Как мать сыну плешь выела
Имела одна мать непоседливого и вихрастого сына. В семье их было только двое: мать и сын. Сын был хорошим мальчиком. Мать любила сына, отказывая себе во всём, лишь бы её сын всегда был обут, одет и накормлен. Частенько она сажала своего непоседу на колени, ласково приглаживая его вихры. Но вихры были непослушными и не поддавались заботливым рукам матери. А как поддаваться-то? Ведь на голове сына была такая густая копна волос, что и гребень-то не справлялся. Ломались зубья. И как не ломаться-то? Это же не волосы, а целая копна волос. Сын тоже любил мать, только не любил помогать ей по хозяйству. У него всегда находились отговорки. Жили они в деревянном бараке без парового отопления. Барак был ветхий, рамы на окнах перекосились и имели щели. Летом было хорошо, но зимой холодно. Обогревались зимой печкой. Но сколько печку ни топи, а тепло в комнате не держалось. Как только печка остывала, становилось так холодно, что хоть волком вой. Скажет, бывало, зимой мать сыну:
– Сынок, принеси дровишек из сарая, а то замёрзнем. Вон, какой мороз на улице.
Но сын отвечал:
– Мам, да я собрался на каток с товарищами, мне некогда.
Мать не сердилась на сына. Она садилась у холодной печки на низенькую табуретку, открывала чугунную дверцу и курила папиросы, выдувая дым в печку, чтобы сын дышал свежим воздухом. При этом она говорила:
– Сынок, вот я курю, но ты так никогда не делай. Обещаешь не курить?
Сын слушал мать в пол-уха. Он уже был в полной хоккейной амуниции. На ходу доедая горбушку чёрного хлеба, политую ароматным подсолнечным маслом и посыпанную хрустящей солью крупного помола, он говорил:
– Обещаю, к вечеру вернусь.
На следующий день мать опять просит сына:
– Сынок, принеси дровишек, мороз-то покрепчал.
Но сын отвечал:
– Мам, я иду с друзьями кататься на лыжах, мне некогда.
Мать не обижалась, шла в сарай за дровами и растапливала печку, чтобы к вечеру сыну было тепло. Когда же сын возвращался с катаний, он наслаждался теплом и сытным обедом, приготовленным для него матерью. Мать с умилением разглядывала порозовевшие щёки сына, подливала наваристых щей, затем усаживалась у печки, курила, говоря:
– Сынок, вот я курю, но ты так никогда не делай. Обещаешь не курить?
Сын уплетал щи за обе щеки и только мотал утвердительно головой: мол, о чём говорить, конечно, он курить никогда не будет. А сам при этом прислонялся спиной к горячей печке и хрустел на всю комнату вкусным яблоком, которое мать достала где-то и сберегла для сына. Времена были давние, не столь благополучные, и яблоко зимой – это роскошь.
На следующий день сын с матерью проснулись, а мороз за окном совсем озверел. Улицы-то и не видно. Заиндевели окна, покрывшись затейливыми узорами. Мать подошла к окну, подула на него, и в появившуюся проталинку взглянула на улицу. А все деревья на улице были нарядные, припорошённые снегом, и светило яркое солнце так, что создавалось впечатление доброй сказки, где все живут счастливо, уважительно, не обижая друг друга. И говорит мать сыну:
– Сынок, у меня сегодня что-то разболелась поясница. Не мог ли ты сходить в сарай за дровами? – мне не донести дров.
Сын подошёл к окну, глянул в проталинку и с восторгом отвечает:
– Мам, да ты что? В такую солнечную погоду надо бежать с друзьями в лес за ёлкой, ведь скоро Новый год.
Села мать к печке курить и говорит сыну, как всегда:
– Сынок, вот я курю, но ты так никогда не делай. Обещаешь не курить?
Сын уже собрался уходить за ёлкой с друзьями, и, открыв дверь, на ходу ответил, уплетая горбушку чёрного хлеба, политую ароматным подсолнечным маслом и посыпанную хрустящей солью крупного помола, заботливо приготовленную матерью пока он спал.
– Мам, ты мне этой фразой всю плешь выела…
Прошло так много лет, что и не припомнить сколько. Сын не только вырос, но и состарился. Сидит он как-то студёной зимой в своей квартире с паровым отоплением, жуёт горбушку чёрного хлеба, политую ароматным подсолнечным маслом и посыпанную хрустящей солью крупного помола, хотя в его холодильнике есть норвежская сёмга и красная икра, не считая прочих деликатесов, включая вкуснейшую паюсную икру. Привычно запускает пятерню в вихры, поправляя причёску. Он не пользуется расчёсками. Ни одна из расчёсок не может расчесать его волосы. Ломаются зубья. И как не ломаться-то? Это же не волосы, а целая копна волос. Белые были его волосы, как снег в то далёкое предновогоднее утро, когда он пошёл с друзьями за ёлкой. Почесал сын макушку. Плохо почесал. А как почесать хорошо, когда пальцы не пролезают в копну волос? Густые волосы-то. И тогда он вспомнил фразу, сказанную матери:
– Мам, ты мне этой фразой всю плешь выела.
И тут он понял: мать, повторяя изо дня в день оду и ту же фразу, сохранила ему здоровье. Он сдержал своё обещание никогда не курить. И поэтому у него нет плеши. Мать сама сыну его плешь выела.
Посвящается моей маме, Сергеечевой Марии Анисимовне.