Легкий морозец охватывал тело блаженством. После долгой слякотной тьмы, залеплявшей улицы по утрам и вечерам, после бесконечных тяжелых дождей воздух становился сухим и легким. И тебя как-то пожимало, стягивало и несло по воздуху. В морозце есть что-то веселящее и бодрящее, как в легком вине. Карен выбежал из подъезда, когда еще шести утра не было. Через пять минут он уж был на дорожке, пересекавшей большое мятое поле. И трава была заиндевелая, промерзшая, и шелестела, как жесть. Темная зелень, забрызганная густой побелкой. Карен решил, что сейчас он с утра может три км, и старался держатся нормы. Щеки заливал горячий румянец, дыхание быстро выровнялось. И тут лай собак. Опять они. Иногда пробежка без них обходилась, они тусовались в роще. А иногда откуда ни возьмись, набегали сзади. Может, их раздражало, что человек бежит, внимания на них обращает, и куски не бросает. Бродячих собак много развелось в последнее время. Откуда? Не может же быть, чтобы столько хозяев выгнали своих песиков на улицу. Рядом цивилизация, фешенебельный район, новые дома, яркие супермаркеты, а в роще такая мерзость. В городе их хотя бы ловили. Нет, только не это. Прочь! Две облезлые собаки на длинных худых ногах догоняли его молча. Тряпичная кожа на них тряслась и бултыхалась, отощали, видно… Он, не останавливаясь, обернулся, брызнул из баллончика. Собаки завизжали и стали прижиматься к земле. Так вас, так. Однажды было - Карен, устав от бесконечных собачьих свадеб, попробовал отогнать их баллончиком, действие которого оказалось слишком сильным. Собаки даже мочилось и теряли направление бега. То есть координация нарушилась. Ему самому стало жутко, и он с тех пор старался покупать перцовый аэрозоль. Пара капель брызнула на перчатку, и он вынужден был умываться. Но долго жгло нос. Но все-таки не так бил, как шокер. Вообще человек не способен рассуждать здраво, когда на него несется свора тяжко дышащих псов. Два его приятеля, с кем бегал в студенческие годы, от пробежек совсем отказались, опасаясь таких спутников.
Он с баллончиком в кулаке продолжал бежать, зорко окидывая взглядом окрестности. Вот и бегай тут с неясными тварями наперегонки. А дыхание все же немного сбилось. Так , ну до того поворота и можно обратно…
Дома он включил душ, кофеварку и кнопку на музцентре. Пора, пора всем вставать. Когда вышла на кухню милая, жмурясь и потягиваясь, Карен уже сварил кофе, поплавил в микроволновке бутерброды с сыром. Милая строгала морковку, ей надо было овощи. Ее положение мало изменило ее – те же атласные волосы до лопаток, та еже улыбка с ямочками, только пожалуй животик. Беременность ее совершенно не портила.
- Вижу, ты не торопишься? - спросил он с улыбкой, глядя как она скучно жует морковку со сметаной.
- Мне к двенадцати, - отозвалась морковница, - но закончу поздно. Ты заедешь?
- Постараюсь. Ну, погнал. Опять сегодня на пробежке нарвался на друзей человека.
- Да? Ты давай осторожно! Говорят, около мясокомбината опять кого-то покусали.
- Но у нас район получше. Не переживай.
Карен поехал в большой детский центр, заказавший ему сайт. Потом отвез бумаги в банк и засел строить заказ. Двое других коллег в этот день обновляли железо и ему не мешали. Их небольшая фирма специализировалась на строительстве сайтов, но было и другие дела, связанные с рекламой. Два месяца снимали ролик о заводе замороженных ягод, и это было захватывающе. Правд, для печати дисков понадобился специальный принтер, но ничего, тоже опыт.
Среди веера окон на мониторе, а он любил сразу двадцать окон открыть - попались новости и там промелькнуло сообщение об отстреле бездомных собак в районе мясокомбината. Вот, ну, совсем плохо. А как будто в районе их рощи лучше. Карен дважды был за рубежом, и там ничего подобного не слышал. Может, у нас низкий уровень жизни? Людям нечем кормить собак и они их гонят прочь. А потом изгои расплодятс в какой-нибудь помойке… И вот он видел накануне планы развития города, а если при всех этих шикарных планах будут расти собачьи своры, то напрасны всякие планы… Но нет, Карен гнал эти мысли как мешающие работе.
К вечеру ему показалось, что придется задерживаться, чтоб доделать кое-что. Но как же милая? Нельзя допускать, чтобы она шла пешком по темени. Карен заторопился и стал собираться домой. На выходе на него глянул в зеркало смуглый кареглазый парень в красной толстовке. Это милая позаботилась: купила сама и угадала с размером. С тех пор, как они вместе, Карену некоторые вещи падают с неба, не нужно самому бегать, искать. Что же делает для нее Карен? Он ее просто любит. Стараясь не загружать ее проблемами, да на авто возит на уик-энды, куда она хочет… Весь золотой пояс обьездили…
Вечером, как бы он, ни хитрил, его шкода два раза завязла в пробках. В приемнике нежились Lana del Ray, Nikolas Major и другая фоновая музыка. Под нее ласково разворачивалась от горизонта любая дорога.
Оставалась каких-то пятнадцать минут до работы, где его ждала милая. Позвонила: «Едешь?» - «Буду минут через двадцать». – «Если не успевашь, я такси возьму» - «Да нет, подожду!»
И что есть силы нажал на тормоз! Телефон выскользнул провалися. погас экраном.Да елки, новый же телефон.т Нет, он не наехал на это. Он успел остановиться за пару метров.
Перед авто лежала черная куча. Фары выхватили из темноты оертания лежащего пса.. Карен не догхантер и сам бы ни за что не тронул.Глянул туда , сюда. Подбежала женщина в светлом плаще, размахивая руками стала трогать и гладить эту кучу. Потом за ней побежала старушка, споткнулась, неловко упала. Карен засигналил, женщина стала подымать старушку, щурясь пугливо,оглядываясь на Карена Сзади тоже стали сигналить. Тогда он тихо сдал назад и осторожно обьехал. Ну, конечно - сбитая собака. Что это может быть еще? Но здоровая, черт. Они же ничего с ней не сделают, так и будут метаться по дороге.
И он рванул к своей начальной цели.
Дорога заблестела, начался дождь. По окнам расплавлено ползли вечерние огни. Подбираясь у торговому центу, где работала милая, Карен никак не мог припарковаться. Ну, все было утыкано. Позвонил и честно сказал, что не может добраться. «Или жди, или что?». Пока петлял по парковке, в голове вспыхнуло: а та женщина тоже беременная. И она топчется безысходно на темной мокрой дороге, бедная, ревет, наверно. Собака-то ладно, но ведь ее никто не поднимет, тем более слабые женские руки. И уйти она не может. Что делать-то? Поехал обратно.
Он быстро нашел то место. И по-прежнему лежала черная куча, а над ней плакали две женщины – старая и беременная, они пытались оттащить собаку с дороги, но смогли поднять только ее лапу. С большим трудом Карен подъехал к ним по газону, что было запрещено и выскочил под дождь.
- Стойте, девушка, не дергайте. Вам ничего так не сделать. Это мужская работа. Вы лучше вот ее уведите, посадите в машину Я дверку открыл.
Надо ли говориь как ахнула девушка ему навстречу, всплеснула руками, а ведь он еще ничего не сделал.
Старушка была невменяема: обхватив голову, она раскачивалась, стонала. Ей пришлось давать таблетку нитроглицерина из аптечки. Еще он поискал платок, не нашел, дал моток бумажного полотенца. Не колеблясь, стал останавливать машины. А ситуация немного смягчилась, около собаки встало уже человек пять. Они с другим водителем достали резину ремонтную, стала втаскивать на ней собаку в багажник. Собака была просто каменная. Похожа на черного лабрадора. Тяжелущая скользкая глыба. Только на шее пульс еще бился.
Наконец, погрузка закончилась. Старушка затихла.
- Девушка, куда везти?
- Я не… Не знаю. Спасите его!
- Стойте, - сказала вдруг посторонняя женщина в дождевике. – У меня есть телефон ветеринарки.
И стала лихорадочно звонить. Карен выполз с газона. Пока они ехали, женщина в дождевике дозвонилась и упрашивала: «Подождите, не уходите, Иван Иринеевич. Тут собака умирает, ну я прошу вас. Посмотрите Христа ради. Не к кому больше. Время позднее, ну, я понимаю, что вы сменились. Можно? Сейчас будем, я на машине»
Она говорила простецкие слова с каким-то всхлипом, словно это была ее собака. И от этих простых бабьих слов Карен как-то разжимался внутренне.
Он поехал выручать собаку. А он не любил собак. Он поехал, по-человечески пожалев беременную. Но сейчас он чувствовал, что сделал правильно
- Вас как зовут? – спросил беременную.
- Офелия.
- Ого. Как получилось?
- Мы гуляли с Лордом, он убежал, я его всегда отпускаю в парке… Рядом же парк. Лорд никогда не нападает, но тут мне показалось… Он зарычал, потом наверно брызнули в него, он метнулся и сразу на дорогу… Конечно, сразу сбили, он же был в шоке. Машина, конечно уехала.Я пока добежала, он лежит. Господи. Не мог он укусить. Может его кто-то спровоцировал.Это же интеллигентный пес...
- Ладно, тихо. Не надо так плакать. Куда сворачивать? Адрес подсказывайте.
Когда ни подъехали ко входу в клинику, им навстречу бежали два богатыря, не три, а два. Они подняли Лорда с клеенкой и потащили внутрь, Офелия за ними. Все трое потянулись вслед. Рухнули на стулья в коридоре. Так, на часах уже было много. Он час назад не приехал встречать милую.
- Может, вас отвезти, женщина?
- Какое! – махнула рукой та, в дождевике. – Как же поеду, если ничего не узнала? Иван Иринеевич скажет нам…
И стала стягивать свой смяканный дождевик. Карен понимал, что надо позвонить, но не мог. Да и телефон в авто, кажется, рассыпался от тоолчка.. Еще час они промаялись в ожидании. Наконец в коридоре показались две фигуры. Одна поменьше в грязном светлом плаще. Вторая – мужская, в зеленой врачебной одежде. Они шли невыносимо медленно. «Ничего не вышло», - прошептала та, с дождевиком. «Родненький» - прошептала старушка. Врач подошел и отрицательно покачал головой. Офелия уже не плакала.
- Мы его потеряли, ребята, - хрипло сказала она.- Нам не хватила каких-то пятнадцати минут. Сильное кровоизлияние.
- А вам все равно спасибо, - подошла она к Карену и погладила по руке. - Ой, да вы же в крови.
И старушка протянула ему обратно моток полотенца. Это было невыносимо.
- Кого довезти, давайте, - повторил Карен.
И довез этих двоих, а тетя в дождевике осталась с Иринеевичем говорить.
Домой Карен попал уже к десяти. Весь перепачканный в крови, с пузырьком коньяка в руке. Милая, стоя в прихожей, молча расширила глаза.
- Тихо, милая, я не ранен. Это чужая кровь на мне. Прости, что подвел.