Тойла

Владимир Будько
Соловей

Ты, перед кем бессилен прах,
Не стал мерзавцем. На устах:
«Поцеловать Вас хочет Дама!» –
(пастель желанна Роттердама),

Ее каприз лилово сиз.
И пять поэтов колобродят,
И Зина Гиппиус заводит
Лукаво-сонной Тойлы бриз.

Гарун-Чарун, ты – Чаровальщик!
Струи свой свет, о Рисовальщик!
Надмодность, словно бы холодность,
Король Поэтов и… голодность.

Несись же в хвойную обитель,
Где стих никто не оскорбит.
Пусть Бальмонт трепетный сопит, –
Хамелеон-стиховоитель.

Ахматовой пренудный плач –
Он стилен в мертвом Петрограде.
Ты, Игорь, – модный глас в эстраде,
Не королевить Музе вскачь.

От юных грез поэт устанет.
О, Принц-Июнь, приди скорей!
Сегодня Игорь не обманет,
Вселенский ямба златолей.

Север

Северянин, Северянин, -
Где тут Запад, где Восток?
Ты Землянин, я Землянин, –
Мир поэзии жесток.

Ждешь, когда надежды нету, –
Принц сирени не придет.
Сероптичка – песня свету.
Ты – грядешь, Строфа – киот.

Соловьем держи Планету
В Тойле, Ямбурге, и вот
Совершили по секрету
В Аттике переворот.

Ты истлевшие преданья
В строфосталь переварил,
Северянин Мирозданья,
Был ты, не был ли – забыл...

Гиппиус

Христос, стихи и пустяки
На берегах Невы-реки,
И Мережковские приходят –
Пердимонокль и чаи.

Мадонна в белом из Белева,
Вся в декаданс погружена,
Вас Ботичелли пишет снова,
Вы поэтесса и жена,

Что изумрудными глазами
Смиренно богохульство льет. –
Затравлена стихом. Народ –
Роман лубочный между нами.

Как легок Эрос, флер искусства,
Прекрасной Зины пикантес,
К ней Брюсов был, а ныне пусто,
Лишь я шершавой лапой влез.

Преддверие

Последний шампанского всплеск –
Грядёт отрезвленья гротеск,
грядет неизбежное утро,
и я одеваю жабо.

Прощай же, мое Божество. –
Придёт Рождества Плутовство…
Распутна стихов Камасутра,
распутно её естество.

Последний Шампанского всплеск –
грядёт обновленье…

Друг

Мой Ангел далекий бледен,
Глаза голубые его,
Мой Ангел от Отчин и Дедин
Придет на мое Рождество.

А друг мой, порочно-румяный, –
Я в очи его не смотрел.
Новеллы среди поляны –
Обманчивый словодел.

Святки

Навечерие Христово, Пост холодный,
Рождество.
Я, голодный-подколодный
Начинаю волшебство.

Хоть сурова, да обнова
Рубашенция моя.
В небе месяц как подкова,
У огня любовь и я.

Ночь Васильева звездиста.
Бабий праздник – праздник каш.
Если ж высь стоит нечиста, –
Ведьмы гонят на шабаш.

Щедрованья, обсыпанья
Всех и каждого зерном,
Милый бред колядованья, -
Мир и слава в каждый дом.

Вино

Тот, у кого тревожно-красный рот
и на глаза спадающая челка,
всенепременно раньше всех умрет
на полуслове в рубище из шелка

Прекрасна ты, бахчисарайский тополь. –
Твой имябожец жил, рассеяв Рим.
Он посох взял и на Петрополь
Пошел, как бедный пилигрим.

Алмазных сливок слыша полуслово
Кроссворды сыпал глупый Мандельштам.
В тонических стихах не ново
Хлестать любовью по немым устам.

И ты была в моей любимой шали,
Благоухало розами окно.
Нежнее нежного ты, юное вино.
Как славно. – Никому мы не мешали…