Писать «о себе любимом» пытались многие. Звезды т.н. для этого нанимают «литературных негров», которые получают за то различные гонорары, кто деньгами, кто – дочку Президента. Простой народ при этом крапает, как бог на душу пошлет.
Знаю в Москве одного чиновника, между тем, который сугубо личную мемуаристику издает тиражом 7 тыс. экземпляров. Нужна ли она кому, не известно, однако, к литобработке рукописи ни одно из светил отчей словесности не допущено! – И такое случается на диких полях мемуарной литературы…
Поглядеть вокруг, дак многие пишут, писали, или собираются писать. Мать моя, например, неоднократно заявляла, что «с ее жизни роман впору сочинять». – Между тем, роман это не был написан.
Одна из родственниц моих, владевшая пером, имевшая в активе несколько опусов по педагогике, никаких воспоминаний не оставила. – Это тетка моя, Галина, о которой воспоминания (худо-бедно) могу представить я, но в нем будут лакуны. – Зачем делать чужую работу? – Она прожила нелегкую жизнь, полную очарований и трагедий. Сегодня разматывать сей клубок – незачем. – Одиночество – вечный удел ее. – И это на уровне генных мутаций, мне кажется…
В Сланцах знаю двух женщин, имеющих на руках личные Дневники, которые носятся с ними, как с писаной торбой. – Зачем, спрашивается, эта писанина? – Если вещь стоящая, с ней должен работать писатель, историк на худой конец.
После смерти матери В.М. мне в руки попал фрагмент их домашнего архива. Он включает в себя – фотографии, военный Дневник деда и последние записи матери, которые касаются родословия. – Человек понимал, что надо для грядущего указать свои корни. Надписи, характерные в своей сути, являют потомкам неизвестные деревни, имена, факты семейной хроники, которые при неблагоприятном стечении обстоятельств, могли быть утеряны. – «Бросятся люди искать свои мебелЯ, а они – вот они!» – На все – воля Божия! С этим материалом, серьезным материалом, еще предстоит работать.
Когда сегодня я приезжаю в Сланцы, а это случается не часто, стараюсь делиться с библиотекой наработанным материалом, взять от них новинки, могущие пригодиться в работе. Тут иногда перепадают серьезные перлы.
Смерти бояться не надо, ибо жизнь прожить надо так, чтобы после тебя что-то осталось. – Не только гараж с машиной.
Старики сказывали: «Человек должен родить сына, построить дом, посадить дерево». Во фразе, ставшей пословицей, заключена мудрость извечная, когда сын был богатством, дом олицетворял благосостояние человека, а дерево означало землю, на которой человек трудился.
Помнится, в детстве не единожды начинал строчить Дневник. Было это на улице Ломоносова (д. 65, кв. 6). Там прошло мое безоблачное детство, о чем сегодня остается вспоминать.
Заря существования носит розово-голубой окрас, приятный глазу и сердцу. Неразумный возраст характеризуется природным оптимизмом.
Взрослая жизнь не дает послевкусия. Она продолжается дольше детства, юношества, и окрашена в тона холодного спектра.
Дневники детства писаны были, как полагается, – с иллюстрациями и планами. Когда я заметил, что мать посещает страницы зеленой 48-ми страничной тетради, Дневник пришлось сжечь. – В нем я писал о любовных переживаниях, что было не положено знать посторонним.
В другом Дневнике для шифровки записей я изобрел тайнопись на основе геометрических знаков, и совершенствовал ее в классах начальной школы № 4. И та тетрадь не сохранилась…
Были в детстве у меня мысли сочинить роман на манер Жюля Верна, которым я увлекся в то время. Я составил уже географическую карту, на которой были изображены Индонезия, роза ветров, корабль и некий абориген. Роман помаленьку забылся, и не был явлен миру. – Какой из меня Жюль Верн? – И сегодня я – не Александр Сергеевич. – Куда проще писать ИСТОРИЮ! – За язык меньше ругают…
Проживая в Москве, неоднократно толковал с А.В.К., писателем, о том, что ему следует писать литературные байки о мэтрах советского времени. Означенный автор бешено отбрыкивается от темы. Почему? – Что есть в жизни, от чего надо открещиваться руками и ногами? Мне кажется, – в любом существовании есть хорошее и плохое. – Хорошее можно писать без утайки, плохое – приукрасить, изменять до уровня хорошего, или вообще не показывать миру.
Представлялось, что профессиональный писатель должен быть склонен к мемуарным проектам, но это не так. – Моего знакомца увлекла история – князь Святослав со своей мамашей, о котором реальной ИНФО – минимум.
Пробовал читать его опусы, но как верить на слово, если человек не приводит сносок? В конце книги его – список литературы, в котором, естественно, копаться никто не будет.
Для краеведа районного масштаба должно существовать правило:
В первую очередь работать надо – с источниками, во вторую – с устной информацией.
Устный рассказ должен быть записан на диктофон, а затем преобразован в текст. При этом – никаких гипотез, иначе получится, как с Житниковой: «В Заручье жили родственники Великих князей, а церковь расписывал Рерих».
Существенен вопрос – как писать мемуары. – Можно сочинять литературу, а можно излагать историю. Я склонен к последнему. При этом стиль и русский язык забывать не стоит.
Писать ли о гостайнах, не ведаю. – Тут всяк может затаить обиду, как ни приукрашивай, ни излагай действительность.
Во многих мемуарах правда дана лишь частично. При этом красиво выписана неправда, которую исследователи толкуют на свой лад. – Живой пример – Троцкий (Бронштейн), – агент, который нигде не указал на сотрудничество со спецслужбами Европы и США, о встречах с финансистами, которые командировли его в Россию и революцию. Для подрывной работы ему были даны деньги, а в помощь – бандиты Нью-Йорка, совсем как в Сирии и на Кавказе сегодня, где бандитов называют оппозицией. – Замечательный интернационалист этот Троцкий .
Ничего не написал о сотрудничестве с геополитическими противниками страны Керенский. Он со товарищи развалил Россию и благополучно ушел за кордон. Англосаксы при этом оппозицию в своих странах давят на корню, а нам советуют цацкатся с ней под видом демократии и свободы. – Кто о свободе кричит у нас, тот или дурак, или агент запада. Я в 25-м поколении, фактически с неолита живу в этой стране, и никакой свободы мне не надо. Человеку необходим биологический комфорт, а желание власти через деньги – это патология. Великая жажда денег прописана в некоторых святых книгах. – Какие ж они святые после этого?
Неоднократно призывал местных литераторов писать исторические мемуары. Призыв мой не был услышан. – Люди, владеющие пером, испытывают творческий зуд, строчат стихи, басни, эссе, рассказы, романы. – Кому вселенская графомания нужна? В моем подъезде в Москве писатели живут на каждом этаже, еще и не по одному экземпляру.
Один баснописец, проживший на Гдовщине 90 лет, в свое время активно нападал на власть. – И что с того? – Власть – была, есть и будет, сколько ты ее ни пинай.
Вспомним Крылова – «Слон и моська»:
А слон себе идет вперед,
И лая твоего совсем не примечает.
Поучительная басня.
Критика системы должна быть конструктивной. И краткой.
Не в силах маленькие человечки изменить вектор политики Москвы.
Политика формируется на высоком уровне, часто вне Кремля. Решения в стране принимают единицы. – Это глобальная аксиома.
Сегодня невозможно утаивать информацию о мировом управлении. Английский разведчик Дж. Колеман пишет, что система существует 150 лет. Именно она вербовала верхушку декабристского заговора, Герцена, террористов XIX в. и лидеров всех без исключения партий дореволюционной России.
Любые воспоминания составляют исторический фон, дают определенный заряд информации для грядущих исследований. Не важно, что человек описывает, – детство, школу, армию, производство.