ПОЧЕМУ УЧЕНЫЕ ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ В БОГА?
Верн Шеридан Пойтресс (2003)
Все ученые, даже агностики и атеисты, должны верить в Бога, чтобы сделать свое дело и остаться учеными.
Кажется, возмутительно включить сюда агностиков и атеистов. Но своими действиями люди иногда показывают, что в некотором смысле они верят в то, во что они решили не верить. Индийский ведантист может сказать, что мир является иллюзией, но вряд ли он будет перебегать улицу перед приближающимся автобусом. Радикальный релятивист может решить, что истины не существует, но он садится в самолет и поднимается на 9 км над землей, понимая, что безопасность его полета зависит от неизменных истин аэродинамики и строительной механики (1).
Но как насчет ученых? Верят ли они в Бога, и должны ли верить? Популярная культура часто твердит, что наука непременно противостоит христианской вере. Разговоры о делах Галилея и Скоупса приобрели статус мифов и регулярно подкрепляются шумными акциями сторонников атеизма и эволюционизма. Тем не менее историки науки четко указывают, что современная наука возникла в контексте христианского мировоззрения, и она питалась и поддерживалась им (2). Но, скажут нам, даже если бы это было когда-то так, наука XXI века, кажется, может поддерживать себя без помощи явных теистических основ. На самом деле, многие считают, что Бог все чаще оказывается Богом пробелов, на Которого люди готовы ссылаться лишь при нехватке современных научных объяснений. По мере развития науки и расширения круга ее объяснений роль Бога сокращается, и естественное постепенно вытесняет сверхъестественное (3). Так ли это?
Природа научных законов
Ситуация выглядит иначе, если мы отказываемся ограничить Бога "пробелами". По Библии, он участвует в тех областях, где наука работает лучше всего, а именно областях, связанных с регулярными и предсказуемыми событиями, в областях с участием повторяющихся процессов, а иногда и точных математических описаний. Он обещает: "Пока стоит земля, сев и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся" (Быт.8.22 ESV (4)). Это общее обещание относительно земных закономерностей дополняется многими конкретными примерами (Пс.104.14,20, 147. 15-18 KJV).
Законы, описываемые учеными - это законы, установленные Самим Богом для Своих действий. Он говорит Ною, что Он берет на Себя обязательство управлять сменой времен года. Он управляет такими явлениями, как снег, мороз, град и т.п. Ученые описывают закономерности в Слове Божьем, регулирующие мир. Так называемый естественный закон в действительности есть закон Божий или слово Божие, несовершенно и приближенно описываемые людьми. Но наука как таковая постоянно зависит от того, что в мире есть закономерности. Без закономерностей не было бы в конечном итоге ничего, чему можно учиться. Ученые зависят не только от закономерностей, с которыми они уже знакомы, например, предполагая, например, регулярное поведение измерительной аппаратуры, но также от постулата, что закономерности несомненно должны быть найдены в областях, которые они будут исследовать. Ученые должны поддерживать надежду найти дополнительные закономерности или прекратить все изыскания!
Доверие законам
Что же такое эти закономерности? Они могут иметь разные названия - естественные законы, научные законы, теории. Некоторые закономерности могут быть точно количественно описаны для каждого случая (в небольших пределах погрешности), в то время как другие, статистические закономерности, которые выявляются только тогда, когда большое количество случаев рассматриваются вместе. Все ученые-естественники верят в существование таких закономерностей. И во всех случаях, независимо от убеждений, которые они исповедуют, ученые на практике знают, что закономерности реально существуют. Ученые в конце концов есть "реалисты" в отношении научных законов. Ученые обнаруживают их, а не придумывают. В противном случае, зачем непрерывно идти от разочарований к новым экспериментам? Проще сделать предположение, придумать новую идею, и на этом прославиться!
Закономерности - это то, что является обычным, регулярным, действует как правило. Словарь Вебстера попадает в точку, определяя "стабильность" как "то, что формируется или упорядочивается по некоторым установленным правилам, законам или нормам" (5). Идея закона или правила кладется в основу любой концепции. События происходят во времени и пространстве. Когда эти события демонстрируют закономерность, они считаются возникшими или упорядоченными в соответствии с правилом или законом. Таким образом, слово "закон" является естественным для устоявшихся научных теорий и принципов. Мы говорим о законах Ньютона, Бойля или Менделя. Все ученые полагаются на существование научных законов и доверяют им.
Универсальная применимость научных законов
Какие характеристики должен иметь научный закон, чтобы быть таковым? Опять же, мы концентрируемся на практике ученых, а не их метафизических размышлениях. Мы спросим: независимо от исповедуемой учеными философии, чего они ожидают на практике? Если от самолета ожидается, что он будет летать, от научных законов ожидается, что они будут работать.
Как правило, ученые считают законы универсальными во времени и пространстве. Законы Кирхгофа, касающиеся электрических цепей, применяются только к электрическим цепям, а не к другим явлениям. Но они применяются для электрических цепей в принципе в любое время и в любом месте. Иногда, конечно, наука может открыть ограниченность ранее установленных законов. Некоторые законы, как законы Ньютона, на самом деле не универсальны, но применимы только к ограниченному набору ситуаций, а именно к движениям макрообъектов с низкими скоростями (6). В свете последующего знания мы бы сказали, что законы Ньютона всегда только приближение к реальной картине регулярности мира. Мы модифицируем законы Ньютона, включая ограничение скорости и характера объектов. С этими ограничениями они относятся ко всякому времени и месту.
Таким образом, в самой концепции закона лежит ожидание того, что мы будем использовать его везде и всегда. То есть, закон, если он действительно закон и правильно сформулирован, имеет место во все времена и во всех местах. Иначе говоря, закон имеет два атрибута, усваиваемые Богу - вездесущность и вечность. Как правило, мы мыслим Божью вечность как то, что выше времени или за ним. Но понятия "выше" или "за" здесь явно метафоричны и указывают на загадку. Существует, по сути, аналогичная тайна по отношению к закону. Если закон является универсальным, то не стоит ли он в некотором смысле за особенностями конкретного места и времени? Кроме того, согласно библейскому мировоззрению Бог не только выше времени в том смысле, что у Него нет ограничений конечного тварного опыта времени, но Он также пребывает во времени в том отношении, что действует в нем и вступает во взаимоотношения с пребывающими во времени существами (7). Аналогичным образом, закон "выше" времени в его универсальности, но во времени через его применимость к каждой конкретной ситуации.
Божественные атрибуты законов
Атрибуты вездесущности и вечности - это только начало. При близком рассмотрении кажется, к научным законам относятся и другие Божественные свойства. Если закон имеет место для всех времен, мы предполагаем, что это тот же самый закон через все времена. Закон не меняется со временем, он непреложен. Закон, который меняется с течением времени, не будет действительно законом, но лишь временной фазой в рамках более глубокой или более широкой закономерности, объясняющей изменения на более низком уровне. Только универсальная и неизменная закономерность есть закон. Само понятие научного закона предполагает неизменность.
Кроме того, законы имеют идеальный характер. Мы не видим сами законы, но только их эффекты в материальном мире. Законы по сути невидимы, но известны через их следствия. Точно так же Бог невидим по существу, но известен нам через Его действия в мире. Наконец, реальные законы мира, в отличие от приближенного понимания многих из них учеными, верны безошибочно и абсолютно. Истина также есть атрибут Бога.
Сила законов
Далее рассмотрим атрибут власти. Ученые формулируют законы, как описание закономерностей, которые они наблюдают. Закономерности есть в мире прежде, прежде чем ученые делают свои выводы. Научная постановка вопроса следует фактам и зависит от них. Но факты должны соответствовать закономерности еще до того, как ученый формулирует их описание. Закон или закономерность должны выполняться для целого ряда случаев. Ученый не может измыслить предмет, изобретая закон, а затем заставить вселенную соответствовать этому закону. Вселенная соответствует законам, которые уже есть; законы обнаруживаются, а не измышляются. Они должны иметь место на самом деле. Если они действительно универсальны, они не могут быть нарушены. Ни одно событие не ускользает от их власти. Мощность этих реальных законов является абсолютной, в самом деле бесконечной; законы всесильны.
Если закон всесилен и универсален, из него нет действительно никаких исключений. Говорим ли мы в таком случае, что чудеса невозможны, потому что они являются нарушениями закона? На самом деле, чудеса находятся в гармонии с Божьим характером. Они совершаются в соответствии с Его словом, замыслом и повелениями. Реальный закон, слово Божие, приносит чудеса. Чудеса могут быть необычными и яркими, но они не нарушают закон Божий. Они нарушают только некоторые человеческие ожидания и предположения. Но это наша проблема, а не Бога. Так же, как законы Ньютона ограничены малыми скоростями, принцип, по которому топоры не плавают, ограничивается так: кроме случаев, когда Бог в ответ на особую необходимость и слово пророка делает иначе (4 Цар 6.5).
Закон и трансцендентен, и имманентен. Он превосходит все существа мира, осуществляя власть над ними и подчиняя их этой власти. Он имманентен, ибо касается всего и держит в своем владычестве даже мельчайшие явления мира (8). Закон превосходит движения галактик и имманентно присутствует в хромодинамическом танце кварков и глюонов внутри протона.
Личностный характер законов
Многие агностики и атеистически настроенные ученые нашего времени будут искать пути спасения. Кажется, что ключевое понятие научного закона начинает выглядеть подозрительно подобно библейской идее Бога. Наиболее очевидная попытка отбросить это, которая избавила многих от душевного дискомфорта, значит отрицание того, что этот закон является личным, сведение его к чему-то безличному. На протяжении веков люди пытались идти этим путем. Они построили идолов, пытаясь заменить Бога. Идолы могут иметь достаточно сходства с истинным Богом, чтобы быть правдоподобными, но отличаются тем, что не дают нам ни утешения, ни удовлетворения, а, наоборот, порабощают нас тем суррогатам, которые мы изготовили.
На самом деле, более близкий взгляд на любой научный закон показывает, что эта попытка избежать выводов о нем на самом деле неправдоподобна. Закон предполагает Законодателя. Кто-то должен создать закон и применять его, если это будет эффективным. Но если некоторые люди противостоят этому прямому движению к Личности, мы можем двигаться косвенно.
На практике ученые страстно верят в рациональность научных законов. Мы имеем дело не с иррациональным, абсолютно непонятным и не поддающимся анализу абсурдом, но с закономерностью, которая в каком-то смысле является доступной для человеческого понимания. Рациональность является непременным условием для научного закона. Но, как мы знаем, рациональность принадлежит личностям, а не камням, деревьям или другим неличностным существам. Если закон является рациональным, то наука обязана предположить, что он также личностен.
Ученые также предполагают, что законы могут быть сформулированы, выражены и переданы на человеческом языке. Научная работа включает в себя не только рациональную мысль, но символическую коммуникацию. Оригинал закона, пребывающий "по ту сторону", не может быть описан или произнесен на человеческом языке. Но он может быть выражен на языке, доступном нашему описанию. Это должно быть выражаемо не только на каком-либо одном, но на многих человеческих языках. Мы можем представлять ограничения, определения и контексты закона через контексты и объяснения на человеческом языке. Научный закон, будучи выразим в человеческих высказываниях, может быть грамматически сформулирован, истолкован и проиллюстрирован. Закон есть высказывание в границах языка. И сложность высказываний, которые мы находим среди ученых, а также среди людей в целом, не дублируется в животном мире. Язык является одной из определяющих характеристик, которая отделяет человека от животных. Язык, как рациональность, принадлежит человеку. Отсюда следует, что научный закон по сути личностен (9).
Непонятность законов
Кроме того, закон и познаваем и непонятен в богословском смысле. Познаваемость законов тесно связана с их рациональностью и имманентностью, отображаемой в доступности эффектов. То есть, мы знаем научные истины, но среди этого знания обнаруживаем, что есть неизмеримые глубины и вопросы без ответа в тех областях, где мы знаем больше всего.
Мы испытываем неловкость оттого, что рост научного понимания только приводит к еще более строгим вопросам: как это может быть? И почему закон именно таков, а не инаков множеством способов, какие человеческий разум может себе представить? Глубина и таинственность научных открытий могут произвести только благоговение, граничащее с поклонением - если мы не притупили наше восприятие надменностью (Ис.6.9-10).
Не обожествляем ли мы природу?
Но теперь мы должны рассмотреть возражение. Утверждая, что научные законы имеют божественные атрибуты - не обожествляем ли мы природу? Разве научные законы не часть тварного мира? Не должны ли мы определить их как тварь, а не как Творца?
Я подозреваю, что специфика научных законов, их явная принадлежность твари, стала поводом для многих из нас к выводу, что эти законы являются частью тварного мира. Но такой вывод явно неверен. Описание бабочки само по себе не есть бабочка или часть бабочки. Слово о природе тварного мира не обязательно онтологическая часть мира, к которому оно относится. Кроме того, давайте вспомним, что мы говорим о реальных законах, которые суть не только наши человеческие догадки и приближения. Реальные законы на самом деле слово Божие, указывающее на мир творения, чтобы он функционировал. Так называемый "закон" - это то, что Бог говорит, как Бог действует, как Бог проявляет Себя во времени и пространстве. Реальная ошибка здесь не в том, что мы можем обожествить тварь, но в том, что мы отказываемся признать, что закон есть закон Божий, не меньше, чем Бог говорит в нем, и тем принижаем Бога.
Ключевая идея Божественности закона не только старше, чем рост современной науки, но старше, чем само происхождение христианства. Даже до прихода Христа люди заметили глубокие закономерности в устройстве мира и пытались выявить смысл этих закономерностей. И греки (особенно стоики) и евреи (особенно Филон) разработали идею Слова или разума во всем, что наблюдается (10). У евреев было, кроме того, откровение о роли слова Божия в творении и провидении. На этом фоне Иоанн провозглашает: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Он отвечает на спекуляции своего времени поразительным откровением: то же Слово (Логос), что создало и поддерживает вселенную, является не только Божественной Личностью, но Тем, Кто воплотился: "Слово стало плотью" (Иоан.1.14).
Бог сказал: "Да будет свет" (Быт 1.3). Он упомянул свет как часть тварного мира. Но именно в этом отношении Его Слово имеет Божественную силу, приводящую творение в бытие. Это совершилось в конкретный момент времени. Но план творения, открытый в Слове Божием, является вечным (11). Точно так же, речь Бога к нам в Библии относится к различным частям тварного мира, но речь (в отличие от вещей, к которым она относится) есть явление Божественной власти, величия, справедливости, вечности и истины. Аналогия с Воплощением должна дать нам наш ключ. Второе Лицо Троицы, вечное Слово Божие, становится человеком в Воплощении, но при этом не перестает быть Богом. Точно так же, когда Бог говорит, что должно быть так в этом мире, Его слова не перестают иметь Божественную силу и неизменность, что принадлежит ему. Они остаются Божественными, и у них есть власть указывать тварному миру. Слово остается Божественным, когда оно становится законом, повелевающим тварному миру.
Божий закон
Благ ли этот закон? Здесь мы сталкиваемся с борьбой. Многие люди говорят, что зло в мире являются серьезным препятствием к вере в Бога (12). Ларсон и Уитем в исследовании об ученых и религии цитируют Альберта Эйнштейна, заявившего: "В своей борьбе за этическое благо, учителя религии должны иметь авторитет отказаться от доктрины личного Бога" (13).
Но это не совсем так просто. Мы можем обратиться к стандарту добра для того, чтобы судить о том, что существующая ситуация является злом. При этом мы обращаемся к стандарту за пределами эмпирического мира. Если мы откажемся от нравственного закона, мы потеряем саму основу, на которой зиждется наша критика зла. Нравственный закон остается, таким образом, необходимым даже для атеистического аргумента, но в то же время он предполагает абсолютное. Это абсолютное, для того, чтобы обязать нас и взрастить в нас ответственность, должно быть личным. Только ответ Библии приносит здесь ясность. Божий характер является основным источником морального закона. И человек, созданный по образу Божию, осознает этот закон (Рим.1.32). Но человек восстал против Бога. Существующее зло является следствием этого. Оно бросает моральную тень не на Бога, а на человека.
Благость Божия отображается наиболее четко в нравственном законе Божием. Но для многих современных людей, под влиянием Канта и последующей истории идей, нравственный закон в корне субъективен и радикально отделен от физического или научного закона. Чтобы охарактеризовать здесь позицию ученых, мы должны вернуться к рассмотрению научного закона.
Тонкие признаки благости Божией принадлежат концепции научного закона. Можно сказать, что ученые ожидают, что природа будет тонкой, но никак не извращенной. Закон не будет куролесить, намеренно скрывая себя и давая аномальные результаты просто для того, чтобы ввести исследователя в тупик. "Природа" играет честно. Или, выражаясь более точно, Бог "играет честно". Все ученые, чтобы сохранить здравомыслие в своих исследованиях, должны верить, что законы вселенной "играют честно" с ними. Существует фундаментальное добро, в отличие от извращенности, в пути, на котором из научных исследований вытекают результаты.
Красота и нравственная сила закона
Научные законы, особенно «глубокие» законы, красивы. Ученые давно просеивают ряды возможных гипотез и моделей частично на основе критериев красоты и простоты. Они ясно ожидают, что новые законы, как и старые, покажут свою красоту и простоту. Хотя красота не является любимой темой в классической экспозиции учения о Боге, Библия показывает нам Бога, Который дивно прекрасен. Он проявляет Свою красоту в дизайне скинии, поэзии псалмов и элегантности притч, а также в нравственной красоте жизни Христа.
Другой атрибут Бога есть праведность. Божья праведность отображается преимущественно в моральном законе и в нравственности Его суда, то есть в Его наградах и наказаниях, основанных на нравственном законе. Но нравственный закон, как мы видели, лежит вне области особого внимания ученых. Появляется ли Божья справедливость в физических и научных законах? Ее следы здесь несколько менее очевидны, но по-прежнему присутствуют. Честность Бога тесно связана с уместностью Его действий. То, что мы должны поклоняться только Богу, вполне соответствует Его характеру (Исх.20.3). Также характеру человека, созданного по образу Бога, соответствует то, что он должен подражать Богу, соблюдая субботу (Исх.20.8-11). Действия человека здесь соответствуют действиям Бога. Кроме того, наказание должно быть уместно. Смерть является подобающим наказанием за убийство (Быт.9.6). "Как вы сделали, так будет сделано для вас. Ваши дела будут возвращаться на вашу голову" (Авд.15 KJV). Наказание соответствует преступлению; существует симметрия между характером преступления и наказания (14).
В сфере физического закона мы не занимаемся преступлением и наказанием. Но справедливость выражается в симметрии, упорядоченности и уместности характера закона. Симметрия прослеживается во всем природном мире. Фундаментальные законы физики имеют глубокую связь с фундаментальными симметриями пространства, времени, заряда и четности. Уместность, усваиваемая учеными закону, может быть тесно связана с его красотой. Атрибуты Бога, например, красота и праведность, взаимосвязаны и действуют один через другой. То же самое с законами природы: их красота показывает их правду.
Закон Троицы
Дороти Сейерс остро отмечает, что человеческий опыт автора, пишущего книгу, содержит глубокие аналогии с тринитарным характером Бога (15). Авторский акт творения в письменной форме имитирует действие Бога в создании мира. Бог творит в соответствии со Своей тринитарной природой. Автор-человек творит с идеей, энергией и мощью, соответствующими таинственному участию Трех Лиц Троицы в творении. Не повторяя размышлений Сейерс в деталях, мы можем заметить, что действие Бога в творении действительно подразумевает участие всех Трех Лиц. Бог Отец есть Творец. Бог Сын как Вечное Слово (Иоан.1.1-3) участвует в словах повеления от Бога ("Да будет свет", Быт.1.3). Бог Дух витает над водами (Быт 1.2). В Пс.104.30 о тварях сказано: "Ты посылаешь Дух, и они создаются" (KJV). Кроме того, творение Адама включает в себя "вдыхание" Божие, что намекает на присутствие Духа (Быт 2.7). Хотя отношение между Лицами Троицы глубоко таинственно, и хотя все Лица принимают участие во всех действиях Бога по отношению к миру, мы все еще можем согласиться с Сейерс, что можно выделить различные аспекты действия, принадлежащие преимущественно к различным Лицам.
Научный закон исходит из творческой деятельности Бога, Который произносит Свое слово и создает творение. Деятельность всех Трех Лиц, следовательно, подразумевается в самом понятии научного закона. Во-первых, закон предполагает рациональность, которая подразумевает согласованность плана. Это соответствует понятию Сейерс об "Идее", означающей замысел Отца. Во-вторых, закон предполагает артикуляцию, спецификацию в выражении плана в отношении всех особенностей мира. Это соответствует понятию Сейерс об "Энергии" или Действии, представляющей Слово, Которое является выражением Отца. В-третьих, закон предполагает приведение вещей в соответствие этому закону, конкретное применение его к существам, в результате чего они отвечают на закон как действие воли. Это соответствует понятию Сейерс о Силе, представляющей Духа.
Мы можем увидеть отражение Троицы и по-другому, используя категории, уже разработанные в ходе богословских размышлений о характере Бога и Его Слова (16). Закон универсален и является всеобщим, применяясь к целому ряду инстанций. В тринитарном мышлении эта универсальность или "классификационный" аспект соответствует одинаковости Бога Отца во времени. Закон также распространяется на каждый конкретный случай. Конкретные случаи, показывающие применение закона, относятся к инстанциональному аспекту, соответствующему конкретному проявлению Бога в воплощении Христа как Слова. Закон справедлив по отношению ко всем случаям, устанавливая тем самым связь между общностью закона и спецификой единичного. Соотношение является "ассоциативным" аспектом, соответствующим роли Духа в общении лиц Троицы друг в друге и в верующих.
Бог являет Себя, но верят ои ученые?
Эти аналогии могут быть неоднозначны, но в данном случае речь идет не о них. Достаточно заметить, что реально имеется в виду, если мы усваиваем научным законам аспекты Божественного бытия. Мы говорим об откровении Самого Бога в Его управлении миром. Ученые должны доверять научным законам для того, чтобы исполнять свою работу. И когда мы анализируем, что реально представляют собой научные законы, мы находим, что ученые постоянно сталкиваются с Самим Богом, Троицей, и постоянно находятся в зависимости от того, Кто Он есть и что Он делает в соответствии со Своей Божественной природой.
Но признают ли это ученые? И да и нет. Эта ситуация описана давно. "Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны" (Рим.1.19-20). Они знают Бога и полагаются на Него. Но поскольку это знание морально и духовно болезненно для них, они подавляют и искажают его. "Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку" (ст.21-23).
Современные люди редко делают идолов в виде физических образов, но нынешняя светская идея «научного закона" является идолопоклонством, отвлекающим от познания Бога. Они скрывают от себя тот факт, что этот «закон» является личным и что они ответственны перед Богом. Они готовы заменить Бога олицетворяющим его понятием "Природы" и восторженно говорить о делах "матери-природы". Но они уклоняются от самой мысли, что они знают о трансцендентности Бога над природой.
Тем не менее даже в своем бунте эти люди по-прежнему зависят от Бога. Они показывают, что нередко в глубине души они продолжают верить в Него. Корнелиус Ван Тиль сравнивает это со случаем, который он увидел на поезде, где маленькая девочка, сидя на коленях своего деда, ударила его по лицу (17). Это бунт на коленях, ибо на самом деле бунтовщики зависят от Бога даже в том, что они имеют возможность бунтовать.
Во что мы верим как христиане? Принципы свидетельства
Я подозреваю, что это вина не только неверия, но и наша. Христиане нередко принимают небиблейское понятие Бога, отчуждающее Его от обычного порядка вещей. Мы можем думать о "научных" или "естественных" законах как о своего рода космических механизмах или безличных процессах, которые действуют в мире большую часть времени, в то время как Бог находится в отпуске. Бог приходит и действует лишь в редких случаях через чудо. Но это совершенно не библейский подход. "Ты заставляешь траву расти для скота" (Пс.104.14 KJV). "Он приносит снег, как волну" (Пс.147.16 KJV) (18). Давайте не будем забывать этого. если мы поймем надежную доктрину участия Бога в повседневной, детальной заботе о Своем мире, мы окажемся в гораздо лучшем положении в диалоге с неверующими учеными, которые тоже полагаются на Его надежность.
Для того, чтобы использовать эту ситуацию в качестве отправной точки для свидетельства, мы должны иметь в виду несколько принципов. Во-первых, наблюдение, что Бог лежит в основе самой концепции научного закона, не имеют той же формы, что и традиционные теистические доказательства. В этом случае мы не показываем, что надо вывести существование Бога в качестве окончательного заключения или аргумента, начиная с различных других позиций. Скорее, мы показываем, что ученые уже знают Бога, как аспект их человеческого опыта в научной деятельности. Это ставит акцент не на интеллектуальные дискуссии, но на саму суть нашего вклада в рамках научных исследований.
Во-вторых, ученые отрицают Бога в том же контексте, в котором они зависят от Него. Их отрицание Бога зависит в конечном счете не от интеллектуальных недостатков и не от отказа последовательно рассуждать, а от духовной ущербности. Мы восстаем против Бога, ибо не хотим служить Ему. Поэтому мы страдаем под Его гневом (Рим.1.18), который имеет интеллектуальные, а также духовные и моральные последствия. Тем не менее бунтовщики просто глупы (Рим.1.22).
В-третьих, интеллектуалы находят унизительным для себя признать свою глупость, ибо им психологически невыносимо почувствовать себя виновными в оскорблении доброты Божией. Мы можем ожидать, что наши слушатели могут бороться с Богом с огромным излиянием интеллектуальной и духовной энергии при неясном для них исходе.
В-четвертых, само Евангелие, с его посланием прощения и примирения через Христа, предлагает единственное средство, которое действительно может закончить этот бой против Бога. Но оно требует высокого смирения - признания, что мое восстановление идет полностью от Бога, что оно вне меня и никак не зависит от моих хваленых способностей, что я столь нечестив, что потребовалась цена смерти Сына Божия, чтобы совершить мое спасение.
В-пятых, состояние ученых являет духовную войну. Идолопоклонники пленены сатанинской ложью (1 Кор 10.20; 2 Фес 2. 9-12; 2 Тим 2.25-26; Еф. 4.17-24; Откр. 12. 9). Они не получат свободы из этого плена, если Бог не дает им освобождение (2 Тим 2. 25-26). Мы должны молиться Богу и полагаться на Божью силу, а не на изобретательность человеческих аргументов и красноречие убеждения (1 Кор. 2.1-5; 2 Кор. 10.3-5).
В-шестых, в этой встрече мы сами являемся грешниками. Христиане тоже стали массово виновны, будучи пленены в идолопоклонство, в котором научные законы рассматриваются как безличные. В этом плену мы считаем сами собой разумеющимися преимущества и красоту науки, хотя мы должны быть наполнены благодарностью и хвалой Богу за них.
Работает ли подход к интеллектуалам, основанный на этих принципах? Мне кажется, что да.
Расширение нашей аудитории
До сих пор мы были сосредоточены на ученых в качестве потенциальных получателей христианского свидетельства. Но какие последствия мы видим для работы с более широким кругом людей? В технологизированном мире каждый человек зависит от продуктов науки и техники. И некоторые люди доверяют им достаточно, чтобы полагаться на них. Они доверяют им не только в получении информации об окружающем мире в целом, но и в сохранении своей жизни! Не каждый путешествует на самолетах, но большинство людей время от времени использует скоростные поезда и автомобили и покупает еду в супермаркетах, которые представляют собой конечное звено длинной технологической цепочки в производстве и распределении продовольствия.
Что же защищает нас от катастрофы? Библейское свидетельство ясно: это Бог. Изо дня в день мы находимся под руководством Его провидения. Бог "не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши" (Деян.14.17). Чудеса выращивания растений проявляют верность Бога, говорящего Свое слово природе. Это чудо дополнено теперь чудесами техники и химии. Несомненно, ученые и инженеры ежедневно работают с вечностью и всемогуществом научных законов, находящихся перед их глазами. Но для многих из нас верность Бога проявляется более прозаично в надежности технологического аппарата, созданного при посредстве науки. Мы полагаемся на надежность наших источников питания, по крайней мере, будучи убеждены, что мы не отравимся!
Возвращаясь к атрибутам Бога
В какой-то степени атрибуты научного закона очевидны даже для простых людей, которые пользуются преимуществами технологии. Обычные люди полагают, что технологические продукты будут работать одинаковым образом, в любое время и в любом месте, и не сомневаются, что законы, лежащие в основе технологий, тоже постоянны. Конечно, средний человек может знать или не знать о деталях научных законов в структуре конкретного технологического продукта. Но даже если он не знает этих законов, он считает, что даже в деталях они остаются неизменными. Это постоянство гарантирует постоянство функционирования технологической продукции, регулируемой законодательством.
Постоянство законов во времени и в пространстве означает их вечность и вездесущность. Конечно, обычный человек, не занимающийся радиоактивностью или астрофизикой, может мало знать об этом. Но он смотрит вокруг себя, и верит в постоянство законов в практической сфере его личного мира. И на самом деле аналогичное наблюдение можно сделать по поводу традиционной идеи вечности и вездесущности Бога. Учения Библии ориентированы прежде всего на мир обычного человека в пределах его ограниченного видения пространства и времени. Библия просит людей не верить в вечность и вездесущность как набор теоретических абстракций, но в первую очередь доверять Богу на практике в вопросах нашей повседневной жизни. Атрибуты вечности и вездесущности -теоретические обобщения этого практического опыта Следовательно, обычный человек в мире Библии соответствует обычному человеку сегодня, что верит в постоянство законов. Богослов, который говорит о вечности и вездесущности Бога, соответствует ученому-теоретику, который говорит о законах в их совершенной целостности. Божье провидение влияет на нас в обеих сферах. Таким образом, Божественные атрибуты научного закона предлагают платформу для свидетельства как обычным людям, так и ученым.
1 Работа Грегори Банзена о самообмане (“A Conditional Resolution of the Apparent Paradox of Self-Deception,” Ph.D. thesis, University of Southern California, 1979) помогает показать, как люди умудряются совмещать столь парадоксальные позиции. Они исходят из определенных позиций и считают, что им нужно доверять. От их сознания скрыто, что их действия могут раскрыть другие. В своих действиях они могут молчаливо полагаться на набор истин о мире, в то время как сознательно они об этом не думают. Эта модель полезна как таковая. Но неверие и восстание, как проявления греха, производят глубокие последствия для человеческой природы, в том числе в интеллектуальных и практических делах. Любое человеческое уклонение от истины соответственно остается частичным.
2 Reijer Hooykaas, Religion and the Rise of Modern Science (Grand Rapids: Eerdmans, 1972); Stanley L. Jaki, The Road of Science and the Ways of God (Chicago: University of Chicago Press, 1980); Jaki, The Origin of Science and the Science of its Origin (South Bend, IN: Regnery-Gateway, 1979); Nancy R. Pearcey and Charles B. Thaxton, >The Soul of Science: Christian Faith and Natural Philosophy (Wheaton, IL: Crossway, 1994); Charles E. Hummel, The Galileo Connection: Resolving Conflicts between Science and the Bible (Downers Grove, IL: InterVarsity, 1986).
3 Эдвард Ларсон и Ларри Уитэм недавно провели опрос убеждений ученых и сравнили результаты с аналогичными, полученными в 1914 и 1933 гг. Джеймсом Леуба. Они обнаружили лишь небольшое изменение, вопреки впечатлению, что наука является силой секуляризации. Более 40% ученых верит в Бога, и лишь научная элита из Национальной Академии наук обнаруживает высокий уровень неверия - почти 90% опрошенных (Edward J. Larson and Larry Witham, “Scientists and Religion in America,” Scientific American 281/3 [Sept., 1999] 88-93.)
4 Библейские цитаты, если не указано иное, по English Standard Version (ESV).
5 Webster’s Ninth New Collegiate Dictionary (Springfield, MA: Merriam-Webster, 1987).
6 Но не излишней массы; есть также ограничения на силу гравитационного поля .
7 John M. Frame, The Doctrine of God (Phillipsburg, NJ: Presbyterian and Reformed, 2002) 543-75.
8 O библейском взгляде на трансцендентность и имманентность см.: Frame, The Doctrine of the Knowledge of God (Phillipsburg, NJ: Presbyterian and Reformed, 1987), especially 13-15; and Doctrine of God, especially 107-115.
9 Есть разные точки зрения на формулировку научных законов в связи с возможностями человеческого языка. О языковом характере научных законов подробнее см.: Vern S. Poythress, “Science as Allegory,” Journal of the American Scientific Affiliation 35/2 (1983) 65-71; Poythress, “Newton’s Laws as Allegory,” Journal of the American Scientific Affiliation 35/3 (1983) 156-161; Poythress, “Mathematics as Rhyme,” Journal of the American Scientific Affiliation 35/4 (1983) 196-203.
10 See ISBE “Word,” 4:1103-7, and the associated literature.
11 O божественности Слова см. Vern S. Poythress, God-Centered Biblical Interpretation (Phillipsburg, NJ: Presbyterian and Reformed, 1999) 32-36.
12 Larson and Witham, “Scientists and Religion” 90-91.
13 Ibid.
14 К расширенной дискуссии о наказании см.: Vern S. Poythress, The Shadow of Christ in the Law of Moses (Phillipsburg, NJ: Presbyterian and Reformed, 1995) 119-249..
15 Dorothy Sayers, The Mind of the Maker (New York: Harcourt, Brace and Company, 1941), especially 33-46.
16 Vern S. Poythress, God-Centered, especially 69-94,особенно о троичном характере творения.
17 Я не знаю печатных обсуждений этого момента. О зависимости бунтовщиков от Бога см. Cornelius Van Til, The Defense of the Faith (2d ed.; Philadelphia: Presbyterian and Reformed, 1963); и толкование John M. Frame, (Phillipsburg, NJ: Presbyterian and Reformed, 1994).
18 См. мое обсуждение, “Science As Allegory.”
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn