ОТЕЛЬ - 2
БЕЗУМНЫЙ ДЕНЬ ИЛИ СПЛОШНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ
(продолжение. Начало см. "ОТЕЛЬ - 1. БОГАЧ, БЕДНЯК")
Пожалуй, самым бандитским, беспредельным и суматошным периодом в жизни нашей страны, был отрезок времени с конца 1991 года, который, хотя потом и назовут «лихими девяностыми», но продолжался он значительно дольше, едва ли не до конца первого десятилетия нового двадцать первого века.
Время было действительно страшное. Законность отсутствовала, как таковая, правоохранительные органы быстро превратились в ещё одну криминальную структуру. В составе чуть ли не каждой банды обязательно присутствовали действующие сотрудники милиции. Враждующие группировки преступных сообществ устраивали кровавые разборки на улицах, людей убивали в подъездах, взрывали в автомобилях, грабили прямо в метро. Секретаршу нашего шефа ограбили не где-нибудь в темной подворотне, а в многолюдном подземном переходе от Ленинградского вокзала к Казанскому. Двое бандитов прижали её к стене и, приставив к горлу нож, сняли с шеи золотые цепочки, с левого запястья браслет, содрали колечки с пальцев рук, а серьги просто оборвали «с мясом» и растворились в толпе. Девушке потом пришлось зашивать мочки ушей. Она так испугалась, что не смогла даже вспомнить, как выглядели преступники.
Недалеко от отеля застрелили одного из постояльцев, накануне вселившегося в гостиницу. К главному входу прибежал испуганный до полусмерти прохожий и почти в истерике сообщил, что в трехстах метрах отсюда двое убийц расстреливают лежащего на асфальте человека из пистолетов. Мои охранники, недолго думая, помчались туда с резиновыми палками наготове. Им очень повезло, что киллеров они не застали на месте преступления, а обнаружили только изрешеченный пулями труп. Убийцы сумели скрыться, прежде, чем охранники появились там с намерением подставить и свои головы под пули. Я их потом долго называл дураками, и при встрече всегда стучал им костяшками пальцев по лбу, со слабой надеждой когда-нибудь уловить другой, не такой характерный для пустой черепной коробки звук.
Администрация отеля прекрасно знало о сложной криминальной обстановке в Москве и потребовала, чтобы охрана имела при себе оружие. Такой чудовищной бюрократии, массы ограничений и оговорок, сводящих на нет, не только использование, но и просто ношение оружия, тогда ещё не было, и на меня быстро оформили пистолет (в то время ещё ПМ) для постоянного ношения.
Надо сказать, что серьезные стычки между администрацией гостиницы и бандитами происходили не так уж и редко, хотя управляющий отеля герр Зибеста был чрезвычайно осторожный человек и старательно обходил острые углы в отношениях с криминальным элементом. Однако, конфликты с серьезными ребятами происходили периодически. Чем они могли закончиться, понимали все. Поэтому вооруженный человек под рукой (на всякий пожарный случай) был совсем не лишним, хотя вряд ли один ствол смог бы сыграть решающую роль в случайных разборках или предотвратить преступление. Тем не менее, лучше, чтобы он был – никогда нельзя быть полностью уверенным, что «терки» (так блатные называют эмоциональный обмен мнениями при решении острых вопросов) не закончатся пальбой.
Штатных парковщиков при отеле не было, что немало изумляло гостей отеля, особенно иностранцев. Иногда их роль за пару долларов на свой страх и риск выполняли охранники. Я был категорически против того, чтобы сотрудники ЧОПа занимались парковкой автомашин постояльцев отеля. Почти все автомобили были очень дорогими и стоили невероятное количество твердой валюты. В случае каких-либо повреждений или даже простой царапины, происшедших по вине паркующего драгоценный драндулет, расплатиться с хозяином авто виновник никогда бы не смог. Охранники тогда получали в нашей компании сто пятьдесят долларов, что в то время считалось вполне приличной зарплатой (доллар стоил тогда тысячу рублей), но даже на легкий ремонт «порше» или «кадиллака» денег найти было бы немыслимо. Один из моих охранников рассказывал, как его школьный приятель, связавшись с бандитами, попросил машину, чтобы прокатиться, у одного из братков и разбил шикарный автомобиль. Парню пришлось упросить родителей продать трехкомнатную квартиру, в которой они жили, чтобы рассчитаться за ремонт тарантаса.
Однажды в отель вселялся какой-то крутой генерал одной из бывших советских республик. Он прикатил на чудовищно дорогом самокате, причем, за рулем сидел сам. Он остановился у входа, небрежным жестом бросил ключи охраннику и приказал поставить машину на парковку. Видимо, высокий чин, ни на секунду не сомневался, что именно охранник делает это, раз при отеле нет парковщиков. Мой пацан действительно умел водить машину и решил блеснуть перед бывшим соотечественником. Он сел в машину и слегка дотронулся до педали газа. Мотор автомобиля оказался с турбонаддувом, тачка рванула с места, как гоночный автомобиль, и врезалась в «БМВ» гостиницы, который держали для обслуживания высокопоставленных гостей. Охранник потом рассказывал - ему показалось, что его собственная жизнь кончилась. За два этих драндулета ему не расплатиться никогда в жизни. Я нашел его в полной прострации в окружении разъяренной генеральской свиты, готовой линчевать его на месте. Сам генерал вел себя вполне достойно, тут, как говориться, ни убавить, ни прибавить, держался настоящим аристократом и смотрел на суету вокруг его разбитой машины с насмешливым высокомерием. Был большой шум. Потом пришел представитель немецкой администрации, и договорились собраться вместе для «разбора полетов», оценки ущерба и решения вопроса, кто будет платить за ремонт генеральской машины – отель или ЧОП.
На разборку я немного опоздал, буквально - на пару минут. Пришлось извиняться. Генерал пришел с мрачным, небритым мужиком азиатской наружности. Мужик был невысок ростом и на редкость неказист. Мне показалось, будто руки его, похожие на два узловатых корня, свисают вдоль туловища ниже колен. Стоял он чуть позади генерала, совершенно неподвижно, смотрел в пол и не принимал никакого участия в разговоре. В ширину этот колоритный дяденька был точно таким же, как и в высоту. Очевидно, он обладал огромной физической силой. Мне показалось, что я где-то мог его видеть, но такого никак не могло быть. Наверняка, я запомнил бы такую необычную личность. Потом меня осенило – так это же Вий! Именно так я когда-то представлял этот дьявольский персонаж.
К моему удивлению, на «терки» явился Юрий – мой хороший знакомый, в советское время - офицер КГБ, с которым мы когда-то вместе занимались в одном спортивном зале. Видимо, немецкая администрация отеля иногда привлекала и сотрудников спецслужб к решению вопросов в щекотливых ситуациях. От неожиданности я заулыбался, как ясный месяц, и протянул ему руку со словами: «Ба! Какая приятная встреча! Привет, Юра! Какими судьбами ты здесь оказался?»
Юра состроил постное лицо и сделал вид, что не замечает протянутой руки, а меня совсем не знает. «Привет!..» - сказал он чрезвычайно холодно и брезгливо отвернулся, чем здорово меня озадачил. Одет Юра был в простой свитер, джинсы и кроссовки.
«Так кем вы работаете в отеле?» - спросил генерал, видимо, повторяя вопрос. «Начальником отдела кадров!» - важно ответил тот, со старанием бездарного провинциального артиста состроив соответствующее выражение лица. Азиатский генерал был явно не дурак, он сразу смекнул, что его собеседник отчаянно врет, но не показал виду. Все служащие гостиницы, а особенно высокопоставленные сотрудники, никогда не появились бы на службе в таком демократическом одеянии, в каком явился на разборку представившийся кадровиком Юра. «А как зовут вас, уважаемый начальник отдела кадров?» - спросил он, могучим усилием воли стараясь не рассмеяться. «Николай Николаевич!» - к моему большому изумлению ответил чекист, хотя я только что поздоровался с ним и назвал Юрой. Такого непрофессионализма мне еще встречать не приходилось у представителей спецслужб. «Вы тоже из этого ведомства?» - уже не скрывая веселья, спросил у меня генерал, указав глазами на Юру. «Надо же!» - в притворном смущении воскликнул я: «Лихо вы меня раскусили! Я давно говорил, что нашего гримера нужно гнать из конторы в три шеи – опять плохо усы и бороду приклеил!» Мы засмеялись. Немецкий представитель отеля угрюмо молчал, Юра корчил рожи, видимо, досадуя по поводу своего промаха. Только Вий по-прежнему не шевелился и тупо смотрел в землю сквозь полуопущенные веки.
Вскоре к нашей тусовке подбежал запыхавшийся генеральский юрист и озвучил сумму, которую необходимо было потратить на ремонт поврежденного авто. Услышав окончательный итог, представитель немецкой администрации облегченно вздохнул – для него, безусловно, это были пустяковые деньги. Всего-то – тридцать тысяч долларов…
После обнародования итоговой суммы, Вий вдруг поднял голову и глянул мне прямо в лицо... О-о-о! Вот это, скажу я вам, дорогие читатели, был взгляд! Сама Медуза Горгона, возможно, какой-нибудь сказочный василиск, испепеляющий одним своим взором, или даже сам дьявол, вынимающий человеческую душу таким образом, вряд ли сильнее преуспевали по силе воздействия на человека, чем этот азиатский уродец с бездонными дырами вместо зрачков, полными убийственного мрака! Я до сих пор вспоминаю об этом случайно встреченном персонаже с содроганием. Кто это был? Ракшас, злой восточный дэв, просто черт или какой-нибудь новомодный экстрасенс, владеющий гипнозом? Я не знаю. Только у обычных людей нет (и не может быть!) таких внушающих мгновенный удушающий ужас, глаз!
«Карашо, шта вэ-э сагласылыся, уважамаи! Да! Цх-х!» - наконец сказал Вий и снова опустил веки. Я тоже подумал, что это хорошо, а ещё понял, что всем нам сильно повезло…
Немцы немедленно согласились заплатить, и инцидент был исчерпан. Правда, потом Зибеста, не мудрствуя лукаво, просто повесил этот долг на ЧОП и ежемесячно снимал с суммы выплат за охрану объекта по две тысячи баксов. За свою побитую машину отель с нас не взял ни копейки…
***
Вся наша жизнь состоит из обретений и потерь, из достижений и неудач. А еще в ней встречаются неприятности. И даже иногда нехорошие дни, целиком состоящие из сплошных неприятностей. В один из таких нескладных дней они пришли, как водится, прямо с утра.
Ночью к набережной, на которой стоял отель, принесло утопленника. Когда я прибыл на объект, раздувшийся труп уже около часа крутился в водовороте между гранитной облицовкой берега и опорой моста через Москву-реку. Местные менты приехали по вызову, но вылавливать и тащить из холодной воды протухшего мертвеца им совсем не улыбалось. Они долго слонялись по берегу и скребли в затылках, явно чего-то ожидая. Наконец, заулыбались, стали сдвигать назад фуражки на головах и размахивать руками. Оказывается, утопленник выплыл из водоворота и, подхваченный течением, отправился дальше. «Э! Теперь… это… пусть речная милиция разбирается!» - закричали они весьма довольные, попрыгали в свои колесницы и укатили под раскаты молодецкого смеха.
Часа через полтора на ограждение моста взобрался пьяный самоубийца-демонстратор и стал по нему разгуливать, ежесекундно рискуя свалиться в воду. Вскоре он собрал изрядную толпу зрителей на свое мрачноватое шоу. То, что это демонстратор, а не настоящий самоубийца, стало понятно сразу. Если бы он действительно хотел покончить с собой, то попытался бы броситься вниз над проезжей частью, не в воду, а прямо на асфальт, где, безусловно, разбился бы сразу насмерть. Однако, мнимый самоубийца предпочел балансировать над водой, явно наслаждаясь вниманием зевак и, казалось, с удовольствием слушал истерические вопли женщин из собравшейся толпы, пытающихся воззвать к его рассудку.
Увидев меня, он встал на парапете спиной к реке, раскинул крестом руки в стороны и закричал, чтобы не нему не подходили, иначе он бросится вниз. Зрители испуганно попятились от него. Но долго плясать над рекой пьяному не удалось, от неловкого движения он потерял равновесие и, под испуганный женский визг, полетел вниз. Все видели, как он, почти плашмя, упал в воду, подняв целый фонтан брызг, и скрылся из глаз.
Я уже было перекинул ногу через парапет, чтобы броситься вслед за ним (признаться, мне очень не хотелось этого делать – был уже конец сентября, как раз перед октябрьскими событиями в Москве, но стояла очень холодная погода), как вдруг самоубийца с воплем выпрыгнул из глубины на поверхность. Из нагрудного кармана его пиджака одна за другой выплыли несколько банкнот вечнозеленых долларов. Несостоявшийся утопленник тут же стал их собирать с поверхности воды, что-то крича при этом. Потом, очевидно, вспомнив о том, зачем он сиганул в реку, обладатель долларов попытался залечь на дно и несколько раз безуспешно нырял, но река явно не собиралась принимать его. А потом он вдруг встал на ноги, и оказалось, что глубина русла в том месте, где он собирался утопиться, едва достигает ему до середины груди. Публика, наблюдавшая за его упражнениями, стала свистеть, смеяться и кричать ему с берега обидные слова. В ответ пьяный матерился и грозился зевакам кулаками. Лезть в грязную и холодную воду Москвы-реки за несостоявшимся самоубийцей никому из нас и собравшихся зевак не хотелось, тем более, что его жизни ничто не угрожало. Охранники стали останавливать проезжающие мимо автомобили в надежде найти у кого-нибудь из автовладельцев веревку или буксировочный трос. Наконец, такой водитель нашелся. Мужику бросили буксирный конец, он обвязал его вокруг пояса, и общими усилиями пьяного вытащили из холодной воды. Бедолага изрядно промок и замерз, но все ещё хорохорился и грозился повторить прыжок. И действительно, едва его освободили от троса, он тут же побежал опять на мост с явным намерением ещё раз испытать судьбу. Пришлось его догонять и пристегивать наручниками к своей левой руке. Надо сказать, что он не сопротивлялся и спокойно дал себя увести. В будке охраны при автостоянке мы его раздели до трусов, совместными усилиями выжали его одежду и повесили сушиться над обогревателями, а самого самоубийцу-неудачника с ног до головы укутали в свои куртки, напоили горячим чаем и даже сбегали за четвертинкой в ближний магазин. На телефонный звонок, с помощью которого мы попытались информировать об инциденте органы правопорядка, ответил какой-то нервный сотрудник местного отделения милиции. То, что он нам посоветовал в нецензурной форме, вам, дорогие читатели, знать, как я полагаю, совсем не обязательно…
Между тем, несостоявшийся утопленник резво высосал четвертинку прямо из горлышка, а потом стал плакать и жаловаться на преследующий его злой рок. Судя по всему, жизнь у него действительно дала трещину. Он прогорел на какой-то финансовой афере, остался должен громадную кучу денег и не знал, как выкрутиться из того безнадежного положения, в которое попал по воле случая. По странному стечению обстоятельств, я как раз этим летом защитил диплом практического психолога. Вот тут как раз неожиданно выпала возможность проявить полученные знания на деле, так как преддипломную практику я проходил в Суицидном центре в Москве и уже имел кое-какой опыт общения с таким мутным народом.
Виктору (так звали разорившегося бизнесмена) было около пятидесяти лет. Последние два года дела у него шли в гору, и вдруг, два злодея-компаньона, неожиданно сняли все деньги со счета их фирмы, в том числе и те, что он занял в качестве кредита под огромные проценты, и пустились в бега, растворившись с украденными миллионами в многочисленных злачных заведениях престижных заграничных курортов. Мне удалось разговорить бедолагу и даже вселить некоторый оптимизм в его глубоко потрясенную коварством вчерашних друзей душу. Под конец разговора он уже улыбался, горел решимостью восстановить справедливость и даже рвался немедленно сокрушить предателей. Одежда его высохла, только туфли оставались еще сырыми. Виктор переоделся в свой потерявший всякий намек на элегантность после купания костюм, и, пообещав, утром отблагодарить нас за хлопоты ящиком коньяка, исчез навсегда.
На этом происшествии перипетии этого злополучного дня, к сожалению, не закончились. К вечеру черт меня дернул связаться с Антоном Серебряковым – молодым бизнесменом из Рязани. За те несколько дней, что он жил в нашей гостинице, служащие отеля и охрана обратили на него внимание. Бизнесмен Серебряков отличался большим размахом и кутил напропалую. Похоже, он не считал денег и даже иногда ужинал в гостиничном ресторане, где рюмка обычной водки стоила совершенно фантастические деньги – шестьдесят восемь долларов! Для сравнения – зарплата штатного психолога в институте Сербского в 1993 году составляла семь тысяч рублей (семь долларов!). Тем не менее, бизнесмен - молодой человек лет тридцати с небольшим, красивый, холеный, с длинными «музыкальными» пальцами ухоженных рук, всегда модно и аккуратно одетый, жил на широкую ногу. Чем Серебряков занимался, никто не знал, а сам он никогда не рассказывал о своем бизнесе. Как правило, по вечерам он уходил в казино и возвращался уже под утро, каждый раз с очередной пьяной девушкой. Выглядел он вполне приличным человеком, самого его никто и никогда не видел его «под мухой», хотя из его номера горничные ежедневно выносили несколько бутылок из-под марочного вина и коньяка. Вел себя скороспелый богач тоже вполне культурно, никогда не буянил, не капризничал, как большинство удачливых нуворишей, и производил очень приятное впечатление на служащих отеля. Иногда он мог, после удачного похода в казино, засунуть в нагрудные карманы изумленных охранников на входе по пятидесятидолларовой купюре. Словом, глядя на Антона Серебрякова, никто не сказал бы, что с ним что-то не совсем чисто.
Поэтому, когда бизнесмен подошел ко мне в холле возле главного входа, моя знаменитая и весьма подозрительная интуиция только лениво зевнула и ничего не сказала мне.
«Прошу прощения!» - начал Серебряков и учтиво расшаркался: «У вас найдется для меня несколько минут?»
«К вашим услугам!» - ответил я тоже культурно: «Чем могу быть вам полезен, уважаемый?»
Тут молодой человек представился и кратко изложил суть вопроса, продемонстрировав деловую сноровку и безукоризненное владение родным языком. Он быстро объяснил мне, что сегодня вечером он должен передать заимодавцам крупную сумму денег, которую он когда-то брал взаймы у серьезных людей. Он отдает долг, а взамен получает расписку, которую он написал, когда получал кредит. Обмен должен состояться у него в номере на третьем этаже. Дело-то – сущая безделица! Кредиторы – милейшие люди! Деньги в долларах уже приготовлены и лежат у него в номере в арендованном гостиничном сейфе. Но так как сумма все-таки внушительная, бизнесмен хотел бы исключить даже малейший намек на непредвиденную случайность. Серебряков изъявил желание, чтобы я присутствовал при передаче денег (на всякий пожарный случай), и, опираясь на оружие, обеспечил бы надежность сделки. За получасовую работу он предлагал мене триста пятьдесят баксов наличными сразу же после передачи долга. Деньги для 93 года были весьма и весьма солидные, и я, разумеется, дал себя уговорить. Передача была назначена на десять часов вечера. При этом процессе должны были присутствовать сам Серебряков, его заимодавец и по одному человеку ещё с каждой стороны. Со стороны кредитора, скорее всего, будет ещё пожилой юрист, а со стороны рязанского бизнесмена – я с пушкой под пиджаком, но в образе доверенного лица или секретаря. В его описании все выглядело достаточно безмятежно и умиротворенно – сплошная идиллия почти в пасторальном духе. Мне даже стало немного неловко за оговоренный гонорар в три с половиной сотни долларов. Брать такие деньги за совершенно пустяковую работу мог только человек, начисто лишенный совести. Но совесть моя, впрочем, как и интуиция, для приличия лишь слегка приоткрыла слипающиеся в безнадежной дремоте глаза и крепко заснула.
В девять тридцать мы с бизнесменом поднялись к нему на этаж.
Снимаемый в отеле номер Антон использовал не только как место проживания, но и как офис, где он принимал клиентов, друзей и нужных для продвижения бизнеса людей. У него было две комнаты. В одной, довольно большой по размерам, он жил сам, устраивал гулянки и отдыхал. Там же находились душевая и WC. Другая же, размером поменьше, где проходили деловые встречи и переговоры, имела отдельную дверь. В неё можно было попасть из небольшого коридорчика, начинающегося сразу за входом в номер. В ней-то мы и расположились в ожидании партнеров Серебрякова по бизнесу.
Комнатушка была сравнительно небольшой, она имела прямоугольную форму, примерно 3.5х5 кв.м. Мой заказчик расположился за письменным столом, лицом к входной двери, а я – слева, чуть позади его внушительного кожаного кресла, на обитом кожей тяжелом гостиничном стуле. Справа от бизнесмена, у окна стоял небольшой современный сейф повышенной секретности, где Антон хранил свою наличность.
Несмотря на то, что Серебряков предварительно успокоил меня, описав предстоящую встречу как заурядное событие, не требующее особых хлопот, сам он явно нервничал, часто сглатывал высыхающую слюну, поминутно вскакивал и вытирал платком постоянно потеющие ладони.
Он сильно вздрогнул, когда раздался требовательный стук в дверь, растерянно глянул на меня совершенно круглыми глазами насмерть перепуганного человека и пошел открывать входную дверь. Было видно, что у него явно тряслись не только руки, но и губы тоже подергивались от конвульсивных спазм. Только тут я, наконец, понял, что бизнесмен сильно покривил душой, нанимая меня с оружием для сопровождения якобы самой тривиальной операции, и сильно подосадовал на свою доверчивость.
По всем писанным и не прописанным правилам охранника и телохранителя входную дверь нужно было открывать мне самому, но я махнул рукой на стандарты работы, едва сообразил, что Серебряков не просто втянул меня в какие-то сомнительные разборки, а ещё и не предупредил о возможных неприятностях. За такие вещи заказчику, умолчавшему о потенциальной опасности, следовало бы как следует «отполировать сковородку», если, конечно, получится выйти относительно целым из неожиданной ситуации.
В дверь, после того, как Серебряков щелкнул замком, вломились сразу четверо, стали орать и с порога попытались ухватить бизнесмена за грудки, однако мой заказчик показал невиданную прыть, не мешкая, вырвался из цепких рук агрессивных посетителей и спрятался за моей спиной. Тут я призвал народ к спокойствию и даже вытащил руку из-под полы, так как ненароком машинально ощупал кобуру на поясе. Тут «кредиторы», наконец, меня заметили и с любопытством осмотрели с ног до головы. Перестали шуметь, обменялись между собой выразительными взглядами, вошли в комнату и аккуратно заперли за собой двери. Трое остались возле входа, рассредоточившись вдоль стенки, а четвертый, сутулый, несколько страшноватого вида мужичок, с коротко стриженой головой выдернул из-за стола передо мной стул, повернул спинкой ко мне, с треском поставил его посередине комнаты и, презрительно хмыкнув, по-хозяйски уселся на нем верхом, облокотившись руками за верхний край сиденья.
«Ну, здорово, «Красавчик!» - начал он вкрадчивым голосом: «Устал, поди, от нас бегать?.. Да и вы, присаживайтесь, ребята, чего ноги зря мять… В ногах-то, как говорят, правды нет!» Тут он быстро глянул на нас с Антоном колючим взглядом из-под кустистых бровей: «Покалякаем?.. Да вы присаживайтесь, располагайтесь, будьте, как дома, сподручней базарить будет…»
Я услышал, как Серебряков позади меня шумно перевел дух: «С этого надо было и начинать, Булат! А то сразу в крик да в истерику!.. Пиджак мой, кстати, совсем необязательно мять и обрывать пуговицы!..»
«Ну, ты ещё учить меня будешь, сопляк, как мне с тобой разговаривать! Тебе бы надо сначала морду набить за твои фокусы, а уж потом о здоровье спрашивать!..»
«А это кто с тобой с такой кирпичной рожей?» - скривившись, Булат указал на меня мохнатым мизинцем левой руки: «Девки наскучили, на мальчиков перешел?»
«Это мой новый секретарь-референт, мое доверенное лицо…», - начал было Антон.
«Доверенное, говоришь, лицо? Я бы такому и огрызок яблока подержать не доверил! Я же вижу, что у него на поясе волына подвешена! Охранника нанял, Тоник?.. Мы его вместе с тобой уроем, понял, задохлик?»
«Черт! Разглядел все-таки!» - с досадой подумал я.
За свою не такую уж долгую практику работы телохранителем, мне несколько раз приходилось принимать участие в различных разборках, в основном по поводу занятых и вовремя не возвращенных клиентами денег. До поножовщины и стрельбы дело не доходило ни разу, да и серьезная драка случилась лишь однажды в помещении торгового склада на рынке. Но такие мероприятия, как правило, всегда проходят с излишне шумным звуковым оформлением. Объясняется это просто - все мои заказчики занимались торговлей, а в этой сфере традиционно в Москве правят бал представители эмоциональных южных племен. Излишне нервные южане быстро загораются гневом, сразу переходят на крик и агрессивную жестикуляцию. Но в разборках они более предсказуемы, чем северные народы, так как сразу обозначают свои намерения. В этом плане наши доморощенные бандиты намного опаснее. Зачастую, они приходят на стрелки с уже готовым решением вопроса и могут неожиданно прямо в ходе обмена мнениями пустить в ход кулаки или даже оружие.
На такой экстраординарный случай девяточник Воронин нещадно гонял сотрудников, добиваясь мгновенного извлечения оружия и немедленного открытия огня. Оперативные кобуры для пистолетов, пошитые для нас из качественной кожи по специальному заказу, были снабжены пружинами, выдвигавшими стволы прямо в руку при нажатии кнопки на фиксирующем рукоять пистолета ремешке. В результате до чертиков надоевших тренировок, взведенные в процессе извлечения пистолеты с уже загнанным в ствол патроном у нас выскакивали на свет божий менее, чем за секунду.
В этот раз партнерами Серебрякова по переговорам оказались уголовники. В этом у меня не было никаких сомнений. Их старшОй, по крайней мере, был таковым, судя по исколотым татуировками пальцам, поросших буйным рыжим мехом, и обилию блатного жаргона, который я почти не понимал. Его клевреты, расположившиеся у стенки напротив нас с Серебряковым, почтительно молчали, давая возможность говорить своему предводителю, но не сводили с меня внимательных глаз, особенно после того, как Булат заметил, что я вооружен. Неожиданно открылось ещё одно, как говорят блатные, «погоняло» ведущего дискуссию Булата, Антон несколько раз назвал его «Ржавый». «Ржавый Булат»! Хм-м! Звучало действительно оригинально!
Группа силовой поддержки предводителя состояла из трех физически сильных мужчин среднего возраста. Судя по их дисциплинированности (они не лезли в разговор, пока их не спрашивали), не отвлекались по мелочам и внимательно следили за обстановкой, это были тертые ребята, готовые ко всяким неожиданностям, так называемые «быки», способные порвать любого оппонента своего хозяина.
Первый из них внушительный дяденька среднего роста, но очень широкий в плечах (я сразу назвал его «Фактурный»), постоянно держал руки в карманах дутого китайского пуховика. Что там прилипло к его ладоням, рукоятки пистолетов или что-нибудь попроще, вроде заточек или финок с наборными ручками, определить не получалось. Во всяком случае, карманы пуховика именно так могли оттягивать и оружие, и обыкновенные кулаки, глубоко засунутые в карманы. А по его жесткому лицу с перебитым носом догадаться, что там у него, не представляло возможности.
Второй был настоящим «амбалом», выше всех присутствующих на целую голову. Лицо у него оказалось довольно приятное и добродушное, какое бывает у здоровенных увальней, обладающих огромной физической силой. Этот держал руки в замке в нижней части живота. Есть ли у «Амбала» ствол или «перо» в рукаве, которое можно мгновенно извлечь на свет божий в случае надобности, можно было только догадываться. Впрочем, он и без оружия представлял серьезную опасность для любого противника.
Третий цербер оказался круглым, словно бочонок, упитанным мужичком в длинном (гораздо ниже колен) светло-сером плаще с погонами и серой кепке с большой пуговицей на макушке. Этот, по всей видимости, был типичным холериком, ни секунды не стоял спокойно, все время суетился, переминался с ноги на ногу, хватался руками то за воротники плаща, то за карманы, то засовывал большие пальцы рук за едва затянутый пояс. Я даже подумал, не специально ли он обезъянничает, чтобы отвлечь внимание. Дважды во время его хаотичных телодвижений я заметил, что из-под его левой подмышки ткань висящего на нем балахона сильно оттопыривается. Это мог быть или обрез охотничьего ружья, или даже автомат.
Сейчас такие яркие типажи никогда бы не прошли элементарного фейс контроля при входе в гостиницу. Их бы тут же остановила на входе служба безопасности любого заведения и заставила бы пройти через рамку металлоискателя. Но, в то время, во всяком случае, в нашем отеле, таких проверок не производилось.
В сущности, единственную реальную опасность представлял первый из сопровождающих «Ржавого» лиц, который постоянно держал обе руки в карманах. Вот он-то мог опередить меня с выстрелом, если бы в руках у него уже находились взведенные пистолеты с загнанными в казенники патронами. В случае чего «Фактурный» мог стрелять, даже не вынимая рук из пуховика, сразу из двух пистолетов. Другое дело, что искусству стрельбы с двух рук нужно очень серьезно и долго обучаться. Ветеран «Группы «А» Репин и бывший «девяточник» Воронин, готовившие телохранителей для клиентов нашего охранного предприятия, настоятельно не советовали этого делать. Стрельба с двух рук смотрится, конечно, очень эффектно, особенно в кино, но, к сожалению, сильно уступает по эффективности прицельной скоростной стрельбе из одного боевого пистолета при настоящей профессиональной подготовке, разумеется. Во всяком случае, надлежащей действенности стрельбы с двух рук можно добиться только путем постоянных и длительных тренировок под руководством опытного наставника. Но даже и при этом условии вряд ли можно говорить о явном и значительном преимуществе такого способа ведения огня. «Баловство одно!» - веско сказал мне как-то полковник «Группы «А»» Репин, а девяточник Володя Воронин с усмешкой добавил: «На дураков рассчитанное…» Правда, стреляя на коротком расстоянии из двух пистолетов сразу, трудно промахнуться…
Двое других вряд ли смогли бы опередить меня в открытии огня, к тому же, их старшОй сидел как раз между мной и ими и закрывал собой их потенциальную мишень, то есть меня. Тяжелый обрез или неповоротливый автомат – это совсем уж медлительные стволы в скоротечном огневом контакте - ни быстро извлечь, ни наскоро прицелиться.
Самого «Ржавого» я в расчет почти не принимал – у него, скорее всего, оружия нет, а если и есть, то все равно быстро воспользоваться им не сможет. Настоящие классические уголовники, как правило, плохие стрелки. Это чрезвычайно специфический народ, нервный и быстро возбудимый, имеющий, так называемый истерический тип личности. Именно такие качества позволяют пассионарным людям верховодить и иметь власть над возбужденной толпой. Только в стрельбе нужны совершенно другие характеристики, она требует внутреннего спокойствия. По моим наблюдениям, хорошие стрелки отличаются как раз редкостным хладнокровием, а ещё - повышенным интеллектом. Во всяком случае, среди признанных стрелков мне никогда не встречались откровенные тупицы.
Противостоящие мне ребята - примерно моих лет, может чуть старше, дородные, физически очень сильные, но все с явно избыточным весом. Вероятно - качки, злоупотребляющие железками, каллориями, белками и спиртным. Такие не отличаются быстрой реакцией. Излишний объем мускулатуры и жирок, как правило, очень тормозят импульсы, проходящие от головного мозга к мышцам. Не случайно все знакомые офицеры спецподразделений не отличались могучей статью, а были людьми среднего роста, поджарыми и жилистыми, похожими на сжатые и готовые к мгновенному действию пружины.
Рассуждая подобным образом, я немного успокоился и уже не так панически стал оценивать возникшую ситуацию.
Это сейчас я понимаю, что моего заказчика Серебрякова эти люди вряд ли пришли бы целенаправленно убивать в таком людном месте в центре Москвы, где милиции и сотрудников спецслужб на каждом шагу встречается по паре. Скорее всего, просто хотели взять на испуг, или «навести понты». В крайнем случае, могли бы основательно побить для острастки и унижения, но без серьезного членовредительства. Как потом я понял из дальнейшего разговора, Антон Серебряков взял у них или у их хозяев кучу денег в долг, длительное время скрывался и не спешил отдавать. Заимодавцы его отыскали и пригрозили открутить голову, если он будет путать следы и увиливать от расчета. За ним числилось четырнадцать тысяч долларов, в те времена – огромные деньги (для примера роскошная трехкомнатная квартира в Москве стоила порядка тридцати тысяч долларов), а в наличии для возвращения кредиторам у него оказалось только восемь. Из-за этого и произошел весь сыр-бор. Во всяком случае, платежеспособных должников не убивают, не высосав их досуха.
Однако, на появление на арене вооруженного сторонника должника кредиторы явно не рассчитывали. По всей видимости, я спутал им карты и поломал утвержденный сценарий предстоящего спектакля. «Ржавый», по всей видимости, был сильно раздосадован и поэтому сердит.
«Ну, ты и попал, фраерок!» - начал прощупывать меня предводитель и неторопливо полез левой рукой во внешний боковой карман пиджака. Я похолодел. Спокойно!.. Тяжелого предмета в левом кармане пиджака не просматривалось. Стул брал правой рукой. Значит, скорее всего, правша… Такому и сигареты сподручнее держать в левом кармане. Удобней вытащить пачку левой рукой, правой достать из неё сигарету и сунуть в рот. Потом левая рука прячет пачку обратно в карман, а правая уже вытаскивает зажигалку… Так и есть!.. Только у него не пачка сигарет, а блестящий никелированный портсигар… И зажигалка «Ронсон»… Демонстративно неспешно закуривает, насмешливо, но внимательно поглядывая на меня. Артист!.. Проверяет, как реагирую на его манипуляции – не дернусь ли, не перекосится ли от страха физиономия…
Что-то, видимо, уловил у меня на лице: «Смотри в штаны не наложи с перепугу!»
«Чёрт!.. А ведь действительно страшно!.. Умеет нагнать ужасу!.. Похоже, что и ноги ватные стали…»
«Ха! Гляньте-ка на него! Да он действительно струхнул, в натуре!»
«Так вы ради меня сюда пришли, уважаемый?.. Просто попугать?.. Или познакомиться захотели?» Ух ты! Это я ухитрился пробубнить скучным голосом, хотя вполне мог начать заикаться…
«Гляньте-ка на него! Борзый! Мне с тобой знакомиться резона нет, парчушка!»
«Парчушка?..» Это, вроде бы, какое-то страшное оскорбление у них, у воров. Нарывается? Смотрит, как отреагирую?.. Что делать?.. Смолчать – потеряешь лицо… Выступить – начнется свара…
Делаю каменное, слегка презрительное лицо: «Может пропустим прелюдию с оскорблениями, уважаемый? Я в них, сразу скажу, не шибко силен! Не умею гадости незнакомым людям с бухты-барахты выкладывать, а сразу к делу приступим?»
«Что ты под «делом» подразумеваешь, чучело?»
«Ну, вот вы пообещали нас с Антоном «урыть»…
«А что? Ты еще сомневаешься? Можем уважить, раз сам просишь!»
«Да я, собственно, не настаиваю…»
Тот, кто стоял напротив меня с руками в карманах переступил с ноги на ногу. У меня непроизвольно дернулась правая рука.
«Держи грабли на аркане, гроб повапленный! А не то живо желудь в лоб схлопочешь!»
Клевреты у противоположной стенки напряглись, а у меня по спине поползли мурашки. Черт! Он же сам переполошился!.. Или намеренно накаляет атмосферу?.. На испуг берет?
«Это у меня условный рефлекс на сигнальное движение… Я когда-то принимал участие в соревнованиях по скоростной стрельбе из произвольного пистолета…»
Молчит и долго смотрит в лицо, потом как-то не очень уверенно цедит сквозь зубы: «Пургу гонишь… По глазам вижу!..»
Ага! Уже спеси-то поубавилось! Я безразлично пожимаю плечами. Молчу.
«Ну, и?..»
«Что, «ну»?»
«Ну, и какие успехи, я спрашиваю?»
«По сравнению с отцовскими достижениями - не особенно знаменитые. Четвертое место в общем зачете среди сборных команд военный частей Московского военного округа в восемьдесят восьмом году и шестое в личном первенстве на областных соревнованиях в девяностом… Папа-то заслуженным мастером спорта СССР был, а я только КМС …» Эк меня занесло! Хотя… Чем масштабнее ложь, тем правдоподобней звучит.
Ржавый пристально смотрит мне в глаза: «Как говоришь твоя фамилия?»
«Хайдуров!» - не моргнув глазом, называю фамилию знаменитого стрелка, олимпийского чемпиона, а впоследствии, тренера и конструктора спортивного оружия. Риск, конечно, есть, но вряд ли урки знают детей чемпионов в стрелковом спорте…
«Ну, вот что, «четвертое место в общем зачете»! Надоел ты мне!.. Вообщем, затухни, не лезь на рожон и даже не высовывайся! Мне с Тоником перетолковать надо кое о чем!»
Похоже, что старшОй сразу потерял ко мне всякий интерес, скривил рот и стал задавать неудобные вопросы Антону Серебрякову, от которых моего заказчика бросало то в дрожь, то в пот. Не буду пересказывать весь ход дискуссии, прошедшей в несколько взвинченной атмосфере, полной угроз, оскорблений и заскорузлых идиоматических оборотов. Скажу только, что высокие договаривающие стороны сошлись на небольшой отсрочке платежа, после чего бизнесмен открыл сейф и выдал первый транш в счет погашения старого долга.
Пока заемщик и заимодавец выясняли отношения и пересчитывали деньги, мы с сопровождающими Ржавого лицами мрачно разглядывали друг друга. Однако, было заметно, что серьезным ребятам тоже, как и мне, не очень комфортно в ожидании возможных резких движений противостоящей стороны.
Наконец, Ржавый поднялся, аккуратно засунул тонкую пачку долларов во внутренний карман, цикнул на пол перед столом, за которым сидел Серебряков, тонкой ниточкой тягучей слюны сквозь просвет между верхними передними зубами и угрюмо сказал: «Срок – неделя!»
Первым из номера вышел «Амбал», за ним выкатился «Холерик», потом «Ржавый», он ещё споткнулся на пороге. Последним уходил «Фактурный» и чуть было не испортил «всю обедню». Прежде, чем выйти в коридор, он немного замешкался в дверях, вытащил из правого кармана «ТТ» и, как бы рисуясь, сначала аккуратно спустил курок, придерживая его большим пальцем, потом поставил его на предохранительный взвод. Все манипуляции с оружием проделывал не торопясь и очень тщательно, стоя ко мне спиной. Я заметил, что на левой руке у него не хватает двух пальцев – мизинца и безымянного. Потом он убрал пистолет в карман и, уже выходя из номера, оглянулся и подмигнул мне. Рисковый мужик!
Когда за гостями захлопнулась дверь, я тоже убрал извлеченную пушку и почувствовал, что на лбу у меня испарина, а между лопатками течет холодный пот.
Готовое к немедленному применению оружие в кармане, безусловно, придает уверенности в щекотливом споре, если, конечно, у твоего потенциально опасного оппонента там только ключи от машины или перочинный ножик. Беспокойный собеседник с волыной спокойствия не добавляет, а только излишне нервирует. Я потом неоднократно слышал мнение, что присутствие оружия на «терках», как правило, провоцирует участников разборок на необдуманные поступки.
Серебряков быстро закрыл входную дверь на замок, а я за несколько секунд, потраченных бизнесменом на эту операцию, ухитрился дать исчерпывающую характеристику ему самому, всей ситуации в целом и перспективам нашего дальнейшего сотрудничества. Антон молча проглотил оскорбления (возможно, он все ещё не отошел от задушевного разговора с «друзьями», и просто не слышал и не понял ничего из того, что я высказал ему сгоряча). Он сразу полез в бар, вытащил литровую бутылку виски «Джонни Уокер», пакетик с фисташками и два стакана. Мы высосали пузырь за несколько минут, как воду, и спиртное не оказало ни на него, ни на меня никакого воздействия.
Один из моих знакомых по совместным занятиям спортом по имени Виктор как-то рассказал мне, что он тоже однажды легкомысленно подрядился сопровождать переговорный процесс представителей двух бандитских группировок, польстившись на внушительную денежную благодарность. Парень он был рослый, отлично сложенный и имел рельефные мышцы, накачанные по всем правилам культуризма с помощью анаболиков и специальной белковой диеты. Из-за внушительной внешности иногда его даже приглашали на подтанцовки в шоу эстрадных цвезд.
Для участия в предстоящей разборке «братки» сунули ему в руку крошечный дамский браунинг калибра 6,35 мм. Никелированный пятизарядный пистолетик выглядел как очень дорогая игрушка, украшеная замысловатыми узорами золотой насечки и кроваво-красными камешками граната. Вместо прицельных приспособлений на его затворе была неглубокая позолоченная канавка без мушки. Он был настолько мал, что умещался на ладони. Задачей вооруженного этим замечательным оружием Виктора было открывать и закрывать шлагбаум на въезде в автостоянку, а в случае неприятностей поддержать огнем своих нанимателей.
Переговоры проходили в некогда престижном, а ныне совершенно пустынном доме отдыха в Подмосковье на берегу реки Оки. Когда подъехала кавалькада иномарок, он подошел к головной машине с намерением узнать, кто приехал. В автомобили отрылось окошко, и в него сначала высунулась надульная воронка АКСУ-74, а потом настолько свирепая физиономия одного из «братков» конкурирующей фирмы, что у парня сразу ушла душа в пятки. «Ты кто?» - рявкнул ему в лицо обладатель страшной рожи. «Сторож при автостоянке…», - просипел он в ответ. «Открывай, малахольный! Быстро!» - загремело из салона. Потом в окошко появилась рука, которая засунула ему в нагрудный карман спецовки банкноту в пять долларов.
Братки решали вопрос довольно долго, но разошлись мирно, к обоюдному удовольствию. Немного пошумели после посиделок, когда уже обмыли сделку и вышли всем табором на широкое крыльцо главного корпуса. Двое из чужаков не удержались и дали в воздух от полноты чувств несколько очередей из двух короткоствольных автоматов. Потом конкуренты расселись по своим колесницам и умчались прочь со свистом и гиканьем.
То, что из пистолетика, который ему вручили, можно было только более-менее гарантированно застрелиться или поранить противника, стреляя исключительно в упор, Виктор понял только по окончании мероприятия, когда в компании нанявших его бандитов обмывал удачное завершение переговоров. «Братки» устроили соревнования со стрельбой из бывшего при них оружия. Уже на расстоянии пяти метров крохотные пульки браунинга падали чуть ли не на целый метр ниже точки прицеливания и лихо отскакивали от досок забора, на котором висела мишень из консервной банки, словно сухой горох.
Больше на разборки Виктор никогда не ездил и стал держаться как можно дальше от бандитской романтики.
До дома я добирался уже глубоко за полночь. В дежурном автобусе, везшем меня от метро, было только несколько женщин. Одна из них, довольно пожилая с двумя хозяйственными сумками в руках вышла на моей остановке. Она шла впереди меня, а я, совершенно разбитый и находящийся под влиянием подействовавших к этому времени винных паров, тащился сзади, мечтая только о том, как бы поскорее добраться до постели. Активное движение на автомобильной магистрали все ещё продолжалось, но народу на улице почти не было, только навстречу нам шли два безудержно веселящихся обормота, явно нетрезвых и, как это часто бывает в таком состоянии, активно ищущих приключений на свои пустые головы. Занятый своими мыслями, я не обратил бы на них внимания, если бы молодые люди просто прошли мимо.
Сначала от избытка энергии они обматерили шедшую впереди женщину. Возможно, кто-то из читателей и осудит меня, но я промолчал. Стычка с пьяными хулиганами, когда ты сам под мухой и, к тому же, вооружен – чревата самыми печальными последствиями в любом случае. Лишение лицензии – самый безобидный вариант в этой интересной ситуации, при условии, что меня просто застукают на улице с пистолетом и с запахом спиртного. Поэтому я всячески старался избежать открытого столкновения и уйти от конфликта. Не получилось.
Один из молодцов просто заехал мне ногой по мягкому месту, когда проходил мимо. Я остановился и относительно равнодушно поинтересовался: «В чем дело, ребята?» Мое смирение привело весельчаков в полный восторг. Они громко заржали. Краем глаза я увидел, что женщина, шедшая впереди меня, испуганно оглянулась и торопливо свернула с тротуара на боковую дорожку. А веселые ребята стали «крошить батон», как говорят знатоки воровского жаргона. Оба «баклана» примерно на полголовы были выше меня, и находились в том состоянии нетрезвого ухарства, когда люди начинают думать, что они великие кулачные бойцы, способные сокрушить любого, особенно в сочетании двое на одного. Я молчал, а мои потенциальные противники с увлечением наскребались на неприятности. Один из них даже щегольски щелкнул выуженным из кармана ножичком с длинным и узким выкидным лезвием. Судя по всему, избежать неприятностей можно было только паническим бегством, в котором неизбежно пострадало бы мое глубоко уязвленное самолюбие. Конечно, не будь ножичка и в другое время можно было бы с удовольствием провести с молодцами показательный мастер-класс по карате кеокусинкай, но… Сейчас улица была совершенно пустынна, поток быстро мчащихся по проспекту машин, казалось, снизил свою интенсивность, а веселые ребята достали окончательно… Короче, отбитый филей настоятельно воззвал к отмщению… Мои истрепанные за суматошный день нервы под влиянием негативных эмоций и ещё не вполне выветрившихся из организма паров первоклассного виски не выдержали… Первый выстрел я сделал, как и рекомендуется во всех регламентирующих частную охранную деятельность милицейских документах, в воздух, над головой владельца ножичка и тяжелого ботинка. Его приятель оказался на редкость сообразительным и сразу рванул наутек прямо через кишащий мчащимися автомобилями проспект. Как он не попал под машину, а нещадно визжащие тормозами автомобили, стремящиеся объехать бегущего через дорогу психа, не побились в столкновениях, объяснить не могу. Тем не менее, болван очень удачно пересек проспект по кратчайшей прямой и вскоре исчез между домами. А вот его тормозной приятель так и остался стоять, как истукан, под наведенным на него пистолетом в состоянии полного «грогги»*. А потом он начал подпрыгивать, как игривая козочка, когда я сделал вид, что собираюсь стрелять по его ногам. Выплясывал он достаточно резво, но руки все же держал поднятыми вверх с зажатой в одной из них выкидухой, пока я не приказал ему бросить нож на землю и убираться ко всем чертям. «Танцор» дал стрекача столь стремительно, что я даже не поспел дать ему хорошего пинка вдогонку. Даже сейчас, спустя много лет, я испытываю что-то вроде огорчения по этому досадному поводу.
Никаких последствий это небольшое уличное приключение не имело. Стреляный боеприпас через несколько дней заменили на учебных стрельбах целым патроном той же серии и года выпуска. Очень надеюсь, что те ублюдки, что напросились на демонстрацию пистолета со стрельбой поверх головы, сделали правильные выводы из случившегося и потом вели себя прилично на улице. Щегольский, но не очень функционально удобный для ежедневного ношения американский нож с выкидным лезвием потом долго служил мне, пока я не потерял его на каком-то веселом пикнике в лесу.
А вот с бизнесменом Серебряковым все закончилось очень плохо. Через два года знакомые телохранители, работавшие с клиентами в Рязани, сообщили, что Антона застрелили в ноябре 1995 года на кладбище, прямо на могиле его недавно умершей матери.