На коричневой доске голубым мелом была написана одна-единственная тема сочинения творческого конкурса для поступления на факультет журналистики МГУ: "Почему я решил(а) стать журналистом?"
Федотов внимательно осмотрел ручку, энергично почесал макушку и решительно подвинул к себе десяток проштампованных листов.
"Я решил стать журналистом, - начал Федотов, - потому что с самого детства..."
Он посмотрел на громадную люстру, висящую прямо над его головой, и совестливо признался себе в том, что в детстве он хотел быть кем угодно, только не журналистом. Пожарным, моряком, лётчиком... Но только не журналистом.
Не то,- подумал Федотов.
Он зачеркнул "с самого детства" и продолжил: "эта профессия полезная и почётная".
Почётную тоже пришлось зачеркнуть. Скромнее надо.
"Полезная, и она радует людей".
Какая ерунда. Кого она радует? Нет, о пользе потом. Сначала - "почему я..."?
Федотов зачеркнул всё написанное, перевернул лист, снова оценил огромный размер висящей над ним люстры - и написал:
"В нашей стране журналистика играет большую роль".
Какую роль? Как в театре, что ли? Он вспомнил школьную самодеятельность, где однажды играл роль Хлестакова. Там тоже была большая роль, Федотов даже иногда забывал слова и тогда говорил не по тексту, Городничему даже пришлось погибнуть на дуэли.
"Играет большую общественную роль" , - исправил Федотов. Он снова взглянул на люстру, и воображению его представилась огромная сцена, шириной в горизонт. Тщательно загримированные люди плавили руду, строили дома, дрессировали животных, красили заборы, писали диссертации... А в антрактах убегали в кулисы рожать детей, травить домашних насекомых и похмеляться после вчерашнего.
Никаких ролей, - решительно подумал Федотов и опять всё зачеркнул.
За окном потемнело, надвигалась гроза.
Включили свет. Люстра над Федотовым засияла яркими лампочками.
"Я решил стать журналистом, потому что..." - снова начал Федотов.
Он вспомнил, как долго безуспешно носил свои стихи в редакцию на Пушкинскую улицу на четвёртый этаж, и как пожилой Голубовский по сто раз придирался к каждому слову при каждом новом посещении. Потом вдруг неожиданно в курилке ему поручили написать репортаж из хореографической школы и уже назавтра, вот дела, напечатали в газете слово в слово. Потом заметка о службе быта, потом еще один репортаж... В общем, втянулся.
"... потому что меня всегда привлекало..." Федотов вспомнил, что у незамужней Иры в отделе писем всегда были приветливо расстёгнуты две нижних пуговицы на юбке, и что эта юбка...
Да!...- мечтательно вздохнул Федотов и вернулся из воспоминаний в аудиторию. Везде экзамены как экзамены. Вопрос - ответ. Вопрос - ответ. И только тут - один вопрос на пять часов.
"Я решил стать журналистом, потому что в редакции интересно. Всё новое можно узнать из первых рук, а потом рассказать многим людям. Журналист не только рассказывает о новостях, но и..."
Что "но и..." объяснить сразу было трудно.
Федотов вспомнил, как ему выдали временное удостоверение редакции. Вспомнил, как подарили на кондитерской фабрике огромную коробку конфет, хотя материал был положительный. И как на обувной фабрике ему подарили тапочки, хотя материал потом был отрицательный.
"... но и распространяет передовой опыт, о котором узнаёт на отдельных предприятиях.
- Продвигается, - подумал Федотов.
Парень, сидящий рядом, поднял руку и попросил ещё пять проштампованных листков.
- Во даёт! - удивился Федотов. У парня был до того уверенный вид, что захотелось списать. Федотов скосил глаза и с нарастающей ненавистью прочитал последние строчки черновика соседа:
"... и распространяет передовой опыт, о котором узнаёт на отдельных предприятиях".
Во гад! Федотов тут же вспомнил, как слово в слово переписал заметку о студенческом стройотряде из прошлогодней газеты, поменяв только заголовок и фамилии. Сначала публикацию похвалили, пообещали премию за срочность и высокое качество текста. Еще бы, ведь ту, прошлогоднюю, писал сам завотделом. Потом пришли студенты из стройотряда, показали две газеты... Оказалось, в новом стройотряде оказались и те, кто работал в прошлом году тоже. Ой, что было...
С улицы послышались раскаты грома. Хлопнуло окно, в аудиторию ворвался ветер. Люстра над голов Федотова качнулась раз, другой.
Что-то ёкнуло в душе начинающего журналиста.
Федотов поднял руку, попросился в туалет, пошёл в приёмную комиссию, забрал документы, отнёс их в первый мед - и через две недели был туда зачислен!
Потому что с самого детства Федотов уважал заботливых дядей и тётей в чистых белых халатах и завидовал им.
Потому что так хотели его папа и мама.
Потому что прапрапрапрадедушка Федотова, которым он очень гордился, служил фельдшером при Пирогове в Крымскую войну.
Потому что лечить людей - это почётно и благородно.
Потому что в первый мед поступала и поступила Галя Рощина, с которой Федотов сидел за одной партой с первого класса и которую очень любил с четырнадцати лет.
Потому что первый мед находился буквально в пяти минутах ходьбы от дома Федотова.
Потому, наконец, что в первом меде уже двадцать пять лет преподавал дядя Федотова, известный профессор, доктор наук и всё такое.
А на журфаке никакого дяди не было.