Празднование дня рождения братьев Кораблёвых не теряло запала даже после полуночи. Веселье шло по нарастающей, и даже если кто-то уставал, приняв чуть больше положенного «на грудь», или вырубался, запарившись в диких танцах, то после небольшого проветривания на террасе клуба мигом возвращался в строй.
Гости от души бесились и, не жалея ног, отплясывали на танцполе, но неожиданно вырубили свет в зале. В полной темноте от предвкушения взвизгнула какая-то девчонка, кто-то из парней залихватски свистнул – и тут по залу поплыли цветные зайчики, тонкие лучи лазерной подсветки сплелись под потолком в частую сеть, зазвучала томная, но при этом ритмичная музыка – и на сцене в ярком луче прожектора возникла девушка в образе мотылька: прозрачные поблёскивающие крылышки за спиной, узкая полоска такой же блестящей, полупрозрачной материи, извивами прилегающая к тренированному, упругому телу и едва скрывающая интимные места, светлые, длинные кудри, струящиеся по спине. Рядом возникла ещё одна такая же «бабочка». Их танец был необычным – девушки использовали один шест, исполняя зеркально отображённые трюки. Одновременно приседали, спина к спине, прогнувшись в пояснице и закинув головы, подняв руки вверх и переплетая их на шесте. Одновременно стоя на одной ноге, поднимали другую в вертикальном шпагате, а затем, ухватившись за щиколотку одной рукой, а другой – за шест, выгибались натянутым луком. Зрители выражали свой восторг выкриками и даже аплодисментами – зрелище действительно было красивое.
Покрасовавшись у шеста, «мотыльки» слетели в зал, подошли к виновникам торжества, которых предусмотрительно высветили прожектором, и увлекли за собой на сцену. Там стриптизёрши стали активно обыгрывать якобы приставания именинников, водя их руками по своим телам. Зрители улюлюкали и подбадривали парней, веселясь от души. Внезапно освещение и звуковое сопровождение изменились: по ушам ударила полицейская сирена, а зайчики сменили синие всполохи. На сцене появились ещё две девицы – на этот раз в костюмах блюстителей порядка, хотя вряд ли кто наводит порядок в таких пародиях на юбки, едва прикрывающих половину попы в стрингах. Полицменши тут же взяли парней в оборот – очевидно, за их «приставания» к мотылькам. И теперь уже их ладони обшаривали тела братьев и расстёгивали на них рубахи. Народ взвыл от такого поворота, парни – завистливо, девчонки – от восторга. Почти все гости ломанулись поближе к сцене. Среди взбудораженно хихикающих девчонок выделялись два парня – явно не сознающие, что они выделяются довольно провокационно. Кир и Мишка хохотали и с горящими глазами наперебой кричали: «Давай, Лёха, давай! Жги!»
И Лёха «жёг» - проводил по своей обнажённой груди под расстёгнутой рубахой, пританцовывая, качал обнажёнными плечами, когда рубаху с него стянули и под конец кинули её этим двоим. Он улыбался и демонстрировал невесть откуда взявшуюся чувственность откровенно и бесстыдно.
Глядя на всё это, Борька тоже старался вовсю. Он не только себя демонстрировал, но и нагло трогал стриптизёршу, за что дважды получал по рукам. Для зрителей это выглядело игрой в задержанного и полицейского, но когда рука Борьки полезла куда не надо в третий раз, девушка шепнула разошедшемуся имениннику, что за это не оплачено, так что «руки по швам». А тому не очень-то и хотелось! Борьке всего-то нужно было повыпендриваться перед Лёшкой, чтобы хоть как-то досадить двойняхе за его поведение. Остальным же было на что посмотреть: с каждой секундой на девушках-полицменшах оставалось всё меньше и меньше одежды, пока они не остались лишь в стрингах, держа в руках наручники. Под финал девушки оставили парней на сцене с голыми торсами и со спущенными штанами, а в придачу сковали обоих братьев друг к другу спинами. Зрители ликовали!
Когда всё действо с именинниками на сцене закончилось, и гости снова продолжили коллективное веселье на уровне зала, взбудораженный Борька попытался выхватить взглядом Лёшку. А тот блаженно купался во внимании своих воздыхателей, не потрудившись даже рубаху надеть. Так и торчал полуголый между двумя похотливыми самцами. Терпеть это было уже выше Борькиных сил, и он направился через зал к брату.
Тем временем Мишка затеял новую игру - он заявил, что отдаст рубаху только за поцелуй. Взвинченный выпивкой и стриптизом, Лёха только хохотал в ответ на его домогательства и пытался выхватить свою одежду из рук приятеля. В его голове до сих пор стоял туман от воспоминаний, как они с Борькой оказались пристёгнутыми спина к спине, и как он касался обжигающей кожи двойняхи своими лопатками, чувствуя, как его пробивает дрожь. Щёки горели, трусы не могли скрыть стояк - Лёха готов был умереть прямо там, на сцене. И только когда их отстегнули, глянув на Борьку, Лёха понял, что никто не увидел в этом ничего криминального - парни ведь только что обжимались с девочками. Лёху слегка отпустило, но туман в голове рассеяться не спешил, не давая толком соображать.
- Пошли поговорим, - подошедший Борька нагло прихватил руку брата и дернул его за собой. Потом он затормозил, но не потому что раздались удивлённые возгласы воздыхателей Лёхи, а лишь для того, чтобы схватить рубашку брата и опять повернуться спиной к ошарашенному Мише и недоумевающему Киру, уводя именинника прочь.
- Куда? – попытался узнать двойняха, но Борька молчал. Пока не выволок его за собой в коридор, ведущий к подсобным помещениям, и не крутанул резко, прижав обнажённой спиной к холодной стенке.
- Может, хватит?! Или ты ещё не наигрался?! – взревел Боря, и по его виду было очевидно, что взведён он до предела.
- Что - хватит? - Лёха таращился на Борьку, искренне не понимая, чего тот от него хочет. Поёжившись, он потянул к себе свою рубашку, которую двойняха зажал в кулаке. - Дай накину, холодно.
- Да причём тут рубашка?! – тот дёрнул её назад и сжал ткань в кулаке ещё сильнее.
Сам-то Боря был уже в рубахе, хоть и не успел её застегнуть. Но ему было безумно жарко, поэтому он не понимал, чего хочет брат. В голове всё перепуталось, внутри всё дрожало, а перед глазами был лишь Лёшка со своим потенциальными любовниками, чтоб их черти порвали! Бесило абсолютно всё – от гремящей музыки из зала до цвета стены, у которой стоял двойняха.
- Сколько можно издеваться? Скажи, ты специально?!
- Я?! Я издеваюсь?! - Лёшка не мог поверить своим ушам. - Погоди… ты о чём? - близость жаркого тела двойняхи путала мысли, и Лёха чувствовал, что плывёт под яростным взглядом брата.
- Ты нахрена всё это вытворяешь?! Хочешь доконать меня?! – почти взвизгнул брат и приблизился практически вплотную. Его грудь высоко вздымалась от дыхания, а зрачки были расширены. – Умоляю, скажи, почему ты так со мной поступаешь? – и Борька закусил губы, а глаза стали влажными. Было обидно и как-то тоскливо.
Лёха медленно прикрыл свои глаза, тяжело сглотнув появившийся в горле комок.
- Бляgь! Отойди от меня… - хрипло попросил он. - Отойди, или я за себя не отвечаю, - думать над словами брата сейчас он не мог и просто отказался от всяких попыток в них вникнуть. Сейчас всё перекрывала близость к желанному телу, возбуждённому - это Лёха чувствовал ясно, и ему сносило крышу напрочь.
- Ты, правда, хочешь, чтобы я отошёл? – тихо спросил Боря. – И как далеко? - его пальцы почти невесомо коснулись запястья брата. – И как надолго? – второй рукой, в которой он продолжал сжимать Лёшкину рубаху, Борька провёл по руке брата вверх, поглаживая кожу двойняхи мягкой тканью. – И ты спокойно будешь за этим наблюдать? – он склонился к плечу брата и выдохнул в сгиб шеи и плеча. – Ты хочешь, чтобы я умер? – последние слова Боря прошептал и замер.
- Какого чёрта?! - хрипло простонал Лёшка, задыхаясь и чувствуя, как все волосы, даже на голове, становятся дыбом. - Гад, сколько можно меня изводить?!? Ты же знаешь, чего я хочу! Зачем ты это делаешь - чтобы опять оттолкнуть?! - он схватил брата за отвороты рубахи и попытался тряхнуть, но как-то неубедительно. Пальцы правой ладони соскользнули на грудь двойняхи и медленно поехали вниз.
- Тихо, тихо, мой хороший, я тут, с тобой, - начал бегло шептать Боря и гладить по волосам своего брата. Словно это были самые мягкие и шелковистые волосы на свете. – Я не хочу уходить. Никуда. Никогда, - он накрыл ладонью пальцы Лёшки на своём животе. Это были самые нежные пальчики в мире. – Знаешь, что я понял? Нет? А я тебе скажу. Хотя, нет. Я признаюсь…
И Боря, не выпуская ладони брата, отстранился. Стало разом как-то холодно и неуютно. Но он должен это сделать. Лучше если бы произошло это парой месяцев раньше, а то и с полгода назад, но… Боря себя уже не раз корил за свою мнительность. Но сейчас он точно это сделает.
Сделав ещё один небольшой шаг назад, парень вдруг опустился на одно колено. Взгляд он так и не оторвал от лица Лёши, а тот совершенно ничего не понимал.
- Прости меня, пожалуйста. За всё прости, - еле слышно проговорил Борька и добавил практически беззвучно: - Я тебя люблю, Лёш, - и прижал его ладонь к своему рту.
Это было настолько невероятно, что Лёшка не мог поверить очевидному.
- Как брата, да? - неуверенно уточнил он, во все глаза глядя на Борьку. - Ты больше не сердишься на меня за… за то, что между нами было?
- А что было между нами? Что бы ты хотел забыть? – Боря продолжал стоять на колене и держать руку брата. – На что мне стоит сердиться?
- На это, - Лёха сполз по стенке, желая быть лицом к лицу с братом, и, оттолкнувшись от стены, тоже опёрся на колени, после чего свободной рукой провёл по его волосам, забираясь пальцами в пряди. - И это… - подавшись вперёд, он прижался губами к Борискиной шее, только прижался - и прикрыл глаза.
- Вот мы чудаки, - улыбнулся Борька в макушку брата. Ему было настолько спокойно сейчас, что казалось – мира вокруг нет. Он обхватил Лёшку обеими руками и медленно, но сильно начал сжимать, пока сил хватало. Тот молчал в этих оковах, и лишь дыхание возле Борькиного уха было всё тяжелее. – Я тебя задушу когда-нибудь. Но не от злости, а от любви. Я, правда, тебя люблю, Лёш. И не только как брата.
- Чёрт… - сдавленно выдохнул Лёшка. - Я согласен. Задуши! От тебя - всё, что угодно! Только не равнодушие! Бориска… ты, правда, мой? Только мой - и больше ничей?
- Глупый, - двойняха немного отстранился, но Лёшка тут же дёрнул его назад к себе, обхватив за поясницу руками. – А чьим я могу быть? Я всё это время был только твоим, даже когда ты… В общем, несмотря ни на что. Я же следил за тобой! Ну, не в смысле слежки, а мыслями. Всегда следовал туда, где ты.
- А Лариска?! - вырвалось у Лёшки, и он сжал бока старшего так, что ногти вдавились в кожу. - Ничего не было, да? Но зачем тогда?! Всё это время! - Лёха от нахлынувшей обиды едва сдерживался, его голос дрожал и срывался. Встряхивая брата, он довольно бессвязно требовал ответа: - Зачем?! За что?! Я же поверил, что - всё!!! А у Кира ты тоже со мной был?! Почему ты не остановил меня?!
- Успокойся, слышишь? – Боря начал было тихим и уверенным голосом. Он не ожидал такой реакции от двойняхи. Всё начиналось так нежно и трогательно, а сейчас всё грозило перерасти в истерику. – Лариса моя подруга! Она всего лишь со мной йогой занималась! Понимаешь? У нас ничего не было! – начал заводиться Борька и сам уже понемногу стал психовать, повышая голос. – А Кира ты сам выбрал! Ты этого хотел!! И ты попробовал!!! Почему я должен был тебя на поводке держать?! Ты не моя игрушка! – в порыве Борька прихватил брата сзади за шею и дёрнул на себя. - И прекрати орать на меня! Ты ведь теперь точно знаешь, с кем хочешь быть?! Отвечай!!!
Лёшка упёрся ладонями в плечи брата и судорожно выдохнул:
- С тобой! Только с тобой! Прости… - он снова прижался щекой к лицу Бори и потёрся. - Никого я не хотел, кроме тебя… Просто… ты же брат. И… ты там про гормоны говорил. Я думал - вдруг правда… Видишь, как оно, - он то ли хохотнул, то ли всхлипнул. - Ты фигню сказал - я сделал. И после этого - я не твоя игрушка? Я - твоё то, чем ты хочешь меня видеть. Я просто - твой… - чуть отстранившись, младший попросил: - Поцелуй меня… если хочешь.
- Во что ты меня превратил?! - прохрипел Борька и, с силой сжав плечи брата, впечатался в его губы.
Целовался он жадно, не позволяя Лёшке достойно ответить, будто хотел проявить над ним всю свою власть и одновременно запретить говорить ближайшие пару минут. Нажим был так велик, что младший откинулся на спину, и теперь Боря припечатывал его к стене, елозя им по холодным панелям коридора и сминая руками тело, а губами - его рот. Не прекращая поцелуя, Боря начал подниматься на ноги, подтягивая и братишку за собой. Уже стоя на ногах, он прихватил в ладони лицо Лёшки и ненасытно стал выцеловывать его щёки и губы.
- Как же я по тебе скучал, это просто невыносимо… - сквозь поцелуи шептал Борька и продолжал тискать в объятиях брата.
- Боже… Борька… люблю… твой… - вырывалось у Лёшки между этими сумасшедшими поцелуями.
Он уже не помнил, где они находятся и как сюда попали; хотелось, чтобы старший не останавливался - и тискать его в ответ, снова и снова убеждаясь - да, это не сон, Борька с ним; и это не эксперимент, не гормоны - безграничное и мощное, как океан, желание быть вместе, всегда, во всём…
Неподалёку хлопнула дверь, намеренно громко. Лёшка не сразу, но всё же повернул голову в сторону звука, когда до него, наконец, дошло, что звук этот значит - они уже не одни. У выхода в зал стоял Мишка, удерживая дверь, которую кто-то дёргал с обратной стороны. Но смотрел парень не на двери, а на братьев.
Встретившись взглядом с Лёшкой, Миша выдал охреневшим тоном:
- Зашибись у вас отношения… Короче, именинники, вас там уже хватились, так что - это… в себя приходите - и в коллектив.
Братья, казалось, даже не смутились, лишь поблагодарили Мишу и мигом привели себя в порядок. Когда они вышли в зал, там уже была настоящая оргия: девочки верещали под сценой, но на этот раз по другому поводу – там двигались полуобнажённые мужские тела. Лица парней были в масках, а вот одежда почти отсутствовала, и поэтому градус возбуждения женской половины гостей был на пике. Девчонки бурно реагировали, а некоторые даже пытались «прикоснуться к прекрасному».
Праздник получился шикарным. Причём каждый из гостей получил что-то своё. Единственное, Кир и Миша, скорее всего, ушли не в лучшем настроении. Хотя… кто их знает? Но братьям это уже было совершенно не важно. У них была полная потеря периферийного зрения ввиду ярчайших вспышек обожания. Они еле успевали реагировать на друзей, которые под конец вечера пытались благодарить, пить на посошок и в тысячный раз за сегодня поздравлять. Когда же все гости разошлись, и братья вывалились наконец-то на улицу вместе с Серёгой, его девушкой и Вовчиком, то быстро попрощались с ними и направились в сторону дома.
- Ты как? Устал, наверное? Может, такси? – спросил Борька и обнял за плечи брата.
- Такси - слишком быстро, - улыбнулся Лёха, обнимая его в ответ за пояс. - Раз - и дома… а хочется - раз, и на необитаемый остров. Чтобы только с тобой. Фиг с ним, пусть обитаемый, но чтобы никто нас не трогал… хотя бы месяц! Потом я, возможно, начну тебя отпускать одного добежать до туалета. Но, скорее всего, нет!
- Ну, необитаемый - это из разряда сказки, - засмеялся Боря и вдруг резко остановился. Развернувшись к брату и повернув его к себе лицом, он взял двойняху за обе руки и сжал их несильно. – Слушай, а у меня идея! Хочешь, уедем куда-то вдвоём? Только ты и я! Где нас никто не знает? Чем не необитаемый остров? Выбирай любую точку на глобусе! – с бравадой заявил Борька, но тут же с улыбкой поправился: - Правда, в пределах наших сбережений. А то почку я не успею так быстро продать.
- Я тебе продам! - с улыбкой до ушей пригрозил Лёха; такая готовность брата пожертвовать собой ради его фантазии наполняла теплом и нежностью, хотелось реально прижать того к себе и не отпускать. - Даже шутить так не смей, торговец органами… Слушай, Борь! А ты бы хотел на берег океана? Поближе к Японии, а?! Говорят, там невероятно красиво. И уж там нас точно никто не знает!
- Океан, говоришь… А можно! – после секундной паузы воскликнул Борька. Азарт и появившийся непонятно откуда мандраж воодушевили его, и ему захотелось вдруг совершить что-то безумное. Он резко присел и подхватил брата за ноги, приподнимая его над собой и кружа. – Поедем ноги мыть в океане! Кто ещё настолько псих, чтобы убегать от моря и ехать через полстраны к океану? Только мы!
- Мы оба чокнутые, да? - смеялся Лёшка, упираясь ладонями в Борькины плечи.
Парень закинул голову в небо, наслаждаясь ярким ощущением полёта, которое подарил ему брат, стараясь смаковать каждую секунду, понимая, что Борька вот-вот разожмёт руки. Но старший продолжал держать, пока Лёшка не надышался ветром, не опустил голову и не прижался своими губами к его губам прямо там, на тёмной улице. Тогда Боря дал ему соскользнуть, проехавшись по своему телу.
- Ты - невероятный! - выдохнул Лёшка. - Всегда таким был! Самый лучший! Чёрт, Борька, у меня не было шансов, ни одного - полюбить кого-нибудь другого! Ты хоть знаешь, как я тебя любил?! Всегда! Даже когда вредничал и доводил до белого каления - обожал безумно!
- Мой хороший, - прошептал Боря и, погладив по затылку брата, прижал его голову к себе, уложив на плечо.
Было немного муторно, всё развивалось настолько быстро, что кружило голову. Хотелось отдаться чувствам и одновременно быть благоразумным. Лёшка полностью ему доверял и готов был следовать совершенно слепо. Боря не имел права на ошибку, ведь тем самым он подставил бы их обоих. И всё же он каждый раз возвращался к самой главной мысли – а может, стоит рискнуть? Ведь Лёха того стоит!
- Люблю… - прошептал ему Лёшка в сгиб плеча и шеи и мягко обвил руками брата.
От этого стало настолько тепло, что Боря невольно застонал. В эту секунду он понял: преступно упускать возможность и непростительно будет придумывать себе какие-то нелепые оправдания. Они поедут вместе, чего бы им это ни стоило! Даже если это будет последняя в их жизни поездка. Потом хоть потоп!
- Люблю тебя, Лёшка, - прошептал Боря и почти неслышно добавил: - И очень хочу…
Лёша выдохнул с едва слышным стоном, потом хрипло пробормотал:
- Что ж ты со мной делаешь… Всё, давай берём это чёртово такси, и домой! Не могу больше! Хоть в подъезде, хоть на чердаке, хоть в подвале - где хочешь! Хоть в нашей комнате! Только… рот мне придётся закрывать…
- С тобой нельзя «хоть в подъезде», - Боря прикусил Лёшкино плечо через тонкую ткань рубашки и до боли сжал бока двойняхи. – Нельзя как с другими, ты особенный, и я… Чёрт, не важно! Живо домой!
Боря прихватил брата за руку и двинулся в сторону дороги, чтобы поймать такси или любую другую проезжающую машину. Возможно из-за того, что была ночь с пятницы на субботу или просто хорошая погода и последние звонки по школам, но минут через пять братья уже ехали по направлению к родительскому дому. Боря старался не думать, как это всё может у них происходить, ведь в соседней комнате отдыхают родители, а они с Лёхой… Нет, они не смогут сдержаться и просто лечь спать. Тут либо не возвращаться в квартиру, либо… Будь как будет! Раз мозг не помощник, приходилось довериться инстинкту. В первую очередь – самосохранения.
Через двадцать минут езды и пары сотен на переднее сидение за проезд братья уже вбегали в подъезд. В квартире, промычав что-то позитивное не спавшим ещё родителям на вопрос о том, как прошла вечеринка, и изобразив крайнюю степень усталости, парни пообещали рассказать всё в подробностях завтра, а сейчас - спать, спать, спать!!! Борька сразу же скрылся в комнате, а Лёшка завернул в душ, заодно прислушиваясь, когда родители улягутся.
Наконец, свет в квартире потух, настала тишина, и младший двойняха в одном полотенце на бёдрах шмыгнул в общую с братом комнату. Полотенце слетело сразу же за дверью, и Лёшка нырнул под одеяло, вытянувшись рядом с Борькой. От возбуждения его слегка потряхивало, он застыл, прижавшись к горячему боку брата и пытаясь хоть немного прийти в себя. Надо вести себя тихо… тихо дышать (судорожными обрывками), и ни стона, ни шума возни… И помнить об этом, помнить, не давая ниточке сознания ускользнуть в жарком мареве дикого желания.
- Ты влажный, - тихим шепотом на самое ухо пробормотал Боря и провел ладонью от копчика по позвонку до самого затылка двойняхи. – Нужно было и мне в душ сходить…
Он снова скользнул по мокрой спине брата, но уже огладив лопатки, бок и бедро, после чего сжал пятернёй упругую половинку. В ответ лишь раздался тихий всхлип, и Лёша вздрогнул всем телом.
- К чёрту душ, не хочу больше ждать ни минуты! - жарко выдохнул Лёшка. - Не отпущу никуда…
- Как же я скучал по тебе, - прошептав в губы брата, Боря провёл кончиком носа по его прохладной от воды щеке, затем по скуле, подбородку и, наконец, по шее.
Пальцы Лёши тоже заскользили по телу брата, немного суетливо и жадно, вспоминая объёмность мышц, нежность кожи, незащищённость и чуткость такого родного тела: поляна живота, игривая ямка пупка, трогательный выступ косточки на бедре, затем пальцы скатились вдоль паха - нежное ущелье между животом и ногой, ведущее к изящной мощности готового к бою члена.
- Хочу поцеловать там… - прошептал Лёшка, начиная сползать вниз.
- Ты совершенно… - пробормотал Боря, но брат уже ничего не слышал, опускаясь всё ниже.
Они оба были напряжены до предела, их тела излучали какое-то нереальное свечение, которое можно было уловить лишь на ощупь. Боря чувствовал жар Лёшкиного тела, всё время прижимал ладони к его спине, пока тот спускался вниз, тем самым оглаживая его кожу и приподнимая коротенькие волоски. От этой волнующей щекотки ладоней у самого Бори по телу пошли мурашки. А уж когда он почувствовал мягкое касание горячих губ Лёши на своей дико напряжённой головке, хотелось кричать и звать брата по имени – громко, протяжно, со страстью.
Лёшка наслаждался, обхватывая нежную упругость головки губами, медленно скользя нежным по нежному, захватывая и выпуская снова и снова, слизывая языком возбуждающе-терпкий вкус, и не мог насытиться. Хотелось вылизать все уголки, обласкать и завести до предела, до разрядки - и насытиться вкусом Борькиного наслаждения, выпить до капли или же почувствовать, как у старшего срывает все тормоза…
- Лёш, Лёшенька, - позвал Боря и потянул легонько вверх, прихватив брата за запястья. – Иди сюда.
- Плохо? – прошептал Лёшка и лизнул старшего по груди, раздразнив сосок. Ему было в кайф вытворять всё это с братом и видеть, как он извивается, потеет и судорожно ищет его руками.
- Нет, ты… у меня крышу сносит… настолько хорошо… - Боря обхватил брата рукой и одной ногой, а затем перевернулся, подмяв того под себя. При этом пружины кровати начали издавать довольно шумные звуки. Благо она не скрипела, но всё же это был не водный матрас. – Тут не получится. Может... на пол? Если ты не против? Я постелю, не волнуйся!
Лёшка сам кинул одеяло на пол, сел и протянул руку к брату.
- Иди ко мне… - позвал он, сглатывая и чувствуя, как тело холодит от испарины, зная, что в следующий миг его опять обдаст невыносимым жаром. - Чёрт, как же я тебя хочу!
Боря моментально соскользнул на пол, легонько толкнул брата рукой в грудь и тут же накрыл своим телом. Будто хотел спрятать ото всех. Лёха был снизу. Такой роскошный. Такой открытый. Такой возбуждённый…
- Хочу тебя… дико… но… - Боря на мгновение замялся, продолжая тереться всем телом о двойняху. Было ужасно порочно касаться членами друг друга, но это заводило просто нереально. – Тебе будет больно. А у нас нечем…
- Плевааать! - в изнеможении сипло прошептал Лёшка и вдруг улыбнулся, опустив ресницы так, что даже в темноте было понятно – покраснел. - В прямом смысле…
- Ты моё маленькое развратное чудовище, - прошептал Боря и нежно поцеловал, но напоследок прикусил брату губу. – Только умоляю, не кричи на меня, что бы я ни делал…
Он замер на пару секунд, нависая над Лёхой, и мигом дёрнулся вниз. Младший только успел всхлипнуть и попытался прихватить брата за плечи, но получилось лишь дёрнуть несильно за уши. Боря уже оказался на уровне паха и, не останавливаясь ни на миг, тут же взял в рот возбуждённый до предела член Лёшки, придерживая его у корня пальцами. Двойняху от этого выгнуло дугой, и, чтобы не заорать от острого возбуждения на грани боли, он прикусил себе руку чуть ниже запястья. И всё же выдох был слишком похож на задавленный стон. Боль в прикушенной руке слегка отрезвила, но Лёха понимал, что долго он так не продержится, поэтому разжал зубы и в панике прошептал:
- Если продолжишь - я кончу!!!
- Прости, я думал, так лучше, чтобы ты расслабился, - немного виновато зашептал снизу Борька и тут же скользнул по брату наверх. – Но знаешь… мне понравилось.
Они оба почти беззвучно хохотнули, но Боря всё же прикрыл рот брата рукой. Раньше, ещё когда они были вместе, и когда у них случалось оказаться наедине, всё происходило страстно и даже жёстко, Борька был стопроцентным активом, хоть и не понимал, что это на самом деле значит. Лёшка делал абсолютно всё для брата, а вот Боря лишь позволял младшему и сам никогда не опускался так «низко» в прямом смысле слова. Но именно сегодня, после того как они пережили такой большой разрыв и снова сошлись, Боре захотелось сделать для Лёши всё то же самое, чем наслаждался сам.
- Это было улётно! - шепнул Лёшка брату на ухо с блаженной улыбкой. - Я просто… совсем не ожидал, что ты это сделаешь… что захочешь… - младший вытянул язык и провел старшему между губ, затем улыбнулся. - Ты ведь ещё так мне сделаешь? Ну, как-нибудь… если захочешь.
- Всё, что пожелаешь, - ответил Боря и приподнялся на одной руке, а вторую опустил вниз – между их животами.
Лёшка тут же почувствовал касание тёплых пальцев на своей промежности, а вторая рука брата тут же легла ему на лицо. Борькины пальцы нежно погладили губы и скользнули в рот Лёхи. Парня моментально унесло - он всхлипнул и втянул пальцы брата в рот. Руки младшего шарили по спине старшего: он проводил, едва касаясь подушечками, то прочерчивал ногтями, то просто вдавливал их в бока, а то нежно сжимал его тело ладонями - и втягивал пальцы брата в рот, посасывал, ловил, когда тот их пытался отнять. Лёшка готов был терпеть эту пытку желанием, это медленное горение в пламени возбуждения: если брату нравится терзать его ожиданием - он готов томиться, сколько ему будет угодно. Но у самого Бори уже не хватало терпения, он, как бык на родео, готов был бить копытом и выпускать из ноздрей пар. Лёшкина податливость нереально дразнила и сносила крышу напрочь. Поэтому, выдернув пальцы изо рта брата, он обхватил свой член и пару раз передёрнул его, открывая влажными пальцами головку. В голове уже мерцало, словно на дискотеке, а яйца ломило от возбуждения. Раскрыв свою ладонь и щедро сплюнув на неё, Боря провел ею между разведённых ног брата, смазывая и настойчиво дразня, после чего Лёшка опять вцепился себе в запястье зубами. Глаза у него были совершенно пьяные, и всё-таки он помнил о необходимости конспирации.
- Бориска, я же орать буду… я… не сдержусь. Давай меня лучше лицом в подушку, а то спалимся нафиг… - сдавленно прошептал он. Его снова начало бить дрожью, слишком долгое ожидание давало о себе знать.
- Понял, - деловито прошептал Борька и тут же метнулся к своей кровати, схватил подушку за уголок и бросил на пол перед братом.
Дальше было что-то жутко пошлое вперемешку с невероятной нежностью. Лёшка сам улёгся лицом в подушку и схватил её за бока, а Боря, приставив истекающую смазкой головку между разведённых половинок, начал потихоньку покачивать бёдрами, но не давая себе воли толкнуться сразу и до конца. Младший, стоя на четвереньках, сначала «убегал» от толчков, но когда всё же твёрдый и упругий член протиснулся в узкий жар ануса, Лёха замер на пару секунд и начал потихоньку сам насаживаться. Боря крепко обнимал брата за бока и покачивался, стараясь как можно мягче входить, и одновременно склонялся, чтобы оставлять поцелуи на спине двойняхи.
Очень быстро парни дошли до верхнего предела, и каждый сдерживался из последних сил. В какой-то момент ноги Лёшки разъехались, и он просто упал на живот, а Боря, покрыв собой тело заведённого брата, обхватил его шею рукой, прижав пальцы к шипящим от возбуждении губам, пытающимся издавать бессвязные звуки.
- Тихо… тихо, мой хороший… Потерпи, ещё чуть-чуть… Как же с тобой хорошо… Лёшенька… - шептал брату в затылок Боря, продолжая толкаться бёдрами.
А Лёшка тонул в наслаждении с головой, даже не пытаясь вынырнуть на поверхность. Было немного больно, неудобно до непроизвольных подёргиваний рук и ног, поясницу сладко ломило от попытки выгнуться ещё больше, в горле застрял вой, а главное - он сходил с ума, ощущая, как двигается в нём брат, как берёт жадно, с полным правом. И ему казалось, что в него с этими немного болезненными толчками потоком вливается жизнь, словно приоткрытый кран, долгие годы сочившийся тонкой струйкой, вдруг открыли на полный напор. В ушах шумело, и ему казалось, что они уже там, на берегу своего океана, а огромные волны прибоя разбиваются о скалы у берега, взрываясь брызгами, и чайки кричат пронзительно и оглушительно, вторя этим ударам.
- Лёоош, - тихонько, но протяжно и немного требовательно позвал Боря. Возможно, что не в первый раз, просто Лёха мог запросто не слышать. – Повернись, - он остановился и приподнялся на руках. – Я хочу видеть тебя…
Боре, и правда, было очень важно сейчас быть не просто с братом, а стать единым целым. Он хотел не просто вбиваться в соблазнительное тело, дыша его испариной и шумно втягивая носом запах спаривающихся самцов. Он хотел быть нежно-страстным и грубовато-заботливым. Боря знал, что сможет проглотить все крики брата, погасив их поцелуем.
- Ляг на спину, мне хочется быть ещё ближе…
Лёшка, всхлипывая, перевернулся. Тело взмокло от испарины и дрожало от напряжения, удерживаемое у самого пика наслаждения так долго, мучительно и сладко долго - но Лёха согласен был остаться там навсегда - если с Борькой, если по его воле и вместе. Тут же младший потянулся к губам старшего - этого хотелось страшно, как воды в пустыне, как обезболивающее погибающему в мучениях. И в тот момент ему было плевать даже на риск спалиться. Не было ничего важнее и необходимее Борьки, уже давно - но сейчас особенно.
- Люб… - только и успел пробормотать Боря, и больше они не издали ни звука.
Он не отпускал брата ни на миг, впиваясь в его губы и вжимаясь в желанное тело, в ответ получая жадные всхлипы, которые ловил ртом, и жгучие царапины на спине, принимаемые с благодарностью. Его тело судорожно истязало лежащего под ним Лёшку, вколачиваясь и сталкивая с одеяла на ковёр, а мозг отказывался контролировать всё происходящее. Именно поэтому оба парня уже через пару минут были у стола, преодолев это расстояние на спине Лёхи и коленях Борьки, и младший уже начал ударяться головой о деревянную ножку. Ещё миг, и они, сдвинувшись немного набок, продолжили своё неистовство, но теперь Боря подхватил ноги брата и закинул их себе на плечи. Целоваться было уже не так удобно, поэтому, как только Лёшка начал опять издавать какие-то звуки, старший мигом прижал раскрытую ладонь к его губам.
Младший замычал в эту ладонь, почему-то именно её интимно-властное прикосновение к губам оказалось последней каплей, столкнувшей его в бездну наслаждения. Ноги на плечах брата судорожно дёрнулись, Лёха коротко рыкнул в ладонь, сжимая плечи и чувствуя, как наслаждение вырывается из него, несмотря на попытки сопротивления, как между их животами становится мокро и вязко. И как Борька начинает вбиваться ещё быстрее и резче, почти ожесточённо, добивая Лёху глубинными спазмами и дрожью.
Сколько это продолжалось, Лёшка не понял, он моментально провалился в нирвану и, только когда Боря замер и обессиленно упал на него, отпустив ноги и прикусив зубами плечо, очнулся. Брат тяжело дышал, вжимался лицом в плечо Лёхи и шептал что-то, еле слышное. Но можно было и не переспрашивать, казалось, они чувствовали мысли друг друга, ощущали кожей, пропуская через себя, и им не требовались какие-то банальные слова.
Посреди ночи Лёшке стало вдруг невероятно светло. А внутри горячим сиропом растекалось Борькино удовольствие…