========================На ночь глядя
Это случилось в пятницу, вечером. Да что там – вечером, почти уже ночью. Рита с Верой Сергеевной ещё не ложились – смотрели по телевизору праздничный концерт. От громкого звонка в дверь обе вздрогнули. Звонили требовательно и настойчиво.
- Кто ж так трезвонит на ночь глядя? Пойди посмотри в глазок, дверь только не открывай, - велела Рите мать.
Рита посмотрела в глазок и торопливо защелкала замками – на площадке стояла Женька с двумя объемистыми сумками-баулами (других Женька не признавала). Не отвечая на Ритино «здравствуй», Женька сбросила с ног туфли и босиком прошлёпала в гостиную, жалобно окликая: «Вер! Вее-ер? Ты где там?» Сумки остались в коридоре.
Рита поспешила на кухню – поставила чайник, спешно нарезала лимон, колбасу и сыр, понимая, что с Женькой творится неладное. Что-то случилось…
Вера Сергеевна усадила двоюродную сестру на тахту и, присев с ней рядом, гладила окаменелые плечи, сжимала в ладонях ледяные Женькины пальцы.
- Замёрзла, да, Жень? Сейчас чай будем пить. Ужином-то кормить тебя? Или ты у Ольки поела? – буднично спрашивала Вера Сергеевна, старательно не замечая Женькиных застывших глаз…
Глаза означали одно: Женька опять поругалась с дочерью и зятем. Потому и приехала.
======================«Хитрюшка» Олька
Олька с мужем работали в подмосковном Бужаниново, врачами в поселковой поликлинике. Жили там же, им полагалось служебное жильё. Женька ездила к ним регулярно, хотя они её никогда не приглашали. Привозила игрушки и обновки маленькому Павлику, стеклянные банки с Олькиным любимым сливовым компотом, соленья и варенья (Женька была мастерица по части домашних заготовок). Погостевав у дочери с зятем, Женька приезжала к двоюродной сестре и трещала без умолку, рассказывая о «своих».
Сегодня она была непривычно молчаливой и на все вопросы – трясла головой, то ли соглашаясь, то ли отрицая сказанное. В глазах у Женьки стояли непролитые слёзы. Вера Сергеевна достала из бара бутылку «Столичной», налила себе и Женьке. Женька враз осушила свою рюмку, налила вторую и сразу же выпила. Вздохнула длинно. И подперев руками тяжёлую голову, повела рассказ.
Олька с мужем надумали ехать в деревню. Не в Деулино, туда они вообще не ездили. – К Олькиному мужу, в Выкопань, где жили две его бабушки и тётка, у всех свои избы, и все трое наперебой приглашали Сашу с семьёй в гости. Все трое! К кому и ехать – не знаешь.
«Значитца, в пятницу. Сёдни, значит, собрались, - обстоятельно рассказывала Женька. – Олька моя мне грит, ты к нам не приезжай. «И не привози ничего, мы к бабушке Сашиной едем, на месяц, там всё есть. У неё корова своя, Павлик молочка парного попьёт, и куры у неё, яйца свои. Поросёнок тоже... Ты не приезжай, мама» - настойчиво повторяла Олька.
- Что значит, не приезжай? К бабушке они поедут… А я, значит, не бабушка? – распаляла себя Женька. – Внука моего увезти хочешь, а он у меня один-единственный, я для него – всё что хошь, на всё пойду! Правильно, зачем тебе мать-то? Вырастила тебя и ладно… Ты для него другую родню нашла, Сашу своего послушалась! Он тебе наговорит. Там, значит, бабушка, а я, значит, ему чужая, и тебе чужая. Что молчишь, ты скажи, мать всё стерпит… - всхлипнула Женька.
И Олька уступила. Договорились, что мать приедет к ним в пятницу, вроде не знает она ничего об отъезде. И Сашке не останется ничего другого, как взять Женьку в Выкопань.
- Я на два дня только, в воскресенье уеду, не переживай, – успокоила дочь Женька. – Долго-то не задержусь, знаю, что мешаю вам только…
На том и порешили.
=====================На кривой козе
- Ну, думаю, уж на что моя Олька хитрюшка, а я её обхитрила! На кривой козе объехала! – похвасталась «победой» Женька. – Договорились вроде обо всём. В электричке ехала – смеялась до слёз! Еду и сама с собой смеюсь, вот умора-то! Спектакль с Олькой сыграем, а Сашка зрителем... Устроим ему!
А устроили – мне. Приехала – их нету. Полчаса под дверью маялась, дожидаючись. С сумками энтими… А тут соседка ихняя идёт. Говорит, уехали мои-то! Утром ещё уехали, и Павлика увезли. Сказали, будут через месяц, и ключи оставили.
Саша исхитрился купить дешёвую старенькую «Ладу». Машина, казалось, вот-вот развалится, но не ломалась, служила исправно новым хозяевам. На ней-то, с гордостью загрузив в багажник чемоданы и усадив жену с сынишкой на заднее сиденье, Саша и укатил с ветерком в бабушкину деревню, посигналив на прощанье соседям.
- У них там в лесу ягод тьма, грибов – хоть косой коси, привезти мне обещались, - хвасталась соседка Женьке, будто это её собственного внука увёз Саша в Выкопань. – Везти-то не на себе, машина у них! – с гордостью заявила соседка. – А вы что же, выходит, опоздали?
Женька вспомнила как сама напросилась ехать в Выкопань (Олька её не звала), вспомнила Олькино молчание, которое по глупости приняла за согласие… Уехали! Специально раньше уехали, вечером ведь хотели. Олькиных рук дело! Знала, мерзавка, что мать приедет, вот и уехали с утра пораньше…
Вот дрянь такая! Знала ведь, что мать сумки тащит неподъёмные. Тушенки пять банок, сама тушила, объедение! Сгущёнки Павлику сварила, три баночки, он варёную любит. Конфет московских взяла, колбасы взяла два батона, - загибала пальцы Женька. – Там всё сгодится, в деревне-то. Ещё Павлику игрушку и костюмчик шерстяной. Зятю носки тёплые и шарф, сама вязала. Ольке помидорок баночку, дамских пальчиков, пять банок закрыла, сама не ела, для Ольки берегла… А они без меня уехали. От меня… – Женька всё-таки не выдержала, заплакала. Рита с мамой не знали, чем её утешить.
======================Женькин облом
«Значит, даже поругаться Женьке сегодня не удалось, - думала Рита. – Облом, значит. Тут уж действительно – пожалеть впору. И сумки волокла тяжеленные. А Олька всё-таки свинюшка!»
Наревевшись вдоволь, Женька поплескала на лицо холодной водой и, уже спокойно, выспрашивала Риту с Верой Сергеевной, что у них нового и как они живут. Рита ей не верила. Понимала, что тётка задаёт вопросы «ради приличия» - Женьку никогда не интересовали их с матерью проблемы, она приезжала – поделиться своими. А слушая сестру, кивала понимающе, искусно скрывая равнодушие.
Рита поняла это, став взрослой. Но всё равно любила свою безалаберную и взбалмошную двоюродную тётку, которая упрямо пёрла по жизни вперёд, через все горести и беды, которых на её долю выпало много. Пожалуй, слишком много. Потому и – крикливая, несдержанная, вспыльчивая. Но сегодня Женьке словно шлея под хвост попала, она закусила удила и понесла, как взбесившаяся лошадь…
Весь вечер Женька недвусмысленно намекала, что в отличие от неё, Женьки, Рита с мамой живут в достатке и всё у них есть, ни в чём не нуждаются, как сыр в масле катаются… Это была неправда, но Рита молчала, не перебивала тётку – пусть выговорится, выскажет всё, что у неё на душе, ей тяжело и обидно, с ней поступили не по людски, и кто – родная дочь!
А так хотелось – возразить, осадить тётку, которая несла уж совсем несуразное: им с матерью всегда хорошо жилось, им её не понять, сытый голодного не разумеет. А она, Женька, на два дома разрывается: дочка норов показывает, отдельно жить хочет. А мать сумки им туда вози… Таскай, пока не сдохнешь! – выкрикнула Женька, упиваясь собственным горестным положением, наслаждаясь им…
- А ты не таскай! – не выдержала Рита. – Пару банок отвези, и хватит с них. – И осеклась, встретив колючий тёткин взгляд.
- Не таскай, не вози… Ты, что ли, повезёшь? – сварливо заявила Женька. – Вам-то хорошо, всего хватает, у вас-то всё есть…
Рита задохнулась от возмущения. Это у них-то всё есть? У них и денег-то не хватает, Ритина зарплата да мамина пенсия по инвалидности, Рита даже в институт поступила на вечернее отделение, а хотела на дневное, а на что им тогда жить? Экономили на всём, вещи на машинке шили, покупать не на что было… Рита до сих пор ходит в стареньком пальто, в котором ходила в школу.
Женьке хорошо, у неё всё со своего огорода, ешь не хочу, запасов в погребе хватает до весны. А у них? В магазине морковь несладкая, деревянная, свекла несъедобная, картошка гнилая, половина в мусорное ведро пойдёт. А другую в магазинах не продают. А на рынке не накупишься, московский рынок не рязанский, тут никаких денег не хватит.
- Да ладно! Денег у них нет, - не поверила Женька. – Вам на двоих много-то не надо, хватает небось. – Рите стало смешно:
- Да, мы же миллионеры. В деньгах купаемся, не знаем, куда их девать.
- Ты зубы-то не скаль, - окрысилась на неё Женька. – Ишь, сидит, лыбится весь вечер, весело ей! А тут хоть ложись помирай! Выгнала меня дочь-то. В дом не пустила. И сумки вот, куда теперь девать? Обратно везти придётся, - причитала Женька, обращаясь к сестре и не глядя на Риту. О том, чтобы угостить домашними соленьями двоюродную сестру с племянницей (раз уж Ольке не нужно), у Женьки не было даже мыслей.
И до Риты дошло: Женька, в очередной раз «рассобачившись» с мужем, спешно уехала к дочери – надеялась «взять реванш» и доказать «молодым», что они без неё никто. Чтобы уважали, ценили чтобы. Куда им без Женьки! Вон сколько всего привезла, и денег не возьмёт, зять совать будет, всё равно не возьмёт.
А они сбежали от неё, специально пораньше уехали, чтобы Женьку не брать. Она бы им там устроила весёлую жизнь! Прямо в машине и начала бы – воспитывать. А ехать-то долго, - разгадала Рита Женькины намерения. И не удержавшись, прыснула. Зря она не удержалась…
=========================Побивание камнями
- Смеёшься?! Над бедой моей смеёшься? – коршуном налетела не неё Женька. И понеслась…
Рита узнала, что она всегда была избалованной, дерзкой и самовольной, и к тому же, неудачницей.
- Моя-то Олька замуж в девятнадцать выскочила, а ты всё в девках сидишь, кому нужна – с таким характером! Не нашлось желающих…
Рита не верила, что это говорит ей Женька, главный Ритин поверенный в сердечных делах. С ней она делилась самым сокровенным, о чём даже матери не рассказывала.
Вспомнилось вдруг невесёлое. Рита тогда весь день она ждала звонка и не находила себе места – её любимый обещал сюрприз, многозначительно глядя на Риту и повторяя: «Завтра позвоню – узнаешь. Ты главное, после десяти не уходи никуда, жди. Если хочешь узнать…свою судьбу».
Глаза у него блестели, губы улыбались, Рита его поняла: предложение сделать собрался. По телефону. Боится, что она откажет, поклонников у Риты много, но любит она только его, хотя не смеет ему об этом сказать… Может, сам догадается? Может, догадался уже?
С утра Рита летала по квартире, перестирала-перегладила кучу белья, сбегала в магазин (меню должно быть праздничным, Женька в гостях)… и просидела до поздней ночи у телефона, не дождавшись звонка. Телефон молчал. Значит, Майрбек так и не отважился... Или просто передумал. Как же теперь жить?
Рита с тоской посмотрела на телефонный провод. Ниточка, связывающая её с Майрбеком, единственным человеком, которого она по-настоящему любит… Но что это?! Вилка вынута из гнезда, телефон отключён. Как могло такое случиться, она ведь утром лазила под стол, проверяла разъём, хорошо ли держится, ведь сегодня такой день! Майрбек позвонит и…
- Жень, ты в комнату мою не заходила, телефон не трогала? Тут выдернуто всё, - со слезами крикнула Рита.
- Так ты включи, если выдернулось. Я тут вам полы помыла, пока ты в магазин бегала, шваброй зацепила, наверное… Ты чего ревёшь-то, Ритка? Ай обидел кто? Цельный день дома сидела, с чего реветь-то?..
Майрбек звонил ей весь день, и решил, что Рита специально не снимает трубку – гудки-то были! Длинные! Рита так и не узнала «свою судьбу», судьбу узнала другая. Горячий, вспыльчивый Майрбек не простил такого Рите, принял её молчание за отказ, понял всё неправильно… А как он должен был понять?! Договорились ведь…
А ей, Рите, нужен было только Майрбек, другой судьбы она не захотела. Спасибо Женьке, устроила жизнь. Рита орала – «кто тебя просил» и «куда ты лезешь», Женька, узнав в чём дело, долго хохотала: «Да позвонит ещё сто раз, нашла из-за кого плакать. Чай другого найдёшь».
Рита простила ей - и слова, и телефонный шнур, и несбывшиеся надежды. Женька ведь не нарочно. Дёрнул её чёрт мыть эти проклятые полы, Рита их позавчера мыла… Рита простила Женьке всё. Потому что любила её.
И теперь слушала и смотрела остановившимися глазами. За что она её так? Но тётке этого показалось мало, она по жизни не умела останавливаться:
- Отца-то до инсульта ты, небось, довела? Из-за тебя он и умер, - с торжеством в голосе закончила Женька. И с удовлетворением наблюдала, как каменеет лицо племянницы.
А она-то любила тётку. Всё ей прощала. Только этих слов не простит. Рита обожала отца, он был для неё другом и товарищем, даже мама ревновала дочку к отцу, в шутку называя их «двумя сведёнными» за совместные шалости и проказы – «Вот же два сведённых, учудили опять!» - Рита с отцом покаянно молчали и хитро переглядывались. Смерть отца стала для Риты первым настоящим горем.
=======================Неприятный разговор
В тот день у отца был какой-то неприятный разговор с начальством, в чем-то там его обвинили, упрекали, грозили исключить из партии… А вечером у отца поднялось давление и случился инсульт. С начальником они не ладили давно, отец собирался сменить работу. Не успел.
На похоронах папин начальник отводил глаза, сопел, кряхтел, вздыхал… Под конец не выдержал, заплакал: «Прости, Юрка! Как я теперь без тебя? Как же теперь, а?..» Все потрясённо молчали. Вера Сергеевна увела его в кухню и там отпаивала водкой. Потом уложила на диван, сняла с него ботинки и накрыла пледом, и он спал у них до утра. Уезжал сконфуженный и всё просил прощения за сказанные отцу в сердцах злые слова.
- Не мучайтесь вы так. От слов не умирают. Вы не виноваты, - сказала ему Ритина мама. Пожалела, хотя не следовало жалеть. – «Бог ему судья» - сказала мама Рите, когда за начальником закрылась дверь.
В отличие от своей двоюродной сестры, Женька не жалела никого. И сейчас, выпив лишнего (что бывало очень редко, ей ведь совсем нельзя пить, у неё пиелонефрит), Женька не смогла удержаться и сказала о чём думала. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке…
- Женька, Женька, - сквозь слёзы сказала ей Рита. – я тебя всю жизнь любила, думала, у меня тётя есть… которая меня тоже любит! А ты притворялась только. Зачем же ездишь к нам, если я такая? А потому что удобно. Ведь удобно, да? Бесплатная гостиница, да? И накормят, и напоят, и спать положат, и денег не возьмут.
Риту уже трясло. И зачем Женька напомнила про отца, ей и так – больно вспоминать, а Женька ещё добавила. «Из-за тебя отец умер». Добила.
Оглушительно хлопнув дверью своей комнаты, Рита со слезами бросилась на кровать, но не тут-то было. – Дверь приоткрылась и в неё всунулась лохматая Женькина голова: «Да я уеду! Нужна ты мне больно… Любит она меня! Нужна мне твоя любовь, я к своим ехала, а у вас только переночевать хотела… Нужны вы мне больно! В Бужанинове заночую, у своих. У соседки ключ возьму, - бормотала Женька, срывая с вешалки пальто.
- Куда ж ты по темноте-то, на ночь глядя… Осталась бы, Жень, - робко сказала Вера Сергеевна.
- Да пускай едет – к своим! Раз мы чужие! Ей бы рот запечатать… Синке'рам устроила! – с ненавистью сказала Рита.
- Это по-каковски она говорит-то? – переспросила Женька у сестры.
- Это по-чеченски – гулянье, посиделки у парней и девушек, - объяснила Вера Сергеевна.
- Она-то откуда знает? Ты-то откуда знаешь? - задохнулась Женька.
- Да парень у неё был... Потом поругались, он на своей женился. Теперь развёлся, снова к Ритке ходит. Любит он её… Ну и научил, она говорить умеет, а я так, понимаю немного.
- Любит, говоришь? Тогда поеду. Не ровён час заявится, не могла парня нормального найти, с чуркой связалась…
- Дверь показать, или сама найдёшь? – Рита вышла в коридор, смотрела с ненавистью. Такого она от Женьки не ожидала. – Если не заткнешься и не уйдёшь, Майрбеку позвоню и скажу, как ты его назвала. Приедет, и ты ему это повторишь» – зло сказала Рита.
- Мам, накапай мне валерьянки, - попросила она, когда за Женькой захлопнулась дверь.
===================Накапайте мне валерьянки
… И вот теперь, оглушенная свалившимся на Женьку несчастьем, Рита попросила врача: «Накапайте мне валерьянки, если можно. Я не думала… что с ней так плохо. Скажите, это у неё пройдёт? Это лечится?»
Не отвечая на Ритин вопрос, врач молча протянула ей стакан: «Это пустырник. Выпейте, вам надо успокоиться».
Пустырник действовал как-то странно: охватившее Риту отчаянье сменилось сосущей тоской, на смену которой пришла - пустота. Она поселилась внутри у Риты – тяжелая, давящая грудь пустота. - «Разве пустота может быть тяжёлой? – думала Рита, автоматически переставляя ноги, автоматически отмечая дорогу, по которой шла и думала – об этой странной пустоте внутри себя.
О Женьке она больше не думала. Женька навсегда осталась там, за бетонным забором.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/11/04/38