Вениамин приехал через неделю, когда Машку вместе с народившимся дитем уже выписывали из больницы. Невыспавшийся, с воспаленными глазами, он прибежал к роддому и сам принял из рук молодой медсестрички дочь. Маняша видела, с какой любовью он прижимает сверток к своей груди, и в глазах у нее стояли слезы. Она простила, простила ему все: и эту длительную командировку, и небритость… А цветы и конфеты? Да бог с ними! Главное – рядом!
- Домой, мама, домой мы пойдем, - говорила матери, которая пыталась ее уговорить хоть неделю пожить в родительских стенах.
- Спасибо, Дарья Андреевна, но раз Маняша говорит домой, значит, домой, - басил рядом Вениамин.
- Ну, как знаете! Пошли, Илья!- махнула на них рукой мать.- Пусть идут. А мы вечером забежим, посмотрим, как молодая мать сама управляется.
Так и пошли они вдвоем, нет, уже втроем домой: Вениамин, Мария и Шурка… Ах, простите – Александра Вениаминовна… Счастливые, довольные собой, жизнью…
Месяца два Венька из дому никуда не отлучался, даже отпуск взял, но в середине ноября его опять отправили в командировку.
- Откажись, - плакала Машка, - у нас ведь дите маленькое.
- А у других их нема, что ли,- ворчал муж,- да и не привык я от работы отказываться.
Это было правдой – отказывать Вениамин не любил. Но женщина чувствовала и другое: устал ее Венечка быть постоянно рядом. Нет, нет, он любил их с Шурочкой, но девочка росла крикливой, часто плакала по ночам. Просыпался и муж. Уходил на кухню, курил, ждал, пока Мария успокоит Шурку, а утром уходил на работу сердитым, невыспавшимся. В пятницу же вообще старался задержаться подольше, обмывая народившуюся дочку или просто устраивая себе «расслабон». И вот сейчас почти сердитое « поеду!»
И уехал, словно вырвался из какого-то плена…
Машка вздохнула, перебирая дочкины вещи. Вот уже и ползунки ее Сашура носит. Большенькая становится, а что-то счастья с ее рождением в доме не прибавилось.. Может, потом, когда подрастет? Ведь недаром говорят, что мужчины взрослеют позднее…
В дверь постучались – на пороге возникла Клавдия.
- Клавдя, - обрадовалась ей, как родной, Мария,- проходи, проходи..
- Целую вечность у тебя не была, - ответила та, обнимая Маняшу.- А что, твой-то уехал куда?
- Ага. В город, в командировку.
-Ну, пусть развеется. А то мужикам трудно, пока детки маленькие. Это нам, бабам, сразу привычно, потому что сердце дадено сразу любить..
Клавдия деловито подошла к кроватке, где мирно посапывала Машина дочь. « Красавица,- прошептала тихо, украдкой перекрестила и положила рядом с малышкой красивую погремушку.
- Вот что хочешь, Мария, делай, - оборотившись к Машке, произнесла она, - но крестной у твоей Шурки я буду. Или ты другую позвала?
- Да никого я не звала, Клавдя, -улыбнулась Маняша,- про тебя думала.
-Думала, думала, а на кашу не позвала..
Прости, Клава! Но сама знаешь…
- Да знаю, знаю… Свекруха твоя, да и мать…
- Не надо об этом. Давай лучше почаевничаем.
Маша принесла из кухни тарелочку с печеньем и две небольших кружки с пестренькими бабочками с внутренней стороны, разлила чай. Женщины присели за круглый столик и неторопливо, глоток за глотком стали пить жасминовый янтарь. Каждый в эти минуты думал о своем: Клавдия с грустью вспоминала прошлое, Мария вся была в будущем, но и той, и другой было хорошо рядом.
Сашура подрастала, а Вениамин зачастил по командировкам, и уже не в ближайший город ездил, а и дальше – за Уральский хребет. Зато возвращался он всегда веселый и с подарками. Мария с удовольствием примеряла перед зеркалом новую кофточку, одевала в новый комбинезончик дочку, и они вместе с Клавдией шли гулять по деревенским улицам. Только глаза у молодой женщины были грустные: ей хотелось, чтобы рядом шел ее Венечка..
Однажды муж из командировки приехал не один.
- Встречай, жена!- закричал он с порога, - гостя в дом веду! Вместе с Вениамином в избу прошел молодой мужчина в зеленом камуфляже.
Гостя звали Алексеем.
-Я его на месяц погостить позвал, пока отпуск,- говорил муж ночью, обнимая, стосковавшуюся по ласке, Маняшу.
- У кого отпуск? У тебя?
- Неее, у Алексея.
-А чего к нам-то, Венечка? Я же кормящая.. И Сашура маленькая.
- Ничего…Всего ж на месяц только…
Вот и поговорили.
Впрочем, гость оказался спокойный, услужливый. И дров принесет, и воды натаскает. Даже картошки начистит, пока муж на работе. Да и Вениамин тоже после работы домой торопится. Может, и правда, когда хороший человек в доме – к добру?
Но Алексей не прожил и месяца, как Венечку опять в командировку отправили. Перед отъездом муж, прижав к себе Маняшу, шепнул:
- Ты…это, пока я езжу, у матери поживи, а?
- Да ты что, Веня? А хозяйство? Как же из своего дома уходить?
- Смотри. Я сказал.
И уехал. Посидела Маша, подумала над словами мужа…И осталась. Негоже из дома уходить, когда гость в избе. Да и в тягости она уже была, только что Венечке сказать не успела.
Вениамин вернулся через двое суток, в полночь. Маша с Алексеем сидели в избе и разговаривали (Сашура пока не спала), когда прозвенел оглушительный звонок в дверь. Мария побежала открывать, и вскоре в комнату ввалился без шапки, взлохмаченный муж.
Наткнувшись взглядом на сидящего Алексея, он перевел взгляд на Маняшу, спросил хрипло:
-Что, ползуниху собирали?
- Что…собирали?- оторопела Маша.
- Что слышала,- отрезал муж.
Алексей молчал. На следующий день он собрал вещи и уехал, а жизни Марии началась черная полоса.