Там, бам, блям...
Ой, еще очень рано... Один, с трудом открытый глаз, нашаривает в темноте светящиеся часы. Пять с какими-то там минутами. Чтобы рассмотреть минуты, надо открыть другой глаз, но очень не хочется...
Там, блям... Словно огромный гиппопотам топает по квартире, цепляясь за мебель. Вы верите, что собака может так стучать хвостом по шкафу? Мне верить не надо, я просыпаюсь под этот стук каждое утро. Поросший длинной шерстью, с хвостом – метелкой, вращающимся словно пропеллер, наш домашний гиппопотам уже «гиппопотут». Укладывает шерстяную морду на мою подушку.
-Нет-нет, это не ко мне, это рядом...
Муж пытается завернуться в одеяло с головой.
Не бойся, собака, ты же знаешь: он человек дисциплинированный и ответственный. Ровно в шесть утра он встанет.
Черт...
Оказывается, на часах было 5.55.
Ладно-ладно, встаю.
Муж одевается, уходит гулять с собакой, дочка уже тоже встала и готовит себе завтрак.
Моя задача – сварить дочке кофе. Конечно, она могла бы и сама, но такова уж семейная традиция, а традиции надо соблюдать. Дочка делает вид, что кофе, который варю я - вкуснее. Я ее понимаю. Мне тоже не хочется варить кофе самой себе.
Встаю, за окном – чернота. В доме напротив лишь в нескольких окнах горит свет, да точечками в небе светится пара звезд. Наверное, и там, и там кто-то собирается на работу.
Так, дочке – кофе, мужу – завтрак, бутерброды с собой...
Странно, что-то они рано вернулись...
О! Какой аромат!
- Кто-нибудь, скорее возьмите собаку, - подает команды муж из прихожей.
- В ванну, быстро в ванну, - натягиваю поводок собаки, пытаясь не пропустить ее в кухню. Она оборачивается, из-под свалившегося на лоб валика шерсти, проглядывают два карих огонька:
- Сейчас, сейчас, - счастливо рассматривает себя в зеркало в прихожей.
Хороша... Вывалялась во всем, в чем только можно... На морде – рыбья шелуха, на боках – остатки жизнедеятельности человека... Амбре....
Под струей душа сразу начинает жалобно повизгивать:
- Только не это! Как можно так безжалостно? Ведь так прекрасно пахло....
Подожди, голубушка, я тебя еще и шампунем вымою.
Как и следовало ожидать, собачий шампунь закончился. Ладно, хоть она у нас и барышня, беру шампунь мужа.
С явным сожалением на волосатой морде собака провожает взглядом стекающие потоки темно-коричневой воды, смешанные с мыльной пеной. Горьковатый аромат хвои мужского шампуня не прельщает нашу аристократку, и она пытается выпрыгнуть из ванны.
- Стой, мы же еще задние лапы не вытерли!
Поздно.
Отряхивается, крутя задом, словно штопором ввинчивая себя в наш узенький коридор, на стенах – потеки от налетевшего цунами, на полу лужи, в которых не стыдно и утонуть. Ликвидирую последствия стихийного бедствия.
На кухне – запах кофе. Из только что молотых зерен, с пенкой... Но даже это не спасает: хочу спать. Моя попытка спрятаться опять под одеяло вызывает осуждение. Семейство, включая собаку, молчаливо не одобряет мое дезертирство.
Да, мне уже не нужно бежать под этим моросящим дождем на работу, да, я на пенсии...
Завидно? Признаюсь, я вам тоже завидую: мне все еще иногда хочется по утрам собираться на работу вместе с вами.
Дочка перемещается по квартире, словно небольшой ураган, одна за другой хлопают двери. Следом за ней, подпрыгивая и топая, бегает собака. Она считает это веселой игрой.
- Мам, ты спишь? Прости, не буду тебе мешать, как ты думаешь, этот свитер подойдет к синим брюкам?
- Подойдет.
Ты спи-спи, только на секундочку глянь:
- Как ты считаешь, если я этот платок надену, хорошо?
- Хорошо.
- Точно? Посмотри, нормально выгляжу?
- Прекрасно.
- Спасибо, целую.
- Целую, хорошего дня, – за дочкой захлопывается дверь.
- Ты спишь? Как ты думаешь, этот галстук подойдет?
- Подойдет.
Не хотелось тебя будить, но имей в виду:
- В ванне лампочка выпала и разбилась, я собрал осколки стекла, как мог...
- Понятно...
- Как я у тебя, ничего еще?
- Очень даже ничего, не слишком задерживайся, или хотя бы звони...
- Да спи ты, не беспокойся. Не позвоню, у меня мобильник разрядился.
- Возьми с собой зарядное устройство.
- Думаешь?
Хлопает дверь. Ушел.
Я заснула. Мне почти никогда не снятся сны. Но в тот раз приснился. Дом моего детства, мой дом. Черно-белый, как на старых фотографиях. Или как на детских раскрасках, когда обозначены только контуры. Мне нестерпимо захотелось его раскрасить, чтобы кто-то еще посмотрел на него вместе со мной.
Мама вернулась от врача расстроенная:
- Отговаривают рожать. Убеждают: вам 43 года, а ведь надо не только родить, но и вырастить, прибавьте 20 лет. Если будет девочка, добавьте еще пять, чтобы выдать замуж...
Папа сердится:
- Не слушай ты этого врача. Надо – значит, будем прибавлять, у него не спросим.
Весной папа несет из роддома сверток с большим красным бантом. По городу плывет одуряющий запах сирени. Шаг у папы широкий, маме, чтобы не отстать от него, приходится семенить в туфельках на каблуках и даже подбегать иногда. Поворачивают с Буденновского проспекта на Тургеневскую.
Вот он, наш дом. Обыкновенный серый трехэтажный дом, не самый красивый, но разве это так важно... Я все равно смотрю и не могу насмотреться.
Фотография 2008 года. Тогда, в прошлом веке, на окнах не было решеток, не было кондиционеров, двери на углу, плакатов с телефонами, и, конечно, никому не приходило в голову красить часть дома.
Продолжение см. http://www.proza.ru/2015/11/03/1958