Он лежал на мраморном полу метрополитена. Его руки и ноги бились в агонии. Вокруг стояли люди, но мимо проходило гораздо больше людей. Рядом с ним было человека четыре. Мимо проходили десятки, толпы. Час пик.
У него молодое, красивое лицо. Он хорошо одет. И его хорошая одежда соприкасается с грязным полом, по которому ходят бомжи. Его белые чистые руки бьются об грязный мрамор.
Женщина, стоящая рядом с ним, кричит: "Врач! Есть ли тут врач?". Не отзывается никто. Не останавливается никто.
Те, кто стоит рядом с ним, смотрят в толпу в ожидании. На него же не смотрит никто.
Я, идущая среди толпы, при виде него просто замираю. Останавливаюсь как вкопанная. Мне в спину врезаются люди. Толкают меня. Обходят. А я стою и смотрю на него. И вдруг он поднимает глаза наверх и смотрит прямо на меня, мне в глаза. А я в его. И он долго смотрит. Женщина всё так же орет про врача и смотрит на меня: не потому ли я остановилась, что я врач? Нет. Даже элементарных медицинских знаний у меня нет. Даже не помню, как наложить жгут, из курса ПДД, хотя это здесь и не нужно.
Я ничего не могу. А он смотрит. Я для него ничто, а он думает, что что-то, и поэтому смотрит. А может и не поэтому. Может, ему легче оттого, что хоть один человек посмотрел на него, лежащего, страдающего, униженного, и не отвел взгляд в ту же секунду, смешавшись с толпой. Может, единственное, что я могла ему дать, было не таким уж бесполезным?
Однако, чувствуя, что как будто обманываю его своим взглядом, я сбегаю. Трусливо сбегаю.