По радио Бернес поёт про Костю-моряка.
И про шаланды, что наполнены кефалью.
А у меня встаёт в душе издалека,
Как, пацаны, мы эту песню напевали.
Мы пели про какие-то пересы,
что вместе с молдаванкой там звучат.
Певец нам не сказал за всю Одессу,
а только за её малУю часть.
Про эту молдаванку и пересу
я долго ещё, всю войну, орал.
И лишь поздней узнал, что там ПерЕсыпь,
Когда по ней в Одессе я гулял.
Была в то время осень золотая,
И белая акация цвела,
Каштан и клён листвою опадали,
И Пушкина стихи во мне звучали.
Узнал я про одесские лиманы,
Как их перЕсыпи от моря отделяли.
Был в катакомбах, видел и Фонтаны.
На Лонжероне с другом загорали.
Слыхал я про одесские кичманы.
Про Беню-Крика и про Короля.
И как сбегли с кичмана уркаганы
а на Привозе били москаля.
У Дюка Ришельевича мы сфотались.
На Дерибабушке прогуливались дОтемна.
И по Приморскому бульвару вышли к пОрту вниз
По лестнице товарища Потёмкинда.
Наслушался одесских анекдотов я,
И даже попадался в их струю.
В трамвае мне сказали: «Ви встаёте?»
Я отвечал: «А я и так стою…».
Не знал я, что в Одессе это значит:
«Вы сходите, товарищ дорогой?»
Я воздухом дышал Остапа Бендера,
Багрицкого, Петрова, Паустовского,
Катаева и Ледика Вайсбейна,
известного под именем Утёсова…
Не долго я тогда пробыл в Одессе,
Не только через песню с ней знаком.
Но пусть в душе играет ТА переса,
Когда гудит на свадьбе вся ПерЕсыпь
Рыбачки-Сони с Костей-моряком.