чтобы узнать себя».
«А в чём заключается моя жизнь?»
«Быть преданной и служить!»
«В этом мой выбор?» — уточнила Альфа
«Пока да, но главный выбор тебе ещё предстоит сделать!»
«Между чем и чем?»
«Этого я не могу тебе сказать, ибо тогда выбор исчезнет и перестанет быть моментом тайны твоего бытия!»
«А я узнаю дальнейшее?»
«Да!» — еще раз откликнулся голос и пропал.
Альфа подождала ещё немного, но потом, уловив запах жизни, вновь направилась к пролому, откуда он исходил. Следом за ней в пролом протиснулся Антон. На бегу он спросил сержанта полиции, стоящего неподалёку в оцеплении:
— Что здесь было раньше, до удара стихии?
Полицейский понял и ответил на ломаном английском:
— Здесь был магазин игрушек, — его голос был бесстрастен и ровно ничего не выражал.
— Большое спасибо! — поблагодарил Антон.
Вдруг он поймал себя на мысли:
«А ведь мой английский оставляет желать много лучшего. Вернусь домой, обязательно подучу!»
Всё это промелькнуло в голове у Антона за долю секунды. Промелькнуло и затерялось где-то в глубинах разума.
Мальчика Альфа нашла довольно быстро. Он сидел в углу, прижимая к себе какой-то маленький предмет. Его почти не засыпало, видимо вмешался господин счастливый случай. Альфа сразу поняла, что этот маленький человек ужасно всего боится. И в первую очередь он боится её, Альфу. Чтобы ещё больше не пугать мальчика, собака без колебаний отошла в сторону, держа его в поле своего зрения, волнуясь, не случилось бы чего. В это время вслед за Альфой протиснулся Антон Себерецкий.
— Фу, еле пролез! — выдохнул он, обращаясь неизвестно к кому.
Когда мальчика вынесли на воздух, он долго не хотел открывать глаза, потому что в них били яркие лучи солнца.
После того, как всё закончилось, Антон подошел к Альфе, потрепал по холке и вполголоса сказал:
— С почином тебя, Альфуша!
Альфа слушала и не понимала, за что её хвалят.
«За то, что я исполнила свой долг? Но ведь так поступил бы каждый пёс или собака, если бы оказались на моём месте!»
Таковы были размышления Альфы в первый день после утомительной и тяжкой работы. Были, правда, ещё мысли о своей первой хозяйке Вике. Альфа вдруг вспомнила, как морозным и ясным днём они с Викой отправились в лес на лыжную прогулку. Тогда Альфа открыла для себя много нового и необычного. Например, первый раз в своей жизни увидела белку, да не просто увидела, а погнала, заливисто и радостно лая. Белка, видимо, поняла, что с ней хотят поиграть, и приняла вызов. Игра в догонялки с белкой быстро утомила Альфу. Она вдруг резко встала и оглянулась по сторонам. Вокруг было немало интересного, но Альфу остановило не треньканье синиц и петельки заячьих следов, не карканье старых и страшных своей хитростью ворон, хотя в другое время она бы с удовольствием посмотрела на всё это, но её внимание привлекло нечто совсем иное. Прямо перед ней в девственно чистой снежной белизне происходила игра солнечных лучей. Сугроб, перед которым стояла Альфа, вдруг заискрился, впитывая в себя свет солнца. Игра света и снега становилась всё ослепительнее и ярче. У Альфы зарябило в глазах и она отвернулась:
«Ослепнуть мне только ещё не хватало! — проворчала она про себя и тут же добавила: — Всё-таки, прекрасно наблюдать игру живого света!»
Теперь, когда она вспомнила этот эпизод из своего прошлого, глаза её сами собой наполнились слезами. Да, это были слёзы, но в них не было и намёка на отчаяние, тоску или грусть. Нет, это были слёзы совсем иного рода. Слезами Альфа выталкивала накопившуюся усталость и тоску. Ими Альфа была перегружена за те дни, что провели они с Антоном здесь, в этой незнакомой и чужой стране, выполняя свой долг по спасению жизней. Значит, это нужно было кому-то там, наверху. В этом заключалась их миссия с Антоном, и её, чтобы там ни было, нужно выполнить до конца.
Альфа лежала возле палатки, в которой обосновался Антон. Кто-то, проходивший мимо, заметил Себерецкому, стоящему рядом с палаткой:
— Что это с Альфой, Чус, никак плачет?!
Из глаз Альфы действительно катились слёзы. Собаки не люди, если они плачут, то делают это беззвучно, без вздохов и рыданий. Трудно сказать, от чего плачет тот или иной человек, но собаки чаще всего плачут от напряжения и усталости. Именно усталость текла сейчас слезами из глаз Альфы. Понимая это, Антон подошёл к собаке, сел возле неё на корточки и заговорил:
— Альфуша, ты устала?
При звуках его голоса Альфа подняла голову и посмотрела на него.
— Вот и хорошо, что ты смотришь, — он продолжал тихо разговаривать с ней, и усталость отступала. — A знаешь, куда мы пойдём, когда всё закончится здесь?
Антон посмотрел в её глаза. Усталости в них почти не осталось. Вместо неё пришла лёгкая и светлая грусть, в которой обычно не остаётся тоски от пережитого, разве что лёгкое сожаление от тяжести прошлого. Но вскоре уходит и оно, растворяясь где-то в глубинах подсознания и разума.
— Альфуша, ты молодец! Когда всё закончится, мы поедем домой. Наступит весна, и мы отправимся в самое прекрасное место в мире — большой-пребольшой луг. Там растёт высокая трава, среди которой летают пёстрые бабочки и прозрачные стрекозы. Вот там ты и порезвишься вволю!»
Сказав это, Чус потрепал свою питомицу за ухом, затем встал и, не оглядываясь, пошёл в палатку. Времени для отдыха оставалось мало и его надо было использовать по назначению.
Альфа закрыла глаза и провалилась в сон. Ей снилось капустное поле и зайцы. От них она охраняла зелёные кочаны, бегала, высунув язык. Но зайцы оказались гораздо хитрее, чем предполагала Альфа: она гонит зайцев с одной стороны поля, глядь, а они уже на другой, и быстро-быстро поедают зелёные листья, оставляя в конце лишь белую кочерыгу. Альфа совсем измучилась, еле-еле держалась на ногах, а перед глазами плыли разноцветные круги. Разогнав, наконец, их всех, Альфа вернулась на поле и с ужасом обнаружила, что от великого множества кочанов осталось всего шесть вялых и маленьких.
«И это всё, что мне досталось?!» — с обидой подумала она.
B это время с небес закапали первые холодные капли дождя, ударил громовой раскат, небеса разрезала алая дуга молнии. И в этот момент... В этот момент сон кончился. Альфу толчком выдернуло из мира сновидений, вернув в мир реальности и суеты. Оглядевшись по сторонам, она увидела подле себя Антон, который сидел возле палатки, курил и задумчиво смотрел в синеющую даль. Лицо его было спокойно и решительно. Увидев, что Альфа проснулась, Антон подошёл и молча потрепал собаку по загривку.
«Альфушка, ты отдохнула?» — обратились к ней одни только его глаза.
«Не вполне, но жить можно». — ответил Антону её взгляд.
Поговорив вот так, мысленно, они опять направились к месту завала, потому что надо было продолжать поиск и помочь тем, кого можно спасти, в чьём разуме и сердце не погас ещё маленький огонёк надежды.
B последующие два дня Альфа отыскала ещё несколько человек. Среди них были два старика и один мальчик с маленьким жёлтым мячиком, зажатым в руке. Глаза извлечённого на свет ребёнка были полузакрыты, и Альфа каким-то шестым чувством ощущала, что в них всё ещё живёт страх. И тут она сделала то, чего сама от себя не ожидала. Альфа подошла к носилкам, где лежал маленький человек, и лизнула его руку.
«Не грусти, малыш! — говорили её глаза. — Самое страшное позади, и теперь всё будет хорошо!»
Мальчишка, словно почувствовав её мысли, открыл глаза. Увидев перед собой собаку, он прикоснулся к чёрному кожаному собачьему носу дрожащей рукой.
«Спасибо! — говорил его взгляд. — Мне было страшно, и я видел тень Ирбиса, но потом пришла ты, и он пропал!»
«А кто такой этот Ирбис?» — вопрошал взгляд Альфы.
«Ирбис — слуга Шайтана. Я вознёс молитву Аллаху, и Шайтан отступил. Вместо него пришёл Ирбис, но его очень быстро прогнала ты. Иначе мне было бы совсем страшно».
Альфа ещё раз лизнула малыша в нос:
«Ты герой, малыш! Удачи тебе на твоей дороге!» — так говорил её прощальный взгляд, брошенный в сторону маленького человека, открывшего новую страницу в своей недолгой жизни благодаря Альфе,.
Через день после описанных выше событий к палаточному городку, где размещались спасатели, под вечер пришёл седобородый старик в зелёной чалме и долго, частью по-английски, частью жестами, расспрашивал, где сейчас находится человек с большой собакой. Эти двое вчера под завалом обнаружили всю его семью, а собака привела в чувство внука Джемаля, который задыхался из-за приступа астмы. Старик говорил ещё что-то, но уже на своём наречии, а его в лагере спасателей мало кто понимал. В это время у палатки появился Антон, он вёл на поводке Альфу:
— Ну, дед, тебе повезло! Вот и сам Антон собственной персоной!
Увидев неожиданного гостя, Себерецкий сбавил шаг, подошёл ближе, протянул руку. Тут старик поднял глаза и Антон увидел, что они полны слёз. Старик что-то быстро залопотал на плохом английском языке и, спустя некоторое время, Антон, наконец, понял, кто стоял перед ним и чего хотел. Это был дедушка того мальчишки, которого нашла и откопала Альфа. Все другие многочисленные внуки и правнуки его погибли под ударами стихии, а Джемаль — счастливчик, остался жив, хвала Аллаху, и теперь его род не прервётся. Старый Али прижал руку к сердцу и попросил разрешения привести своего внука Джемаля.
— Я знаю, вы скоро уезжаете, — говорил старик, — и мне бы хотелось, чтобы мой внук запомнил тех, за кого он будет славить Аллаха во спасение!
Когда согласие было получено, старик удалился степенной и гордой походкой из лагеря МЧС России. Антон стоял и провожал взглядом старика, пока тот не скрылся за поворотом и не растворился в лучах заходящего солнца. Альфа во время беседы старика со спасателями спокойно лежала неподалёку и размышляла о своём:
«Я, знаю, о чём он говорит, это видно по его глазам».
«И о чём же?» — проговорил какой-то другой голос.
Этот голос Альфа тоже узнала, хотя и не без труда. Это был голос розы ветров — повелительницы всех запахов и собачьих судеб.
«И о чём же говорят его глаза?» — повторила свой вопрос Роза ветров.
«Его глаза говорят о памяти, о том, что надо помнить».
«Альфа, а в чём состоит память?»
Альфа молчала. Она не знала ответа на этот вопрос.
«Память состоит из образа — картины разума, того, чем живёт тот или иной человек».
«Значит, у нас, у собак, памяти нет?»
«Вот тут ты ошибаешься, Альфа. У вас память более долговечна, только не на образы, а на запахи».
«Значит, я помню запах своей матери?»
«Да!»
«Тогда, как я могу определить его?»
«Определять его не нужно, этот запах приходит к тем, у кого бывает потомство!»
«А я?...»
«У тебя другая миссия, Альфа, и радость материнства не для тебя!»
«В чём же она, моя миссия?»
«Прежде всего, в выборе!»
«А когда будет нужно его сделать этот самый выбор?»
«Очень скоро, но не сейчас».
Голос в голове Альфы умолк сам собою. Она закрыла глаза и увидела очередной сон. Его содержание Альфа помнила весьма смутно. Она куда-то бежала вдоль песчаной косы за кем-то в белом. Сперва ей казалось, что она бежит за Викой, но потом нечто в белом изменило свои очертания и форму и превратилось в белый сияющий шар, который покатил с бешеной скоростью. У Альфы зарябило в глазах от подобного наиярчайшего света и она остановилась.
Спустя какое-то время Альфа открыла глаза. Ей стало хорошо и спокойно. Она чувствовала, что её кто-то гладит, чешет за ухом и говорит ей самые ласковые, хотя и немного непонятные слова. Альфе было приятно их слышать. Они согревали душу, и хотелось жить дальше и совершать героически и добрые дела.
Старик пришёл, как и было условлено, совершив до восхода солнца намаз во славу Аллаха. Чуть в стороне от него молча, с высоко поднятой головой шёл мальчик лет семи-восьми. На лице у Джемаля была глубокая сосредоточенность и серьезность.
— Мир тебе, спаситель моего внука! — проговорил старик, приветствуя Антона на английском языке.
— И тебе мир, отец! Тебе и твоему внуку.
Когда обе стороны окончили приветствовать друг друга, старик что-то зашептал на ухо мальчику. Выслушав наставления деда, Джемаль подошёл к Антону и прижал руку к левой стороне груди:
— Этим мой внук выражает глубокую признательность тебе, твоей собаке и стране, которая прислала вас сюда. Чем я, бедняк, могу отблагодарить тебя?
Сказав это, старик посмотрел на Антона пронзительным взглядом:
— Будет ли твой внук помнить эту встречу?
— Как себя самого.
— Нам с Альфой этого вполне хватит!
B это время неподалёку от беседующих пробегал Тимоха Соболев, вечно куда-то спешащий по своим делам:
— Тимка! — обратился Антон к Соболеву. — У тебя фотоаппарат с собой?
Тимке отвечать было некогда, но он утвердительно кивнул головой и побежал дальше.
— На том же месте?
— Угу.
— Я возьму, щёлкнуться надо!
На просьбу Антона Тимка пробурчал всё то же утвердительное «Угу!» и прибавил шагу.
«Хоть разрешил, спасибо и на этом», — проворчал про себя Антон. Сказав деду и внуку на языке жестов, — Ожидайте, я скоро! — скрылся в стоящей рядом палатке Соболева и Астры.
Цифровой «Кодак» — гордость Соболева — нашёлся весьма быстро, видимо, хозяин не успел использовать его по назначению. Вообще Антон очень быстро понял, что человек — животное очень циничное. Что бы и где бы ни происходило, человек всегда старался запечатлеть среду вокруг себя и себя в ней. Антон сравнивал таких людей с садо-мазохистами, но поделать с этим, однако, ничего не мог.
Потом они долго усаживались перед объективом. Антон очень жалел, что не может присоединиться ко всей компании в качестве фотографируемого. Выручил, как всегда, случай. Мимо пробегал Толик Захаров. Про него почти все говорили словами из песни Высоцкого — «врун, болтун и хохотун». Эта фраза соответствовала характеру Захарова. Толик был из тек людей, кто всегда говорили правду в лицо. Это нравилось далеко не всем и не всегда.
— Чем-нибудь помочь? — спросил Захаров Антона, несколько замедляя шаг.
— Если не трудно, щёлкни нас всех.
Антон протянул Толику «Кодак», а сам уселся на большой белый валун, подозвал Альфу, велел сесть слева от себя. Старик и мальчик встали тут же рядом. Когда формирование композиции было закончено, Антон махнул Захарову:
— Давай!
A сам стал смотреть на маленький глазок аппарата, думая о чём-то своём, таком далёком и таком близком. Когда миг единения и грусти остался позади, мальчик что-то спросил у деда и, получив утвердительный ответ, стремглав побежал к Альфе:
«Здравствуй!» — говорил, почти кричал, его взгляд.
«Я тоже рада тебя видеть!» — отвечали глаза Альфы:
«Я слышал, ты скоро уезжаешь?»
«Да, что поделаешь, моя миссия здесь закончена и мне пора идти дальше!»
«Зачем тебе идти дальше?!» — кричал взгляд Джемаля.
«Наверное, чтобы помочь другим, попавшем в беду, вновь увидеть солнечный свет!»
«Да, это хорошее дело и достойная цель для пути!» — ответил серьёзный взгляд Джемаля. — Будешь ли ты меня помнить? — неожиданно спросил мальчик вслух.
Услыхав человеческий голос, Альфа вильнула хвостом, подошла к мальчишке и лизнула его в руку. Всё было понятно без слов. Джемаль обхватил шею Альфы одной рукой, а другой почесал ей за ухом, затем вытащил из-за пазухи тёмно-синий резиновый мячик и положил перед собакой.
— Это тебе от меня на память, — сказал Джемаль на своём языке и украдкой отвёл глаза в сторону, чтобы никто не заметил спрятавшихся там слёз.
Альфа опять подбежала к мальчишке и ткнулась носом в его открытую ладонь. Постояв так немного, она не оглядываясь, пошла туда, где её ждал Антон.
«Оглянуться — значит потерять навсегда», — так говорила мать Альфы в её детстве, и сейчас Альфа почему-то вспомнила её слова.
На следующий день группа МЧС России улетела на родину, а вместе с ней отбыли и Антон с Альфой. Что ни говори, в гостях хорошо, а дома лучше. Эту поговорку он помнил со времён Нефтегорска на Сахалине, когда живых почти не осталось, а уцелевшие были похожи на скелеты с серой пылью вместо глаз. Себерецкий навсегда запомнил эти серые лица с вечной болью и страхом во взгляде. И сейчас, после неудачной попытки уснуть, он вдруг опять представил себе Сахалин и Нефтегорск. Вместе с поговоркой «в гостях хорошо, а дома лучше» было не так больно вспоминать раздавленных и задохнувшихся детей, сжимавших в руках свои игрушки — последний символ надежды.
Альфе, как всегда во время полёта, снился интересный сон. Она видела красные горы в лучах закатного солнца, и это было настолько красиво, что собака залаяла от переизбытка чувств. Но только лай во сне получился очень тихим и наяву не прозвучал. Зато Альфа поняла, что такое красота: это, когда от виденного хочется громко лаять, но вместо лая получается лишь тихий визг. Затем Альфа проснулась. Самолёт шёл на посадку.