Тайная отметка

Наталья Чеха
- Что ты носишься с этим своим днем рождения? – сказал мне вчера приятель, мой ровесник, весьма религиозный человек. – В наши с тобой годы это событие не может оставаться столь же значимым, как в детстве! Ну день, ну рождения… И что? Чему, собственно, радоваться? Тому, что в ТАКИХ ГОДАХ мы по-прежнему остаемся дураками?
Сам-то он себя дураком не считает, теоретически очень подкован в богословии и вразумляет меня при каждом удобном случае. Вот подойди к нему вплотную и процитируй горячо любимую им державинскую оду «Бог», заменив местоимение «я» на «ты» -  ТЫ раб, ТЫ червь! – так пожалуй еще и в морду даст. Но в одном он, пожалуй, прав: не все мы с возрастом умнеем.
Вот и мама вчера мне свою лепту преподнесла в подарочной упаковке:
- Я тебя, конечно, поздравляю с днем рождения, но ты как была НИ К ЧЕМУ НЕ ПРИСПОСОБЛЕННАЯ, такой и остаешься. Поэтому мне тебя, дочечка, очень жалко!
Гос-с-споди, чего это они все словно сговорились?! К чему ТАКОМУ я должна была с возрастом приспособиться?
Не замечать осени? Не радоваться, что именно в сию прекрасную пору я появилась на свет?
Ну уж нет, милые мои!
Разве можно это не заметить?  Осень в Ставрополе всегда тихая, провинциальная, наполненная запахами астр и прелых листьев. Прочла как-то у Трифонова: «Тоска – это хлам осени под ногами…» А вот у меня – не так. Звенящий шум разгребаемых ногой терпко пахнущих листвяных куч всегда был и остается главным звуком в моей жизни. Именно осенью, на исходе октября, я чаще всего проживаю что-то свое, очень важное и большое, без чего не могло бы быть меня. Этот рыжий, как старое золото, в одночасье ставший ненужным природе тополиный, каштановый и кленовый «хлам» кажется мне самым дорогим, чем обладает мой город. Потому что под этими ворохами ждет своего часа, чтобы обнаружиться, моя неведомая глубина.
Однажды внучка настоятельно рекомендовала мне сделать татуировку на левом плече – чтобы изменить жизнь и наполнить ее новыми смыслами.
- Зачем же на плече? – возразила я. – Ее никто не увидит, ибо я не ношу одежд с таким глубоким вырезом!
- Да, никто не увидит. Но ТЫ-то будешь знать, что она там!
Вот так и с днем рождения. Я тайно ОТМЕЧЕНА октябрём 1957-го, и своих ровесников никогда не спутаю ни с кем другим. Все мы - крепкие советские дети, воспитанные на «житиях» Гули Королевой и пионерки Тани, которую хотят заманить к себе «злые церковники». Все, как один, абсолютно по-родственному мы любили кудрявого мальчика Володю (он же – «дедушка Ленин»), родившегося «в апреле, когда расцветает земля» и мечтали покорить целину, запустить спутник или уйти на разведку в тайгу. Мы - правнуки тех, кто «делал революцию», и поэтому на наших лицах до сих пор еще слегка угадываются блики далеких кровавых зарниц. Мы со знанием дела играли в красных командиров, раненных в голову, и знали, кто такой был Щорс. Мы зачитывались гайдаровскими «фэнтези» и свято верили в реальное существование бескорыстного Тимура с его командой. Нас не могли смутить своими дурно пахнущими богатствами никакие «буржуины» и «мистеры Твистеры» – возможно, просто потому, что этих богатств никто из нас отродясь не видывал и даже не подозревал об их существовании. Нашими национальными героями были сталевары и шахтеры, а космонавты, как небожители, вызывали почти молитвенный восторг.
Мы были смелые, звонкоголосые и ходили строем. Я чувствую своих ровесников, как себя, плыву с ними в одном русле, думаю одну и ту же думу, при движении развиваю одну и ту же скорость и знаю метод, с помощью которого они познают этот мир.
- Мне трудно жить не столько по причине старости, - сказала мне как-то в начале 2000-х одна очень задержавшаяся в этом бренном мире старушка, - сколько потому, что на Земле не осталось никого из моего поколения. И даже из двух последующих. Никого из тех, с кем я могла бы говорить на одном языке – не как долгожительница, не как свидетельница далекой дореволюционной жизни, не как представительница вымершего экзотического племени, а как ровесница, без ощущения корыстного интереса к себе, как к запылившейся на полке антикварной вещи – дорогой, но не очень нужной…
В общем, мы с ней обе - «типичные представительницы». Но ведь это так хорошо! У меня с моими ровесниками ведь столько общего - от быта до судьбы: увы, явно не потомков царских родов (их тогда надежно вытеснили из советских пределов), но – романтиков, ночных мечтателей, «круглосуточников», познавших все прелести победившего социализма на собственной шкуре.
Поэтому я не хочу приспосабливаться к чему-то другому, а хочу любить и осень, и свой день рождения.

Я осенью какая-то другая –
Вся в кротости, опрятности, тиши,
Старательно точу карандаши,
На утренней заре стихи слагаю,
Меж рифмами устраиваю быт,
А за окном, опутан паутиной,
Такой же, как и я, невозмутимый
Осенний сад весь в золоте стоит.