Организация тыла в Сучанском партизанском районе
(Отрывки главы 3 из моей книги «Антиколчаковское партизанское движение в Приморье (1919-1920 гг.): проблемные вопросы, гипотезы, решения, выводы. Изд-во Lambert Akademik Publishing, 2012. 277 с.. Рукопись всей книги имеется в библиотеке Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН во Владивостоке, в том числе и в электронном варианте)
… Поскольку партизанское движение сформировалось здесь в условиях всеобщего восстания против колчаковского режима, оно сопровождалось сломом на местах всего административно-управленческого аппарата власти. В результате все функции высших органов управления не могли не сосредоточиться в руках штаба партизанских отрядов, превратив последний в центр не только военной, но и гражданской власти, что сильно усложнило его структуру. Новая система власти образовалась не сразу, а формировалась постепенно, по мере возникновения перед партизанским штабом тех или иных требующих немедленного решения насущных проблем. В рамках научного исследования целесообразно разобрать каждое из направлений работы штаба в отдельности.
Отдел внутренних дел.
Главной заботой руководителей партизанского движения с самого начала восстания стало обеспечение политического контроля над всем населением своего района. Вопрос этот действительно был жизненно важен для партизан, так как от поддержки населения зависело само существование их отрядов. Основным оппонентом партизан в деревне выступала официальная православная церковь в лице сельских священников (попов) и других служителей храмов. Именно против них и было направлено первоначально главное острие карательной политики партизанских штабов.
Первые расстрелы отдельных священников были связаны с их конкретными доносами на партизан представителям белых властей. Н.К.Ильюхов упоминает два таких случая, но затем добавляет, что «как только роль попов была разгадана, песенка их была спета … с уверенностью можно сказать, что в приморских сёлах «батюшек» (если они вообще теперь там появились) со стажем с 1919 года не найти и днём с огнём» (Н.Ильюхов, М.Титов. Партизанское движение в Приморье. Пгд, 1928. С. 155).
Такая уверенность одного из руководителей партизанского движения в Приморье может говорить о том, что по крайней мере большинство служителей церкви здесь были физически уничтожены партизанами. Сначала, правда, их, по свидетельству того же Ильюхова, «предусмотрительно задержали почти всех поголовно» и «сконцентрировали» в Анучино. Там арестованных попов использовали для выкапывания пуль на дореволюционном военном стрельбище (Там же. С. 62). Дальнейшая их судьба неизвестна. Поскольку партизаны вынуждены были под натиском белых и интервентов покинуть Анучино приблизительно 20-го июля, эта дата может считаться последним днём существования данного концентрационного лагеря и, возможно, его заключённых.
Другой серьёзной заботой партизанского штаба была борьба с влиянием на крестьян баптистов. Последние к тому времени составляли в сучанских деревнях, по свидетельству Н.Ильюхова, до 20-30 % населения. Следуя принципам «непротивление злу» и «не убий», они не представляли какой-либо военной опасности для партизан, но своей религиозной пропагандой существенно подрывали социальную базу всего партизанского движения. Н.Ильюхов оценивал баптистские взгляды на просоветскую политику партизанского руководства как реакционно-монархические. По его словам, они считали, что «истинную, богом освящённую власть отрешившиеся от бога люди попрали, а теперешняя борьба за советскую власть вызвана подстрекателями-большевиками, в большинстве своём евреями, и не будет она освящена богом».
Третьей силой, с которой приходилось бороться партизанам в деревне, Н.Ильюхов называет кулаков. Сам же он, правда, уточняет, что в период подъёма партизанского движения никакого сопротивления кулаки ему не оказывали, и даже наоборот, всячески декларировали свою поддержку. В этой связи вызывает сомнение утверждение Н.Ильюхова о борьбе партизан против кулачества как класса в Приморской деревне. (Здесь на содержании его книги отразилась, видимо, актуальность данного вопроса в момент её написания (1928 год)).
Орудием такой классовой борьбы он считает налог, установленный штабом «на враждебные нам слои деревни». На самом деле этот налог не имел тогда чёткого классового значения. Как сам же Н.Ильюхов утверждает в другом месте своего рассказа, касался он «кулаков и зажиточных крестьян, политически враждебно настроенных против нас». То есть речь шла в данном случае об открытых политических, а не классовых противниках советской власти. Число их в сучанской деревне до июльского поражения партизан было крайне невелико. По словам Н.Ильюхова, «это были те, которые являлись идеологами, вожаками, и не отказались до последних дней от своих бессильных попыток противодействовать нашим социалистическим лозунгам, те, которые стремились перевести движение партизан на рельсы эсеро-меньшевистских или колчаковских требований» (Н.Ильюхов, М.Титов. Партизанское движение в Приморье. С. 57, 58).
Под эсеро-меньшевистскими и даже, в какой-то степени, колчаковскими требованиями здесь имелись в виду, очевидно, требования буржуазно-демократических свобод и Учредительного собрания, сторонники которых действительно существовали тогда в деревнях, в основном среди зажиточных крестьян-старожилов. Это была своего рода демократическая оппозиция партизанскому штабу среди крестьян. Её лидеры и были обложены налогом в пользу партизан. Большая же часть зажиточного крестьянства легко избегала налогообложения, не выступая открыто против политики ВРШ и отдавая в партизанские отряды свою молодёжь.
Первоначально партизанское руководство, видимо, опасалось применять открытые репрессии против нелояльного к себе населения деревень. И налогообложение и конфискации имущества «кулаков» в централизованном порядке стали использоваться, очевидно, не раньше начала мая, когда по решению ВРШ был создан «летучий отряд особого назначения» под руководством бывшего шахтёра и члена ВКП(б) А.С.Аллилуева. По его воспоминаниям, отряд этот «боролся с проявлениями контрреволюционных действий внутри партизанского района, конфисковывал излишки скота у кулаков, помогавших белым, пресекал деятельность предателей, распространителей всякого рода слухов, белогвардейских лазутчиков. Крестьяне называли летучий отряд «партизанская ЧК». Численность отряда … от 10 до 20 человек» (А.С.Аллилуев. Рабочие Партизанска в борьбе за власть Советов. / За Советский Дальний Восток. Владивосток, 1981. С. 88, 89).
Немаловажной частью работы отдела внутренних дел ВРШ были и чисто административные функции по управлению подконтрольной ему территорией. Он должен был, по словам Н.Ильюхова, «организовывать волкомы, сельсоветы, регулировать общественную жизнь, ведать ремонтом дорог, проведением некоторых общественных повинностей и налогов среди населения, наблюдать за сохранением общественного порядка и спокойствия, вести борьбу с сулеварением (самогон) и пьянством и т.д.» (Н.Ильюхов, М.Титов. Партизанское движение в Приморье. С. 75). Эта работа давалась партизанским руководителям тяжело и отнимала очень много времени.
Фактически организовать постоянную правильно функционирующую власть на местах штабу так и не удалось. По свидетельству Н.Ильюхова, работа воссозданных штабом прежних исполкомов Советов в волостях «носила эпизодический характер и больше шла по линии выполнения различных заданий штабов партизанских отрядов: по снабжению провизией отрядов, их расквартированию, перевозке, доставке одежды, обуви, фуража и т.п.». Страх перед карательными отрядами заставлял жителей деревень «исполнять обязанности представителя местной власти поочерёдно: сначала по неделям, а потом этот срок дошёл до одних суток, всякий боялся быть захваченным белыми в этом «почётном» звании». Лишь в некоторых волостях были проведены новые съезды крестьян с избранием исполкомов. Гужевые, дорожные, фуражные и т.п. общественные обязанности по нарядам Ревштаба обычно выполнялись под руководством этих органов без какого-либо принуждения и репрессий. Таким образом, отделу внутренних дел (далее ОВД – Ю.Т.) ВРШ удалось провести частичный ремонт гужевых просёлочных дорог.
Пришлось ОВД, в лице его руководителя М.Титова, взять на себя даже принадлежавшую ранее исключительно церкви функцию регистрации браков и рождения детей (Там же. С. 75-77). Это случилось, видимо, уже после ареста и высылки в Анучино всех сельских попов. В целом, как писал в своём дневнике А.Ярёменко, ВРШ был тогда завален гражданскими делами, чем, по его мнению, «военный авторитет штаба подрывался» (Антон Яременко. Из дневника коммуниста. / Таёжные походы. Хабаровск, 1972, С. 68). Зато его авторитет среди крестьянства, как утверждает Н.Ильюхов, был очень высок. По его словам, «Ревштаб совершенно не знал каких-либо конфликтов, недовольства и жалоб со стороны крестьян» (Ильюхов, М.Титов. Партизанское движение в Приморье. С. 77).
…
Хозяйственный отдел.
Этот отдел был занят, в основном, снабжением партизанских отрядов. Главным снабженцем партизана во все времена являлась, конечно, крестьянское хозяйство. Как вспоминает Н.Ильюхов, при посещении села партизанским отрядом «сами крестьяне … через сельсовет или, где его не было, через специально уполномоченных лиц организовывали дело так, чтобы наиболее рационально, в соответствии с достатком каждого крестьянина, распределить тяжесть кормёжки людей и лошадей» (Там же. С. 52). В этом случае совершенно не требовалось иметь в отрядах какие-либо органы снабжения. Потребность в хозяйственном отделе возникла только тогда, когда появились относительно постоянные дополнительные источники обеспечения партизан необходимыми средствами борьбы, при распределении которых между отрядами стало уже невозможно обходиться без специально предназначенного для этого органа.
Рассмотрим по отдельности снабжение отрядов продовольствием, вооружением, одеждой и лошадьми. Основными источниками обеспечения партизан Сучана фуражом и продовольствием, помимо бесплатного постоя в деревнях, стали натуральное обложение нелояльного партизанам зажиточного населения деревни, помощь от Владивостокских подпольщиков, конфискованные запасы частных консервных заводов и трофеи.
О налогообложении «кулаков» и помощи из Владивостока уже было сказано выше. Самым же первым способом удовлетворения собственных потребностей партизанских отрядов стала экспроприация на подконтрольной им территории имущества буржуазии, объявленной, как пишет в своей книге Н.Ильюхов, «народным достоянием». Таким имуществом являлись небольшие частные рыбные заводы близ с. Петровка, рыбалки на побережье, а также консервные заводы русско-японских фирм «Люри и К0» и Стахеева в бухте Находка. Если рыбзаводы и рыбалки партизаны затем снова пустили в работу, то консервные заводы оказались для них слишком сложным делом, поскольку все специалисты сбежали оттуда к своим хозяевам во Владивосток. Удалось воспользоваться только скопившимся на складах готовым продуктом (консервы мяса, икры и крабов), который на целых три месяца (видимо, с начала апреля по начало июля – Ю.Т.) стал повседневной частью партизанского меню…
…
Анализ источников снабжения партизанских отрядов показывает, что ряд необходимых им средств борьбы (лошади, обувь, медикаменты) приобретались преимущественно или частично путём закупок. Какими же были источники финансовых поступлений в казну ВРШ? Первоначально, примерно до начала мая главным видом доходов партизанского штаба был налог на «кулаков». После того, как партизаны установили полный контроль почти над всей территорией Ольгинского уезда, появилась ещё одна прибыльная статья дохода – плата лесопромышленников за выдаваемые им ВРШ разрешения на лесные разработки или лицензии на вывоз материалов (Там же. С. 58).
Наконец, примерно с начала 2-й декады мая партизаны освоили новый, ранее несвойственный им источник получения денежных средств – выкупы за взятых в плен крупных капиталистов. Первым опытом такого рода стал для них известный в Приморье владелец нескольких угольных шахт и железных рудников горный инженер польского происхождения Л.Артц. Он был захвачен 5-го мая совершенно случайно в с.Кневичи, куда буквально за несколько часов до появления там партизан приехал договариваться с крестьянами об аренде у них земли для расширения добычи угля (Приамурская жизнь. 1919. 10 мая. С. 3). 11-го мая, после длительных переговоров при посредничестве интервентов, он был отпущен партизанами за большой выкуп. Неясно, правда, кому именно достались эти деньги: майхинцам М.Лихоткина-Овчаренко, цемухинцам Г.Шевченко или Фроловскому ВРШ.
Всего 9 дней спустя, 20 мая, отряд сучанцев во главе с сами Н.Ильюховым выходит к Уссурийской железной дороге. При этом главное внимание уделяется ими не столько самой магистрали (движение по ней партизанам не удалось прервать даже на один день), сколько расположенному неподалёку от неё и не имеющему никакого военно-стратегического значения Кипарисовскому стекольному заводу. Вряд ли является случайностью, что именно в этот день здесь находился и хозяин этого предприятия И.И.Пьянков (Там же. 24 мая. С. 2), обычно живший во Владивостоке.
Этот «водочный король» Дальнего Востока (его фирме принадлежали также вино-водочные заводы вблизи Никольск-Уссурийска, в Хабаровске и Благовещенске), попав в плен к партизанам, стал настоящей «золотой рыбкой» для Фроловского ВРШ. Н.Ильюхов утверждает, что за освобождение Пьянкова партизаны потребовали от его родственников и компаньонов 150 тысяч рублей (Н.Ильюхов, М.Титов. Партизанское движение в Приморье. С. 60). Однако в других источниках фигурируют гораздо большие цифры. Сам же Н.Ильюхов, в своей второй книге увеличивает размер выкупа до 500 тысяч рублей (Ильюхов Н., Самусенко И. Партизанское движение в Приморье. 1918-1922 гг. Москва, 1962. С. 94). Впрочем, первоначальная сумма выкупа в действительности составляла 100 тысяч рублей (Приамурская жизнь. 1919. 24 мая. С. 2), но в дальнейшем она непрерывно возрастала. В современных событиям приморских газетах сообщалось, что «красные систематически вымогали от Торгового Дома деньги за пленного. По слухам, разновременно красные получали крупные суммы денег, но пленного всё-таки не отпускали. Красными было предъявлено к 12 июля последнее требование 1 миллион рублей (Там же. 30 августа. С. 3).
Подобно руководителям 1-го района Амурской области, рассматривал ВРК и вариант самостоятельного печатания фальшивых денег. Отказаться от него заставила руководителей Фроловского партизанского штаба не сознание уголовного характера этого деяния, а лишь недоверие к предложившему его конкретному лицу, перебежчику из латышских стрелков. Как вспоминал Н.К.Ильюхов, «мы отнеслись к нему с большим подозрением, так как он напоминал собою авантюриста, пройдоху». Беспокойство вызывала возможность огласки такого источника доходов, что угрожало политическому имиджу партизан в глазах населения. По свидетельству Н.Ильюхова, «предложение было решительно отвергнуто, как явно вздорное, политически опасное» (Н.Ильюхов, М.Титов. Партизанское движение в Приморье. С. 66).