Медведь лапой шутя легонько придавил
зайца к берёзе:
- Не рыпайся, Косой! Я Топтыгин…
- А я Косыгин!- сказал заяц и вырвался от
растерявшегося хозяина леса.
Анекдот.
Немалая часть не очень-то эрудированных врачей-медиков с долей скептического высокомерия посматривают на врачей-ветеринаров, считая их последователями деревенских коновалов и, в лучшем случае, как меньших братьев по сходной профессии.
Алексей Николаевич Косыгин, будучи в первые послевоенные годы заместителем председателя Совета Министров СССР был неприхотлив в быту и, несмотря на несколько угрюмое выражение лица, был ровен и общителен с людьми.
Как-то он присел к столу одного из своих референтов, ведающим информацией о состоянии ветеринарии в стране, и между деловым разговором посетовал мимоходом о том, что вот его жена Клавдия Андреевна уже с месяц страдает псориазом, короче говоря, чесоткой на кистях рук после того как погладила бездомную кошку.
- Врачи в поликлинике мажут ей руки какой-то серной мазью, но пока без результата. Обещают, что только в течение трёх недель могут вылечить... – вздохнул Алексей Николаевич.
Референт, молодой парень с частыми веснушками на носу и лбу покопался в ящике стола и достал из одной папки листок бумаги:
- Вот это, Алексей Николаевич, копия свидетельства на изобретение на лечение чесотки животных, датированного сорок третьим годом. Автор изобретения старший научный сотрудник института ветеринарной дерматологии Моисей Григорьевич Хатин. Он в годы войны был военным ветеринарным врачом, в кавалерийском корпусе. Есть сведения, что он в течение какой-то недели предлагаемым средством оздоровил не один эскадрон лошадей от чесоточного клеща.
- Но уж увольте меня от ветеринаров, что моя жена - лошадь!- поморщился Косыгин и поднялся из-за стола.
- А чем чёрт не шутит! – вдруг проговорил он, останавливаясь в дверях кабинета референтов, - свяжитесь с тем институтом.
За научным сотрудником был послан чёрный блестящий лаком и металлическими деталями на капоте и радиаторе персональный ЗИМ Косыгина.
Моисей Григорьевич Хатин, невысокий ростом худощавый мужчина, которому в те годы было уже за пятьдесят, появился в московской квартире Косыгина.
После обычных слов любезностей, которые он всегда с улыбкой говорил всем женщинам, хваля их красоту, Моисей Григорьевич достал из кожаной ветеринарной сумки, видавшей всякое в годы войны, две небольшие колбочки с прозрачной жидкостью.
- Это, уважаемая Клавдия Андреевна, два концентрированных раствора нехитрых препаратов – гипосульфита и бисульфата натрия. Их надо последовательно легонько втирать в поражённые клещом места кожи, - убедительно продолжал объяснять необычной пациентке ветеринарный врач Хатин, словно выступал перед аудиторией.
Засучив рукава сорочки Хатин, продолжая говорить, увлажненным марлевым тампоном тщательно очистил с тыльной стороны ладоней Клавдии Андреевны корочки эпидермиса и красноватую сыпь от ходов паразита в толще кожи. Только потом уже молча, но с доброжелательной улыбкой он поочередно обработал всю поверхность ладоней рук принесёнными препаратами.
- Ой, покалывает маленько!- пожаловалась женщина новоиспечённому лже-медику.
- Потерпите пару часиков, - успокоил её Хатин, бинтуя кисти рук Клавдии Андреевны марлевым бинтом.
- Расскажите хотя бы немного, как вы стали ветеринарным врачом?
Моисей Григорьевич на этот раз пристальнее взглянул в глаза Клавдии Андреевне: она была без всякого преувеличения действительно красива в свои неполные сорок лет и вовсе не нуждалась в дежурных комплиментах, источаемых ветврачом в первые минуты их встречи.
- Рассказывать особенно нечего! - посерьёзнел Хатин. - Окончил Харьковский ветеринарный институт в шестнадцатом году, в самый разгар мировой войны. Тогда в России было всего четыре ветеринарных института: помимо Харьковского были Казанский, Дерптский и Варшавский.
А поступил в институт из-за красивой формы, которую носили тогда ветеринарные
студенты. В основном, выпускников направляли в действующую армию, присваивали звание прапорщика.
Хотя Моисей Григорьевич был уверен в благополучном исходе своих манипуляций с руками Клавдии Андреевны, он волновался: было ли у него право вклиниваться в медицину. Правда, его позвал к пациенту сам заместитель Правительства Советского Союза, и за правовую сторону своих действий он особенно не беспокоился.
А чёрный лакированный ЗИМ заместителя председателя Совета Министров СССР больше не появлялся у входа в Институт ветеринарной дерматологии.
Следствием вмешательства научного сотрудника от ветеринарии в несвойственное ему дело лечения человека стало не только истинное чувство благодарности, высказанное по телефону Клавдией Андреевной за экстренное излечение от чесотки, но и то, что по ходатайству Алексея Николаевича Косыгина спустя некоторое время Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Михайлович Шверник, удовлетворённо поглаживая коротенькие усики и пожимая руку Моисея Григорьевича Хатина вручил ему в зале Кремля орден Ленина - в те времена редкая награда для ветеринарного специалиста.