Как рыбы в воде
(на фото баня Матвея Абрамовича Чаковского, деда писателя Александра Чаковского)
Можно ли Самару назвать городом мастеров и ремесленников? П. В. Алабин описывает множество специфических самобытных профессий, которыми славился город: маркитанами, квасниками, сбитенщиками, модистками и швейками, кирпичниками, трубочистами, коновалами, серповниками, шерстобитами, горшечниками, каменщиками, кожевниками, наборщиками, плотниками... Про этих людей говорили – у них золотые руки. Самарские ремесленники могли буквально все, наверняка и блоху бы подковали. Время шло, и некоторые профессии исчезали. Им на смену приходили новые.
Железная дорога, соединившая Самару со всем миром, привела к великому переселению народов. Сюда хлынул поток граждан из Малороссии и Средней Азии. Среди них было не мало евреев, которые несли с собой особый уклад жизни, специфические трудовые навыки, иную культуру. П. В. Алабин, будучи городским Головой, всячески поощрялпереселение евреев в Самару. Он надеялся, что еврейские ремесленники подарят самарцам свои знания и опыт. Не случайно кустарям иудеям ставилось условие – набор учеников и работников осуществлять лишь из среды православных.
На 1875 год среди евреев было 9 портных, 1 картузник, 1 сапожник, 1 каретник, 1 медник, 1 резчик печатей, 1 часовщик и 1 переплетчик. В 1880-81 годах в городе числилось 528 евреев. К этому времени Петр Владимирович Алабин отметил с удивлением: « На всех улицах, преимущественно на бойких местах, евреи из отставных и бессрочных солдат стали торговать водкой и пивом. Они устраивали торговые бани, открыли 2 трактирных заведения на Троицкой площади, несколько лавок с готовым платьем и обувью. Многие занимались своим любимым промыслом – ссудой денег под верные залоги и на короткие сроки за 10-15% в месяц».
Местные предприниматели увидели в последователях Моиссева Закона своих явных конкурентов. Дело в том, что древнееврейский народ вышел родом из рабовладельческого строя, который своей рыночной стихией и приоритетом товарно-денежных отношений очень близок к капитализму, особенно в форме фритрейдерства, господствовавшего в 19 веке. Коренные самарцы происходили из тяжелого и неуклюжего феодализма с натуральным хозяйством и подавлением частной инициативы.
Евреи в пореформенной Самаре оказались как рыба в воде. Объединенные силой сорокавековой традицией, они врезались в ряды местного бизнеса, как крестоносцы в отряды неверных. Их лозунгом были: единство, профессионализм, инициативность. Они брали не количеством, а качеством, быстро отвоевав почетное место среди городской элиты. Здесь большую помощь иудеям оказал судебный следователь Яков Львович Тейтель. Дадим ему слово: « Я мог принимать деятельное участие в оказании помощи евреям потому, что… у меня были хорошие отношения как с судом, так и с прокуратурой, в особенности с председателем суда Владимиром Ивановичем Анненковым, который при мне председательствовал в Самаре в течение 18 лет…. Чтобы пользоваться жалким правом дышать самарским воздухом, евреи прибегали к разным ухищрениям. Иногда для этого привозили с собой курьезные ремесленные свидетельства. Как-то раз при мне в полицейское управление явилась еврейская семья, изможденные муж с женой и трое худосочных детей, и предъявили свои ремесленные свидетельства. Оказалось, что ремесленный староста местечка Крынки, Гродненской губернии, по ошибке выдал мужу свидетельство на звание «белошвейка», а маленькой худой его жене, находившейся «в положении», на звание «кровельщика». В то время полиция могла проверять евреев-ремесленников. Секретарь полиции, считавший себя очень остроумным, распорядился поселить этого «кровельщика» на крышу соседнего дома – произвести починку. С большим трудом мне удалось освободить эту семью от пытки» (Тейтель Я.Л. Из моей жизни за сорок лет. Париж,1925.)
Видимо за подобный лоббизм Максим Горький написал о Тейтеле весьма нелестно, представив его чуть ли не самарским Мориарти: « Бывали ( у него) адвокаты-либералы и молодые люди неопределенного рода занятий, но очень преступных мыслей и намерений. Странно было встречать таких людей «вольными» гостями судебного следователя, тем более странно, что они отнюдь не скрывали ни мыслей, ни намерений своих» ( М.Горький. Собр.соч.,т.17,М.,1952г.,с.67.)
Получив картбланш от властей, еврейская община быстро разрасталась, достигнув к 1897 году количества в 1327 человек. Евреи основали в городе колбасно-сосисочное дело. Мясо они покупали на базарах по всей губернии, а кишки в местных салганах. Колбаса, шпикачки, сардельки, сосиски полюбились горожанами. Каких только сортов колбасных изделий не производилось. Во всевозможных приправах, начинках, добавках использовались рецепты древнееврейской кухни, одной из самых пикантных в мире. На 1911 год известными колбасниками считались Дашкевич на Дворянской, Рауш X., Яскевич Б., Триппель В. на Л. Толстого. На Николаевской располагался специализированный магазин «еврейских колбасок» Шифельмана.
На новый уровень кондитерское дело в Самаре подняли также евреи, в том числе семейство Кейльманов. Абрам Вениаминович держал свое заведение на Соборной, 135, а его сестра Анна Вениаминовна торговала конфетами на той же улице в доме 158. Они не гнушались своими руками готовить пастилу, конфетные начинки, варить карамель. Народную баню для широких слоев населения построил в 1886 году на Предтеченской, 1 Матвей Абрамович Чаковский. Здесь могли париться одновременно 584 человека. Помимо общих отделений, действовало 25 номеров – люкс. Баня имела свой водопровод, канализацию, освещение осуществлялось от собственной динамо-машины, пар поступал из централизованной системы. Работала собственная прачечная, и пока клиент хлестался веничком в парной, его одежда выстировалась, высушивалась в потоках сухого горячего воздуха, проглаживалась и ждала уже своего хозяина чистенького и довольного.
В те времена, однако, многим российским евреям жилось не сладко. В начале века над ними стали сгущаться тучи. Боевики черносотенцы устраивали кошмарные погромы в местах традиционного проживания иудейского населения в Одессе, Николаеве, Бердичеве и так далее. Самара считалась относительно спокойным миролюбивым городом, и поток переселенцев сюда увеличился. Евреи приезжали огромными семьями с детьми, стариками, братьями и сестрами. Старожилы рассказывают, что довольно часто можно было встретить на улицах целую подводу, груженную тюками, чемоданами, шкафами, стульями, этажерками. Рядом, придерживая вещи, понуро шли еврейские беженцы. Их лица были бледны, а в глазах как бы навсегда застыл страх от пережитого.
Обосновавшись на новом месте, евреи рассказывали соседям о тех зверствах, что чинили над ними «хохлы». Настрадавшиеся бедняги с дрожью в голосе повторяла «Где «хохол» пройдет, еврею делать нечего». Пустив корни на доброжелательной самарской земле, евреи приглашали к себе всех дальних родственников, а те в свою очередь своих. Так на волжских берегах формировались еврейские кварталы. Например, улицу Николаевскую в 10-х годах нашего века называли «маленьким сионом». По вечерам здесь звучали еврейские мелодии, пахло жареным луком. Из окон разносились такие фразы: «Мира, ну приготовь уже фаршированные яйца, а не то я таки уеду к маме в Бердичев!». Именно сюда волжские рыбаки несли огромных пятнистых щук. Их зубастые головы обычно доставались самарским кошкам.
Трудолюбивые евреи открыли здесь множество кустарных мастерских. Пошивом модной одежды занимались Бас Борис Николаевич в доме 81, Вайсберг М. Н. и Айнбиндеров А. И. в доме 89/91, Шипиро Дора Ханкелевна в доме 98, Зеленко Лейба Аронович в доме 103/105. По соседству находились шапочники-кустари Гершбург А. К. в доме 86, его брат в доме 143, Хаванов X. М. в доме 89/91. Про него рассказывали, что это был кудрявый и веселый человек с большими пейсами. Получив заказ, он с радостью брался за работу, насвистывая задорные мелодии. Бывали случаи, что клиенту изделие не нравилось, и тогда мастер ласково успокаивал: «Ничего, я тапочки сошью» и тут же показывал образцы. Хаванов был столь услужлив, что на него никто не обижался. Все на той же Николаевской заказы принимала белошвейка Пастернак Е. Р. в доме 96. Сапожным делом занимались Мандельбаум А. И. в доме 103, Фейгельман А. С. в доме 146, Маркензон М. И. в доме 151 и другие.
Подобные кварталы различных еврейских мастеров возникали на Соборной. Вспомним мастерские Пейсаховича В. М., Ратнера Г. Л., Ильфанда Ш. X. Чулочными изделиями славились Гиршовская Е. Г. в доме 128 и Тененбаум С. Л. в доме 136. Здесь жил и часовщик Исаев Семен Иосифович в доме 86.
На Предтеченской трудились Цлав Бенун Борухович, Корон Давид Гершенович, Миркин Б. С., Розенбаум А. Н., Гликман С. И... А беженцы все прибывали и прибывали. Они обживали новые улицы. На Л. Толстого портняжничали Овсицер М. В., Бехман Л. И., Коган В. М., кроили шапки Евилевич И. Л. Хенкина Н. В., Берман М М., Шмидт М. М. Самарскую улицу обжили портные Зоерман А. М., Фридман В. П., шапочники Гершбург А. В., Давидовичи Я. И.
и А. Г., Матушевский А. Г., Пейсахович Н. А., сапожник Эпельбаум Л. И. Дворы еврейских ремесленников находились также на улицах Саратовской, Троицкой, Садовой.
Самые престижные мастера селились на Панской. Перечислим только сапожников братьев Фрост Л. 3. и А. 3., Пицкель Г. Г., Борнштеин Ф. Я., часовщиков Гуревичей М. Н. и Л. Н., Гинзбурга В. И., Цирильсона А. И., Перецмана, Эпштейна 3. М., Вайнштейна Н. X., Эфроса С. В., Шермана И. М. Здесь жили и талантливые ювелиры Ароштром Л. С., Айзикович Ю. Г. Старые книги переплести несли к Либерману М. Д. или к Фейгину М. Б.
Самарцы всегда любили людей дела. Еврейские мастера пользовались заслуженным уважением. Никто не пытался унижать их за национальность. Еврейские и русскиe дети ходили в одни гимназии, играли вместе в лапту во дворах. Еврейская газета «Гаолам» в феврале 1912 года с тревогой писала: «...что в Самаре... еврейское население настолько ассимилировалось с русскими, что говорит только по-русски, в религиозной школе предметам еврейского культа уделено мало времени, а хоральная синагога посещается по субботам лишь незначительным числом прихожан».
К началу XX века самарские евреи добились многого. Они прочно утвердились в бизнесе, активно работали на бирже, община получила юридический статус, действовали два молельных дома у Маркисон и Чаковского, собирались деньги на строительство хоральной синагоги на Садовой.( ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4352,с.1-31). Раз в три года представители еврейской общины приходили в Пушкинский народный дом, выбирали общественного раввина и назначали членов хозяйственного правления. Далее эти кандидатуры утверждались Губернским собранием. Так 5 декабря 1897 года самарским раввином стал кандидат права Гринберг. 27 января 1901 года его сменил зубной врач Липенбаум, позже этот пост занимал М.Б. Блюмберг. Долгие годы членами хозяйственного правления общины являлись купеческий сын Вольф Боберман, купец Матвей Чаковский, инженер-технолог Соломон Вайнштейн, купец Адольф Гиршфельд, мещанин Абрам Хорош, купец Говшей Каган, врач Моисей Гринберг, мещане Янкель Меринг и Арон Хорош.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1445,с.1)
Для защиты своих экономических интересов община добилась создания с 10 декабря 1901 года "Потребительского общества евреев-ремесленников", возглавил которое Шмере Тейтельман.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1445,с.10-11). Вот кто стал членами этого союза: А.Л. Дубнов столяр, Николаевская, 81; Х.Ш.Гиршевич столяр, Заводская, 96; Е.Г,Искин маляр, Саратовская, 75; А.Я.Томашевский заготовщик обуви, Николаевская, 78; Х.Г. Бергопьц шапочник, Саратовская, 43;М.Л.Шапиро маляр, Панская, 37; Д.Л. Вайнберг переплетчик Троицкая, 57; С.З. Жиров резчик печатей, Троицкая, 61; Л.Я. Сидерман парикмахер, Москательная, 63; Б.Л.Рахман шапочник.Самарская, 87, Ю.М. Туф портной, Троицкая, 65; Л.Ф. Брук приказчик, Самарская, 114; А.Д. Либерман фотограф; М.В. Свердлев коробочник, Садовая, дом Тузикова; Ш.Х.Эйкер старьевщик, Москательная, дом Базыкина; И.О. Бахрах фотограф, Садовая, 116 и многие другие.
Представители государственной власти умело использовали сплоченность евреев, влияя через руководство на членов общины. Из столичного МВД регулярно шли депеши, воздействовавшие на их жизнь и быт. Вот одна из них от 23 мая 1910 года: "Раввинская комиссия обсудила вопрос о мерах предупреждения среди евреев двоеженства. Обязать раввинов требовать от жениха при вступлении в брак предоставления свидетельств, метрического и о прописке к призывному участку. Если жених иногородний, то и письменного дозволения местного, по его постоянному жительству, раввина. Установить, чтобы раввин одновременно с внесением акта бракосочетания в метрическую книгу, учинял надпись на паспортах брачующихся..."( ГАСО,Ф.265,оп1,д.127,с.49). О сложностях семейных отношений в те времена красноречиво говорят документы самарского архива об усыновлении. Вот обращение в самарский окружной суд портного Гирша Зельмановича Гиршовского, 40 лет, проживавшего на Дворянской улице, 78 в доме Попова: "15 июля 1894 года в Самаре от брака с Шейной Фридман родился сын Хаим 28 июля 1897 года. Проведен обряд обрезания. За отсутствием в то время раввина его не внесли в метрическую книгу...Прошу постановить определение о принадлежности к моей семье сына Хаима. 13 декабря 1912 года». После рассмотрения дела в суде и заслушивания показаний свидетелей Мовша Абрамовича Фрейдман, проживавшего по Садовой, 52 и Мейера Дембо, улица Троицкая, дом Малкина, 10 июля 1913 года была принята резолюция: «Признать сына Хаима от брака Гиршовского и Фридман, зарегистрированного 15 июля 1897 года в Самаре».(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.1979). С подобной просьбой обращался и мещанин Илья Засимович Гиршович в отношении детей Арона и Ривы….
Жизнь общины была противоречива и полна контрастов. В среде самих евреев, как представителей древнейшего народа с его сложной историей особым национальным характером, одним из элементов которого является поляризованность, часто возникали серьезные трения, выливавшиеся в громкие городские скандалы. Одним из самых шумных дел, затронувших не только губернию, но и докатившихся до столицы, до министерств, стало письмо Руцкий. Об этом сегодня никто уже ничего не помнит, но в те времена об этом говорили все. В июле 1913 года товарищ прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты получил письмо из Самары от Боруха Ароновича Руцкий, проживавшего по Шихобаловской, 135. В письме говорилось: «...Поколение «эйреев-Рава», которые убили Хура насмерть, чтобы он им сделал Бога-тельца, а затем приставили к Арону – вот эти то неверующие в Бога, Царя и его законы и их потомки, поныне еще существующие и отрицающие Бога и Царя, берут христианскую кровь и верят, что можно кровью этой колдовать для успеха в своем образовании и делах. Виновные в пролитии христианской крови ради ритуала живут в Самаре: Носон Квиць, Лев Львович Зелихман... Их арестуйте».( ГАСО,ф.265,оп.1,д.127).
Самарская полиция начала разбираться с этим делом. Раввин Блюмберг дал письменное объяснение, что Руцкий занимался строительством хоральной синагоги и посчитал себя материально обиженным, якобы ему просто не доплатили, а в результате богатые и знатные евреи оказались оплеванными. Среди них назовем купца I гильдии, хлеботорговца Квиля Ната Кальмановича 44 лет, проживавшего по Казанской улице, д. 26, целое семейство I гильдии купцов Куниных Арона Карповича (Вознесенская, 27), Гилеля Карповича (Дворянская, 17), Менделя Карповича, Самуила Карповича, Якова Карповича, Меера Карповича. «На орехи» досталось также казначею еврейской общины Мериину Янкель-Арон-Берковичу 50 лет (Дворянская, 108), владельцу типографии Фейгельману Моисею Шмулю Лейбовичу, аптекарю Ритенбергу Арону Шаймовичу. Полицейские следователи после долгих допросов сделали заключение, что этот донос является ложным, и все перечисленные горожане кровь младенцев не пили и в других преступлениях не участвовали. Однако местные шутники при встрече с бывшими подозреваемыми спрашивали: «Азохэн вей, почем нынче кровушка на бирже?»
Многие члены самарской еврейской общины боролись против экстремистов в своих рядах, против тех, кто распространял марксистские идеи и призывал к свержению существующего строя. Раввин Блюмберг неоднократно переводил для полиции с идиша на русский конфискованные письма. Обратимся к жандармскому архиву. Февраль 1910 года. В результате обыска квартиры Ю.У. Альперовича по Соловьиной, дом 6 отобраны запрещенные письма на русском и еврейском языках. Хозяин задержан. В мае 1910 года у Зусмана Евелевича найдено 6 писем антиправительственного содержания на еврейском языке.. . 17 октября того же года жандармский ротмистр Шеин за подобную же литературу арестовал Иосифа Лейбовича Аграновича, проживавшего по улице Троицкой, 52 Жандармы всякий раз удивленно спрашивали, что вам, евреям, не хватает, многие из вас в Самаре стали богатыми и знатными, даже могущественными. В ответ слышали, вот с них-то, с богатых, мы революционеры и начнем. Так вы же единый народ?! Вот вырежем богатых и станем едиными... Кстати с богатыми мол нас только кладбище и объединит. Даже видавших виды жандармских следователей подобные заявления приводили в ужас.
Впрочем, если говорить о еврейском кладбище, то в начале века на заседаниях Городской Думы развернулась целая баталия по поводу того, в каком месте выделить под него землю. Моисей Лазаревич Боберман, служивший уполномоченным еврейского общества, взошел на трибуну Городской Думы, и потрясая листком, дозволявшим выделить землю, разразился яростной речью по поводу того, что государственные мужи выделили под кладбище 700 квадратных саженей земли, заваленной мусором и навозом, да еще и у холерных кладбищ. Скандал усугубился, когда кто-то из зала крикнул - а что вы боитесь, что усопшие холерой заразятся? Возмущенный Моисей Лазаревич отказался принять место и добился выделения нового участка у пороховых погребов рядом с новым татарским кладбищем.
Однако вернемся от мира мертвых к живым. Внутри еврейского общества бушевали коммерческие страсти. Окружной самарский суд рассматривал один иск за другим. Весной 1905 года всю еврейскую общину взбудоражило дело о котле. Суть его такова. 10 августа 1904 года Мордки Бенимович Ратнер купил у Сары Ароновны Шнейдер красильное заведение на полном ходу со всеми котлами и машинами.( ГАСО,Ф.8,оп.3,д.582). Далее он нанял рабочих, инженера, закупил сырье и открыл рабочий день. Увы, рабочий день сразу же закрылся. Несчастный Ратнер рвал на голове волосы, бегал по всем еврейским знакомым и кричал: "Обштопала, накрыла". Оказалось, что главного котла нет. Его сдали на хранение купцу Николаю Ивановичу Лебедеву и дальше след от "адской" машины затерялся. Ратнер прибежал в суд с иском в 1500 рублей. Свидетелями по делу выступили мещане Иосиф Исаакович Альтшуллер и другие. Выяснилось, что Ратнер сам сдал котел на хранение Лебедеву, хотя красильня ему еще не принадлежала. Судебный казус разрешился только через год в пользу нового хозяина красильного заведения. Котла правда не нашли, но деньги потребовали вернуть.
С 1907 года всю предпринимательскую Самару трясло судебное дело, начатое торговым домом "Кудряшов и Чесноков" к торговому дому "М.Л.Боберман с С-ми". К весне 1911 года процесс докатился до Москвы, где интересы Боберманов представлял присяжный поверенный Ефим Зиновьевич Коновицер. Несостоятельным должником Моисея Лазаревича Бобермана все-таки признали, но он свои долги в 1994 рубля 62 копейки отдавать наотрез отказался.( ГАСО,Ф.352,оп.1,д.16,с.2). Старику не везло последние годы. 14 января 1912 года в его доме на Дворянской, 59 случился пожар; как написали в протоколе брандмейстеры - из-за неосторожного обращения с огнем.
По-разному и сложно жила еврейская община Самары, но наступала суббота, и все собирались в хоральной синагоге на Садовой 41, открытой в 1908 году.( ГАСО, Ф.1,оп.12,д.4352). Раввин, прочитав молитвы, помогал разрешать любые конфликты, опираясь на священные слова Торы.