Петровна собиралась к дочери на зимовку. Она так уже не первый год, как зарядят дожди в ноябре, облетит листва на деревьях, так и засобирается, а в последний момент передумает, даст отбой зятю: не встречайте, дома перезимую. В этом году решила твёрдо-поеду. Зять с дочкой давно зовут, живут правда далековато-на севере.
- Ладно бы на юг ехать зимовать, а ты Петровна наоборот, на север,-шутят соседки.
Дочка Петровны работала в детском саду воспитателем, зять на шахте. А что,-размышляла вслух Петровна,- зиму переживу у них, в тепле, а как только солнце повернёт на весну, буду домой собираться и считать дни, когда увижу свою избушку, открою амбарный замок в сени и распахну двери своего дома.
Дом хоть и отсыреет за зиму, а родной запах ещё не выветрится, останется. Запах этот берёзовыми вениками, сеном в сарае, подвалом, известью, да и вообще просто своим домом. Что это я, ещё не уехала, а уже домой стала собираться, одёрнула саму себя.
А мысли всё-равно о том, как вернётся, ведь не уезжала надолго никогда. Ну, значит, как приедет, сосед Сергуня тут же и прибежит, полено сухое принесёт для лучины, печку поможет затопить. Небось, целых два дня придется избу вытапливать. А ночевать на это время придётся к Алевтине, то есть к "Брюкве" идти.
Брюква-это Петровны соседка. Прилепилась к ней эта кличка-не отлепишь.Брюква да Брюква. А всё потому, что Алевтина раньше была звеньевой в колхозе, выращивала на полях эту самую брюкву и урожай у неё был самый большой в районе. И так она любила всем рассказывать про свои трудовые успехи. И про то, как вызвали её в район, как приехали корреспонденты, как потом поместили в газете её портрет с надписью "Лучший брюквовод района". С тех пор и прилипло, сначала Брюквовод, а потом и просто Брюква для краткости.
У самой Петровны тоже была кличка-Патефон. Был, был у неё патефон, трофейный. Муж с фронта привёз. Пришёл уже в сорок седьмом, недолго и пожил, оставил после себя троих детей, патефон и сад. Торопился муж с садом, знал, что болезнь не отступит, почти семьдесят яблоней успел посадить. Весной, когда цветут, замирает душа от такой красоты. После его смерти тяжело пришлосьодной хозяйство тянуть. Патефон мужнин помогал. Вынесет Петровна его во двор, поставит пластинку и подпевает во весь голос. Вся деревня слушает. Так и прозвали Патефон да Патефон. А что остается делать, где силы найти, когда одна без мужа троих детей поднимаешь. Только и остаётся, что патефону подпевать.
В дверь постучали. Вот вспомни про черта, так он тут как тут.
- Ну что надумала, поедешь всё-таки, - Брюква затараторила с порога.
- Да надо ехать, посмотрю как живут и дочери помогу.
- А чем ты в городе поможешь? Хозяйства у них нет, обед она и сама приготовит, да и неизвестно, как зять посмотрит, что ты три месяца гостить будешь.
- Не три, а два с половиной, у меня-то они всё лето гостят, я только рада.
- Так одно дело у тебя, а другое дело ты.
- Я в феврале обратно.
- Ну и за два с половиной тоже можно надоесть. Ты вот что, в их дела не встревай, сиди себе в своей комнате, не высовывайся.
Заскочил Серёга-сосед.
- Ну что Петровна раз надумала, дом то будешь заколачивать.
- Нет, просто на замок закрою, боюсь я этих заколоченных домов, так и кажется, что смерть в них поселилась и поджидает удобного случая, когда хозяева приедут, а она тут как тут подступится, зачем дом покидали. Ну раз боишься, пускай так стоит, что его заколачивать.
Вечером вся деревня собралась у Петровны. Пятеро её товарок, зимующих в деревне, ну и Серёга, один парень на всех, тоже их ровесник, в том году овдовел. Между прочим у Серёги тоже есть кличка- Репродуктор. Видно не получается в деревне без кличек.
Раньше на дома вешали инвентарь, которым должен воспользоваться хозяин дома при пожаре: кому лопату, кому багор, кому ящик с песком у ворот поставили, а вот Серёге привесили на угол репродуктор. С чего бы вдруг? Что он должен по нему вещать. Но так и висит с тех пор, никто не знает, исправный ли, но висит, есть не просит.
Да, нешуточное это дело отправиться Петровне на зимовку. Сначала до райцентра на автобусе, потом до областного на другом, а там надо купить билет на поезд до станции Медвежий угол, где встретит зять. Поезд приходит в пол шестого утра, как раз до работы успеет.
- Как увидишь из окна вагона памятник оленям, значит наша станция, всё тёща, выгружайся, приехала,-так зять объяснял ей, как добраться.
- Ты вот что, Петровна, про дом не беспокойся, разве что только отсыреет за зиму. Картошку лучше в Серёгин подвал перенести, там сохраннее будет, подвал у него хороший в полный рост можно ходить, места на всю деревню хватит. А одежду из шкафа Афанасьевне отнеси. Сложишь в мешок, пусть под кроватью у неё лежит. Это Брюква руководство отъездом на себя взяла. Стоит посреди горницы и всем указания дает. Ну не может она без них, шутка ли раньше целым звеном руководила.
- Вон Серёга, помните , в том году лежал в больнице, потом вытопил дом, все обои отвалились, так и жил, как в берлоге, с ободранными обоями, мы весной ему клеить помогали. Собака та ладно, пусть в своей будке живёт, еду ей будем носить по очереди, а кошек Ольге отнеси, она любит кошек. Напиши нам, как доедешь, как приняли на новом месте, и, если что, сразу бери билет обратно.
- А что, если что, не к чужим людям еду.
- Ну мало ли. Да хоть и не к чужим. Я вон в том году у дочери в райцентре зимовала, и кормили хорошо, и привечали, но в этом году ни ногой. Я привыкла печку на на ночь совсем чуток протопить и спать на свежем воздухе, утром встаю, потеплее оденусь, валенки, пуховый платок, сразу печь затоплю, потом потихоньку раздеваюсь, когда в доме теплее становится. А у них батареи всю зиму жарят, спать невозможно, форточку не открывают, детей бояться простудить. Я встану ночью, перенесу свой тюфяк к входной двери, хоть глоток воздуха хватить, правда зятю мешаю, когда он на работу собирается. Даже слышала, как он дочери выговаривал, что это мамаша под дверью устроилась, а вдруг зайдёт кто, скажут даже чулане для неё места не нашлось. Я там так головной болью мучилась, чувствую и сердце стало прихватывать. А ты, Петровна, раз уж решила, поезжай, может тоже собьёшь охотку.
Утром Петровна трижды перекрестила дом, закрыла сени на большой амбарный замок и пошла на остановку. Автобус из райцентра приходил раз в неделю. А там до области ещё три часа трястись по бетонным плитам. Билеты на север в кассе железнодорожного вокзала продавались свободно, бери не хочу, хоть плацкарт, хоть купе. Решила передохнуть на скамейке, а уж потом купить билет в плацкартный вагон, где больше людей. Вечер стал синеть за окном. Что там в деревне, наверное уже затопили лежанки.
У Петровны лежанка широкая, хватало места себе и двум кошкам. Лежанка в деревне дороже всякой мебели: простуда или кости ноют -лежанка лучше всякого лекарства. Проспишь ночь, пропотеешься, а утром встаёшь, как новый.
Кошка ходила по вокзалу, такая же полосатая как у Петровны, только у неё ласковая, всем довольная, а эта настороженная, дикая. Добрые люди давали ей корм, так что видно по ней не голодная. Вот вроде и в тепле эта кошка, и еда есть, а места своего нет, поэтому зашуганная, боязливая.
Так и человек, есть у него свой дом, свой сад, свои места, грибные и ягодные, что ему ещё желать, какой лучшей доли для себя, живи в ладу с собой, расти детей, трудись, насколько сил хватит.
Вернулась на автобусный вокзал, купила билет до своего района на последний рейс. Переночую у Ольгиной дочки, а там утром на попутке доберусь до деревни, пока ноги ходят, буду в своём доме доживать.