Бога нет
Сегодня днем я ехала с улицы Б-ской, где в новом доме четырехлетней застройки и живу с августа, почти по прежнему своему адресу по улице З-ской, в дом напротив моего старого дома № 3Х. Дом мой старый в обиходе давно называется «докторский», и молодежь полагает, что в нем живут врачи. На самом деле 35 лет назад он был заселен докторами наук, шесть из которых за эти годы стали академиками, и высшими чинами из Новосибирского строительного министерства брежневских времен. Это был льготный кирпичный дом, поначалу из-за белого кирпича его пытались прозвать «Белым домом», но название не прижилось - он стал «докторским».
Ехала я в маршрутке, в белом форде с автоматическими дверями и несимпатичным, неласковым русским водителем. Следом за мной зашел очень пожилой человек с белесым лицом, небольшими, глубоко посаженными, умными глазами, в черном валяном берете с пимпочкой, таким валяным черным шнурочком на самой макушке. Он был одет в серую куртку, когда-то элегантную, но уже потерявшую форму, как теряет форму женская короткая стрижка через полтора месяца после парикмахерской. Что еще? Мятые черные брюки, то ли туфли, то ли осенние черные кроссовки, под длинноватыми, косо подшитыми штанинами не разглядишь.
Мужчина сел рядом со мной в передний ряд, состоявший из двух кресел, как и должно почему-то было быть по конструкции салона. Он покосился на меня, потом чуть отвернул лицо. Я увидела его профиль – горбоносый, с узким, недлинным ртом. Он чем-то располагал к себе, и я заговорила первая:
- Вы очень похожи на моего отца, я потому и смотрю.
Действительно, общий абрис лица, форма черепа и даже соотношение длины носа к высоте лба были у этого человека схожи с отцовскими.
Мой отец умер 10 лет назад. Я до сих пор вспоминаю его, причем по-разному. Вслух и с людьми я говорю о нем хорошо и без сознания своего лицемерия, но когда он является мне во сне или когда я вспоминаю его и вижу как наяву, я часто дохожу до матерной, грубой брани. И скуп он был, и не разрешал мне заниматься искусствами и религией, к чему у меня с детства была склонность, и отказался оплачивать мои занятия музыкой, когда мне предложили поступать в консерваторию, то есть вначале в музучилище, и требовался репетитор… И ругался, и порол до четвертого класса, и заставлял заниматься ненавистной физикой и химией.
Однако я сказала:
- Вот вспомнился сегодня. Я сегодня на пианино играла и вспоминала, как он меня до седьмого класса учил. И деньги платил.
- Что похож, бывает. Хорошо, что платил, - ответил он.
Я подумала, что сама бываю похожа на отца. Иногда меня как бы кто-то совмещает с его образом, и он живет моей жизнью несколько минут. Когда-то эта игра воображения была приятна, но теперь – вы представляете, что значит чувствовать себя покойником, другим человеком, когда, например, пьешь чай или идешь курить?
- А как его звали? – спросил человек. - И как по батюшке величали?
- Иван. Иван Никифорович. Белых фамилия.
- И фамилию сказала? Ну ты даешь, - удивилась соседка спереди, сидевшая к нам лицом, а спиной к водителю. – Смотри, не ограбит ли.
- Я не грабитель, не видите? – усмехнулся старик.
Я мысленно пожалела, что назвала фамилию. Но продолжила:
- А откуда вы сами?
- Я беженец, из Туркмении, - сказал он. – Я сюда на постоянное место жительства, на ПМЖ приехал. У меня здесь дочка, к ней и еду. Пожили бы вы там! Поймите, каждый день, прожитый на земле, это подарок. Каждый день надо воспринимать как подарок. Живешь – радуйся, что живой. Есть места, где люди хуже тебя живут. И есть люди, которые хуже тебя живут. А деньги чем на жизнь зарабатываешь?
- Я работаю письменным переводчиком. Английский с 7 лет учила, в науку пойти не удалось в 90-е годы, наука была никому не нужна в стране. Вот я и пошла работать. Не по профессии.
- А отец языки знал?
- Да, английский и немецкий. На немецком Канта и Гегеля читал.
- Ну, Гегеля он зря читал. Мусора много. Идеи великие, конечно, есть, а мусора, шелухи всякой много.
- А Канта – тоже зря?
- Нет. Канта уважать надо. У Канта все человечно, центральная фигура – человек.
- Да, я согласна. Я Канта читала, немного, в переводе. Канта уважать надо.
- А у Гегеля – примат Абсолютного Духа. Верил в Бога.
- Помилуйте. Бог – это глупости. Поймите, не тратьте на религию время. Много шелухи, придумано много важными людьми. Она только отвлекает. От жизни отвлекает.
- То есть вы в бога не верите?
- Бога нет. Это твердый факт. Я пожил, и многие вещи не просто знаю, а знаю верно. Так вот, Бога нет. Я это понял давно.
- Значит, такая жизнь была.
- А это не зависит от жизни. Понимаете, я вот уехал – от унижений уехал. Там так людей русских унижают! А в Узбекистане, узбеки-то – те просто режут. А вы говорите – Бог. Нет Бога. Нет ему места здесь.
Он помолчал. Потом спросил как-то с тайной мыслью:
- А ваш отец пожил? Пожил?
- Я думаю, да , - ответила я.
Приспела моя остановка, и я вышла. Крикнула только на прощание – «удачи вам, счастья». И вышла, и пошла по своим делам.
Водитель сказал мне вслед:
- Иди, иди, пока не убили.
29 октября 2015 года