Федор Владимирович к музыке относится терпимо. Если песня хорошая, почему не спеть? Она же строить и жить помогает. Хотя, на счет строить - большой вопрос. Федор Владимирович на производственную тематику только «Эй, ухнем!» может припомнить. Остальное все – лабуда подрайкомовская, он даже обсуждать с вами не станет всяких там «Мы – кузнецы и дух наш молод». Это вообще очень странная песня: молотом в чью-то грудь стучат. Тут больше на разборки похоже, трюмят кого-то по-черному, при чем здесь производство?
Или о любви к родной стране. Это же – кошмар. Хором петь о любви: я дико извиняюсь.
Хотя исключения, конечно, есть. Не то, чтобы слезу вышибают, но за душу берут. Причем, что важно, певец может быть никакой. Ему как раз на стройках социализма раствор месить, а он – чудак – решил, что петь может. Как говорится, только взял боец гитару, сразу видно – гармонист. Но, если про певца забыть, песня остается замечательная. Федор Владимирович несколько таких знает. Даже напевает, когда настроение: картошечку, например, крошит на уху, или там сидит перед палаткой, на реку смотрит, и ни одной сволочи вокруг. Бывают такие редкие минуты.
Любит Федор Владимирович, среди прочих, песню про Вологду-гду. Про то, где ж эта улица, где ж этот дом. Поют ее, кстати, не так уж плохо местные какие-то, оттуда же. И Федор Владимирович ее поет. Хорошо поет, уверен в этом.
От Вологды он живет далеко. Буквально, за горами, за лесами. Вологда-то вон, где, а Федор Владимирович – вон, где: в Сибири. За всю жизнь не случилось Федору Владимировичу в Вологде побывать. Только песню пел.
Думал уж, не сбудется, но человек предполагает, а начальство располагает. Послали нашего героя в командировку в эту самую Вологду. Он аж затрясся в предвкушении.
В первый же вечер в Вологде отправился на поиски. Взял интервью у администратора в гостинице, записал номера трамваев, название остановки, покатил, на ночь глядя. Долго ли, коротко ли добирался, добрался-таки.
Идет от остановки, возбужденный и потный, дом впереди виднеется, весь в деревянном кружеве – сказка, а не дом. Тот самый. Дошел, взялся за ограду – все, как в песне: резной палисад. В груди дыхание сперло от волнения, глаза слезою застило. Только смутно какую-то табличку над дверью видит, прочесть не может.
Отдышался, подошел ближе, читает: «Вологодский городской кожно-венерологический диспансер».
Как отшибло: не поет с тех пор Федор Владимирович ни про Вологду-гду, ни про дом, где девушка парня ждала (та, видать еще девица! да и парень хорош), ни про резной палисад. Купил он тогда в ближайшем магазине бутылку водки, половину сразу извел, руки протирал, которыми за палисад держался. А вторую половину в гостинице по основному назначению употребил. В гробовой тишине употребил, без всяких песен. Да и что тут споешь?..