Переехала я к родителям осенью 2001 года. Было тяжело покидать любимые места города Т. и полностью менять свою жизнь. Все мои друзья детства разъехались по разным городам и у меня, в принципе, кроме родителей и семьи брата никого не было. Но, как оказалось позже, мне и не нужно было общение с людьми, и даже, наоборот, я хотела отдохнуть от людей. К тому же общения мне хватало на моей новой работе в школе.
Школа находилась в городе, недалеко от деревни. Я просыпалась в шесть утра, чтобы быть на автобусной остановке в семь. Старенький автобус еще времен моего детства, набитый людьми и в том числе учениками, медленно трясся по избитой дороге в город. Люди терлись и толкались друг о друга, наступали на ноги, оставляя затяжки на колготках или пятна на одежде. Но, казалось, я не замечала это всего, просто не обращала внимания.
Через двадцать минут трясок и громкой детской болтавни, я наконец-то была в школе. У школы не было названия, как обычно это бывает в Америке. Обычно русские школы числятся по цифрами. Я, например, работала в школе № 8, а училась в школе № 5.
Школа №8 находилась в центре и школой ее назвать было трудно. Это было красновато-серое здание из кирпича, построенное очень давно, и поэтому по древнему зданию в нескольких местах протянулись жирные глубокие трещины. Безусловно, здание представляло из себя опасность и могло обвалиться в любой момент. Помню, когда я была маленькая, эта школа вызывала жутковатые эмоции во мне и я была очень рада, что не учусь там. Я также была заворожена трещинами на стенах школы. Но годы проходили, здание оставалось неизменным и несомненно не рушилось. И вот мне посчастливилось устроиться именно туда на работу учителем.
В мой первый рабочий год я получила класс продленки и несколько детей на домашнем обучении. Класс продленки состоял из детей 7-9 лет. Я помогала им справляться с домашним заданием, водила их на кружки, а также мы выходили на улицу гулять. Моя первая зарплата, которую я получила приравнивалась к 200 рублям, что меньше 10 долларов. Ровно через месяц зарплата поднялась и я получила около 800 рублей, что было большой разницей. Я жила с родителями и мне не надо было тратиться на жилплощадь.
Год позже, мне дали два класса, оба класса составляли умственно-неполноценные дети или педагогически запушенные. Последние обычно происходили из социально-неблагополучных семей, в которых родители в основном пили. Дети из таких семей были неухоженные, плохо одетые и зачастую голодные и нередко очень агрессивные. Хотя некоторые из них были очень старательны в учебе и хотя их знания не превышали стандартной тройки, я всегда завышала им оценки и ставила четыре только за старание и усердие.
По вечерам, приходя домой, я старалась проводить время читая книги, составляя конспекты следующих уроков или сочиняя детские стихи. Я любила выставить кресло на улицу и, вдыхая свежий воздух, пропитанный парным молоком, просто слушать тишину, шелест листьев на тополях, далекие детские голоса, редкий гул машин, презжающих мимо. Мои коллеги не понимали, что такая молодая девушка может делать в деревенской глуши и почему не переедет в город. Они уж точно не понимали, что я наслаждась жизнью, настоящей сельской жизнью, окрашенной спокойствием, любовью и тишиной.
Около трех лет прожила я в деревне, на свежем чистом воздухе, наедине с самой собой. Никто и ничто не тревожило мою душу и какое это было замечательное чувство. Я выздоравливала от людей, мужчин и постоянных душевных метаний.
И тут, недолго думая, я решила выйти замуж за иностранца.