Юджин Дайгон Времена дня
-Вот, - показал Мал. – Ее строили мои отцы, деды, прадеды. И прадеды прадедов. А закладка фундамента теряется во тьме поколений.
Чел недоверчиво посмотрел на скромный одноэтажный домик, сложенный из булыг и глины, а может, из ила. Ни крыши, ни двери, ни рам в оконных проемах. Заглянул внутрь через овальную дыру. Пол был из железного дерева, очень старый. Даже древний. Ил (а может, и глина) между некоторыми булыгами ссохся давно и уже растрескался. А в других местах он был еще свежим, положенным вчера-позавчера. Одним словом, не позже, чем неделю назад.
Чел обошел вокруг – задняя стена закончена едва наполовину. Из-за ночного мрака он не сразу это заметил – чаща подходила к домику вплотную. Не знаю, как насчет тьмы поколений, подумал Чел, но года полтора эту хибару строят. И кладут в стены по булыге в день. Не больше. Не перерабатывают.
Рядом с домом истекала смрадом яма – раствор черпали явно из нее. Мал подполз к ней, встал на карачки, ладонью подцепил лепешку и бегом понес к недоделанной стене. Шлепнул на кладку, повозил. Комок не разваливался и не растекался.
Чел посмотрел на низкие звезды и ему пришло в голову, что яма эта днем не пересыхает.
Мал протер кладку и швырнул глиноил (а может, илоглину) обратно в яму.
Чел понял, что не уяснил детали строительного процесса. Булыги слепляли явно не скользкой слизью из ямы. Ею, скорее, стирали дневную пыль, подготавливали кладку к восприятию раствора.
Мал исчез куда-то. Напрочь, безвозвратно пропал. И бесшумно, к тому же. Не то, чтобы Чел не доверял ему, или опасался его, но в дебрях извилин землянина заскреблось некоторое беспокойство, грозящее переродиться в подозрение.
Нет, это уже смешно. В чем ему подозревать кого бы то ни было Здесь. Тем более, Мала. Этого беспечного безалаберного пройдоху. Хотя они знакомы всего два часа, но Чел понял – нечего бояться аборигена. А по аборигену, по его поведению, решил, что Здесь ничего опасного нет. По крайней мере, для аборигенов. Не персонально же для Мала! И скрытной, крадущейся и бросающейся внезапно опасности, или опасности, исподволь точащей зубы, Чел также Здесь не чуял. А чутье у него было отменное.
Непосредственный Мал, скорее всего, забыл о нем. Пропал Чел из вида на минуту – и вылетел напрочь из головы.
Похоже, Мал выполнил свою программу – еще в начале их знакомства нашел себе подружку, пообщался с ней по-свойски в тени местного шевелящего ветками баобаба, быстренько освободился и повел его, как и обещал, к родовой достопримечательности. Протер фамильную реликвию, наплел чего-то и побежал, исполнив долг, искать новую подружку.
Или спать лег. Не ночь же напролет ему с пришельцами по кочкам скакать?
Могучий топот приближался из темноты. Чел приник к стене, но оказался, что это Мал вернулся с здоровенной булыгой в лапах. Не иначе, стройматериал принес. Чем он только скреплять его будет?
Не обращая на спутника внимания, Мал потащил булыгу туда, где он протер кладку. Положил булыгу на землю, сел на кладку и опорожнился. Аккуратно, не измазавшись. И также аккуратно спрыгнул на землю. Взял свою булыгу, опустил на кучку, поворочал, чтобы камень устроился получше. И отошел, гордый, с исполненным долгом перед тьмой поколений предков.
-Вот, - сказал он, столь же гордо, как и выглядел. – Следующий камень положит мой сын.
-Тот, которого ты сегодня?..
-Я не понял тебя.
-Ну вот. У подруги твоей, после сегодняшнего, родится сын? Ты так уверен, что именно сын?
-Сын и дочь. И я не понимаю слова «сегодняшнего».
-Погоди, сколько у тебя их было? – попытался окольными путями добраться до истины Чел.
-Кого? – упорно не понимал Мал.
-Подруг.
-Одна.
-Сегодняшняя? И все? И больше ни одной? – поразился Чел.
-Я не понимаю слова «сегодняшняя», - напомнил Мал.
Расспросы зашли в тупик.
-А подруга у каждого из нас бывает только одна. Единственная, - добавил абориген. – Она уже заснула.
-Зачем?
-Чтобы выносить детенышей. Утром они родятся.
Одна из лун выглянула из-за облака и Чел поразился, как изменилось лицо Мала. Полтора часа назад он видел его так же отчетливо, как сейчас. И тогда оно было моложе.
-И что с ними будет дальше? – хрипло спросил Чел.
-Весь День будут расти, есть листья. А к Вечеру станут взрослыми.
Чел поразился, что День и Вечер Мал употребил в значении времен года. Как Лето и Осень.
-А мать?
-Она умрет при их рождении. Всю Ночь мы старимся. Никто из нас не встречает второго Утра.
Вот оно в чем дело! Значит, дом действительно строился тьмой поколений – года полтора-два по его, Чела, времени.
-А ты ? Ты разве не умрешь перед ликом Рассвета? – спросил Мал.
-Нет. Я видел множество рассветов; то есть Рассветов, - поправился Чел. – И Утр.
-Ты… вечен, - с благоговением трепетно произнес Мал. – Значит, ты Бог.
На это Челу нечего было ответить.
Так они и живут, живут, чтобы родиться, положить булыгу в стену здания, предназначенного для далеких потомков, и умереть. И все. Их жизнь имеет смысл. Из-за своей краткости.
Жить, чтобы оставить после себя детей и камень в стене. Положить в стену камень, продвинуть строительство еще на один «кирпич», а срок его – на еще одно поколение.
Они не оставляют после себя дерьмо – они оставляют здания. И род.
Их дерьмо цементирует Вечность.
Время обращения, малый цикл Здесь тот же, что и на Земле.
Для него, Чела, имеют значение Лето и Осень, Зима и Весна. А для них то же самое, и даже большее значение имеют День и Вечер, Ночь и Утро. Времен года в его жизни проходит больше, чем в их жизни – времен дня. Гораздо больше, в десятки раз.
Лицо Мала скорбно, печально и торжественно. Он осознал ничтожность своего бытия. Познал это в сравнении. В его глазах наша жизнь – Вечность, подумал Чел.
Кажется, лицо Мала старело на глазах, бежали морщины, сохли губы, соки жизни испарялись в атмосферу. Чтобы впитаться в дождь, пролиться вниз и вознестись в листья, в сочную мякоть – для будущих малышей.
У них не было времени для войн и экспансии, для прорывов в Хронос и в Космос. Им бы успеть зачать детей, положить булыгу в стену дома и умереть в покое.
Вот их жизнь: Утро, День, Вечер, Ночь.