Краткое содержание: однажды Сашка услышал, будто нанайцы предсказывали, как Амур разольётся от сопок до сопок. Он в это не поверил — до тех пор, пока ему вместе с приезжими МЧС-никами не пришлось спасать родной город от наводнения
Примечание: время действия — осень 2013 года
Предупреждения: повествование основано на реальных событиях наводнения в Приамурье летом и осенью 2013 года, но документальным очерком не является, поэтому имеются некоторые расхождения в деталях с реальностью. Встречается ненормативная лексика
* * *
Сашка был совсем мелким сопляком, когда однажды августовским вечером услышал во дворе разговор двух бабок-соседок, развешивавших на верёвках своё старушечье тряпьё. Сашка, утомившись после дневной беготни, как раз сидел на щелястой приступке у подъезда своей «деревяшки» — бывшего заводского барака — и машинально расчёсывал искусанные комарами ноги. А бабки развешивали, значит, бельё и болтали какую-то хрень про грядущий конец света.
Бабка Варя сказала:
— Когда мы сюда приехали в тридцать втором, тут ещё нанайцы жили. Стойбище у них вот прямо здесь было, где сейчас этот двор. Когда мы начали завод строить, они все собрались и ушли куда-то, как сгинули. А ихние шаманы предупредили, что Амба, хозяин тайги, нас всех покарает: Амур разольётся, и встанет вода от сопок до сопок. Вот так!
Она торжественно взмахнула корявой ладонью, указывая на сопки, безмятежно зеленевшие на горизонте.
— А что, может, и вправду так будет, — задумчиво протянула вторая соседка, бабка Люся. — Амба придёт и покарает за грехи-то наши…
Сашка не выдержал и заржал. Бабки гнали натуральную левую пургу, просто как иеговистки какие-то, только нанайские. Амба! Мамба-***мба!
Он прямо так и проорал со своей приступки. Бабка Люся погрозила ему костистым загорелым кулаком, и он на всякий случай встал и попятился. С бабки вполне сталось бы огреть его этим самым кулаком промеж лопаток или пустым тазиком по загривку.
Но когда старухи разбрелись по домам досматривать очередную «Каменскую», Сашка посмотрел на зеленеющие вдали сопки и передёрнул острыми плечами, словно от холода. До самых сопок Амур разольётся?! Херня какая.
Прошло ровно семь лет. Сашкин родной квартал, почти сплошь состоявший из «деревяшек», власти начали расселять, но очень медленно. Бабка Варя куда-то уехала, вроде как к дочке под Харьков, а бабка Люся умерла. И обе они так и не увидели, как в августе — и даже не високосного года — вода в Амуре начала подниматься.
Проливные дожди были тому виной или же, как болтали в городе, китайцы скрыли аварию на своих ГЭС, но уровень воды в огромной таёжной реке стал неуклонно расти.
День ото дня, ночь от ночи.
Три метра, четыре, пять, шесть, семь…
И ещё выше. И ещё.
Вода пришла в подвалы, в канализационные колодцы, в ливнёвку, залила все пригородные посёлки и дачи. И хлынула на улицы города.
Хотя никто не погиб — вода прибывала медленно — но этот свинцовый тяжкий подъём казался неумолимым и неостановимым, как смерть.
«От сопок до сопок разольётся», — вспоминал Сашка, с невольной дрожью глядя на сопки — уже не зелёные, а жёлто-кровавые, багряные. Осень же наступила!
Сашка к этому времени кое-как закончил девять классов и теперь точно так же кое-как, ни шатко ни валко, учился в машиностроительном лицее, куда его запихала мать. Это же верный кусок хлеба, — заявляла она. Тоже нашла аргумент! Сашка точно знал, что в авторемонтной шарашке соседа дяди Славы он зашибёт столько, сколько ему надо, безо всякого лицея. Дядя Слава, кстати, был не против Сашкиной подработки. Он не зудел, что надо, мол, учиться, учиться и учиться, как было выложено красными кирпичами на серой стене Сашкиного лицея.
В общем, Сашка жил себе и не особо тужил, когда начался грёбаный всемирный потоп!
Сперва это было даже весело. Сашка ловил карасей и чебаков прямо руками на дальнем огороде, откуда они с матерью накануне торопливо выкопали урожай картошки — чтобы не утонул. Но потом задул шквальный ветер, зарядили ливни, Амур попёр на город ещё быстрее, и в магазинах началась давка за мукой, крупами и солью. «Как перед войной», — мрачно объявила мать. По телеящику выступил губернатор, авторитетно призвав прекратить панику, и паника началась всерьёз.
В город прибыли МЧС-ники — молодые пацаны в тёмной форме с надписью «МЧС России» поперёк спины — и принялись отстраивать старую дамбу, чтобы остановить воду.
Сашка вообще забил на дурацкие занятия в лицее и вместе с другими зеваками торчал у дамбы, с любопытством глазея на то, как МЧС-ники сноровисто таскают туда-сюда мешки с песком.
Сосед дядя Слава однажды тоже оказался здесь. Он постоял, задумчиво поглядывая на МЧС-ников, на растущую дамбу.
— Помочь бы им, — внезапно брякнул Сашка и даже сам удивился. — Неудобно как-то… они же нас спасают.
Дядя Слава жёстко посмотрел на него маленькими медвежьими глазками:
— Неудобно в почтовый ящик срать, высоко и узко. Они, знаешь, какие деньжищи за это получают?
Сашка не знал. МЧС-ники на зажратых богатеев были вовсе не похожи. Обычные пацаны.
— И вообще… на хрена нам сдалась эта дамба? — тихо, себе под нос, так, чтобы слышал только Сашка, пробормотал дядя Слава.
Сашка онемел, а сосед снова искоса взглянул на него:
— Эх ты, тютя, не шаришь. Если нас затопит, нам новые квартиры сразу дадут, как пострадавшим. Может быть, и не в этой дыре, а где-нибудь… на Западе. Президент сам обещал по телику, ты что, не слышал?
Сашка не слышал. Он знал, что матери звонил отец, давно уехавший от них и живший теперь в Вологде. Отец волновался и даже предлагал к нему на время переехать, как торжествующе заявила мать. Но уезжать в какую-то там Вологду Сашка не хотел. Чего он там не видел? Вот в Москву бы, это да…
Дядя Слава, услышав про Москву, тяжело усмехнулся, щёлкнул Сашку по затылку — больно! — и ушёл. Сашка затылок почесал и сразу забыл про этот непонятный разговор.
А следующей ночью он вдруг подскочил на своей постели и сел, протирая кулаками глаза. Звуки за окном изменились. Дождь уже не просто шумел, барабаня в стёкла, а как-то неумолчно и страшно выл. Или это выли вода и ветер?
Амба шёл на город.
Сашка встал и начал поспешно одеваться. Нашёл на антресолях древние рыбацкие кирзачи, ещё отцовские, и штормовку-брезентуху, тоже отцовскую.
— Пойду посмотрю, чего там на дамбе, — хмуро бросил он матери, торопливо вышедшей из своей комнаты. — Вдруг там… мужики нужны. А ты ложись, чего вскочила?
— Чаю заварю, с собой возьмёшь в термосе, — негромко ответила мать. Она, как ни странно, не возражала против Сашкиного похода к дамбе и не кудахтала, как обычно.
«Будто на войну провожает», — удивлённо подумал Сашка, когда мать порывисто обняла его у порога и сунула в руки сумку с термосом и какой-то едой. И даже, кажется, перекрестила его, когда он вывалился за дверь, хотя сроду верующей не была и в церковь не ходила.
Ветер накинулся на Сашку, как зверь. Ветер и косой ледяной дождь, от которого не спасла даже штормовка. А возле дамбы вообще творился ад. Светились прожекторы, и в этом ярком, но всё равно каком-то мертвенном свете сновали МЧС-ники, скользя по грязи, снимая с кузовов подъезжавших грузовиков всё новые и новые мешки с песком. Как только хватало этих мешков, и как у пацанов в форме хватало на это сил?!
Пока одни из них таскали мешки, другие, стоя по пояс в воде, прикрывали дамбу какими-то чёрными, блестящими, хлопающими на ветру резиновыми полотнищами. Сашка совершенно обалдел, увидев эдакое.
Деньги? Да тут никаких денег не захочешь, — угрюмо подумал он и обнаружил себя стоящим под кузовом грузовика и принимающим на плечи очередной мешок.
— Я совершеннолетний! — решительно соврал он командиру МЧС-ников, который попытался было отправить его домой. — Я тут живу! Хочу помогать! И буду! Имею право!
Командир глянул в сердитое Сашкино лицо, залитое дождём, и отошёл, махнув рукой. Не до Сашки ему было.
Двое парней, вместе с Сашкой таскавших мешки, остановились передохнуть и принялись жадно пить горячий чай из материного термоса. Сумку с термосом Сашка бросил в кабину грузовика, с которого они снимали мешки. Самому ему не хотелось ни пить, ни есть. Какая там еда!
Они должны были одолеть Амур! Одолеть воду. Одолеть Амбу! Дамба против Амбы. Это звучало смешно, но смешным вовсе не было.
— Вам правда много платят? — запыхавшись от натуги, спросил Сашка у одного из тех пацанов, что вместе с ним таскали мешки, пили чай из термоса и снова таскали. Черноглазого и губастого парня звали Глебом, а второго, конопатого — Антоном. Оба они были из Иваново.
— Мы на службе, — блеснув глазами, коротко ответил Глеб.
«Мы на войне», — эхом отозвалось у Сашки в ушах.
Он устал так, как никогда в жизни не уставал, и промок до самых заледеневших от холода костей. Пальцев на руках он уже не чувствовал, но этими непослушными одеревеневшими пальцами всё равно цеплялся за мокрые мешки и, оскользаясь в грязи, волок их к дамбе.
— Врёшь, не возьмёшь… — сипло бормотал он, стараясь попадать в ногу с Глебом, вцепившийся в другой угол мешка.
— Ты это кому? Мне? — озадаченно крикнул Глеб сквозь шум дождя.
— Амбе! — крикнул в ответ Сашка, невольно оглядываясь на сопки. Вода плескалась у дамбы — грозная, чёрная, страшная, билась о дамбу, как морской прибой.
Глеб, конечно, ничего не понял. Откуда ему было знать в своём Иваново про амурского Амбу, таёжного хозяина? Но сейчас было не до объяснений. Сашка решил, что расскажет ему всё потом — когда они отстоят город.
Небо просветлело, и ливень закончился, превратившись в противную мелкую морось. Амуру так и не удалось размыть дамбу, и Сашка счастливо улыбался, шагая к дому, хотя ноги у него подгибались, и его пошатывало на ходу, словно пьяного. И сумка с материным термосом осталась в кабине уехавшего грузовика.
Возле своего подъезда Сашка наткнулся на выходившего оттуда дядю Славу, который, презрительно скривившись, уставился на него, мокрого с головы до пят и грязнющего:
— Ты где шлялся-то? На дамбе, что ли, помогал?
Сашка молча кивнул.
— Вот дурак! — раздражённо и даже зло объявил дядя Слава. — Я же тебе говорил — если бы нас затопило, мы бы все новые квартиры получили! Ты меня чем слушал? Жопой? А я тебе, дураку, ещё хотел предложить, чтобы ты по ночам ходил бы к этой дамбе и все их сраные мешки растаскивал втихаря! Пусть бы дамбу эту хренову размыло побыстрее! А ты вон чего…
Договорить он не успел. И отклониться от Сашкиного кулака, нацеленного ему в физиономию, — тоже.
Сашка с некоторым изумлением посмотрел на этот кулак, потом на дядю Славу, сидевшего на земле и выплёвывавшего кровь и ругательства. Он шагнул вперёд, и дядя Слава проворно отполз, сразу утихнув.
Сашка брезгливо обогнул его и вошёл в подъезд.
Понятно было, что дядя Слава теперь никогда не возьмёт его в свою мастерскую. Ну и хрен с ним!
— Учиться, учиться и учиться, — пробормотал Сашка и засмеялся, подходя к своей двери, стремительно распахнувшейся перед ним.
Мать так и не ложилась, ждала его. В окно, небось, смотрела. И видела, как он врезал дяде Славе. Глаза у неё были большими и испуганными, а бледные губы дрожали.
— Мам, а я термос потерял, — весело сообщил Сашка, кое-как стягивая непослушными руками мокрую насквозь штормовку. — И я, наверно, в МЧС-ное училище после армии пойду, хотя не знаю, сколько они получают, и вообще... Зато мы удержали дамбу. А дядя Слава — мудак.
Поверх головы крепко его обнявшей и разревевшейся матери он посмотрел в окно. Амур всё ещё бил волнами в дамбу, но уже не ярился так бешено, как прежде.
Амба отступил.