Итак, приступим. Меня называют Чёрным санитаром. Нет, я не имею отношения к медицине и не являюсь маньяком, просто… Эх, не с того начал. В общем, после техникума я, не найдя работы по специальности (оказывается, чтобы тебя согласились принять куда-то, нужен опыт работы, а где его взять сразу по окончании учебного заведения?), устроился на один бывший военный завод, а ныне ОАО, маляром. Не то чтобы я что-то понимал в этой профессии, честно говоря, как выходец из интеллигентной семьи, и молоток не знал с какой стороны взять, но завод откровенно загнивал и разваливался (всё же девяностые годы!), из работников остались лишь пенсионеры от пятидесяти лет и выше, немощные и большие любители выпить, и, конечно же, когда начальник увидел перед собой молодого парня, готового работать за гроши, сильного, как лошадь, а главное – трезвенника, и минуты не сомневался. Сам присвоил мне ученический разряд, чтобы было за что платить, и отправил работать.
Работник из меня был тот ещё, ответственный, трудолюбивый, но абсолютно тупой и безрукий. Так получилось, что в нашем роду изобретателей, педагогов и доблестных воинов я первый, кто решился работать руками, соответственно, для этой деятельности никак не годился. К счастью для всех, я мог размешивать раствор по девять часов, не останавливаясь, возить на телеге грузы до полутонны весом и сносить стены любой прочности, так что как-то прижился. Но вернёмся к моему прозвищу. Как я его получил? О, всё просто. Поскольку коллеги мои были большими любителями алкоголя, то они периодически и упивались до состояния, после которого не могли идти домой своими ногами. А я, напомню, был молод, очень силён, ответственный тип и трезвенник, то есть идеальный проводник. Моей задачей было брать под белые руки очередного павшего в неравной битве с бутылкой и волочь на трамвайную остановку или вовсе до дому, да только, не знаю, может совпадение или рок, стоило мне кого-то вот так вывезти, он после этого почти сразу или умирал, или вылетал с работы. Нет, я ничего для этого не делал, наоборот, относился к товарищам со всем уважением и искренним сочувствием, и домой доставлял в целости и сохранности, но факт остаётся фактом! И если увольнения ещё можно объяснить, выгоняли-то как раз за пьянку, то вот смерти… В общем, через какое-то время пьяницы готовы были сами хоть по-пластунски ползти домой, хоть на милицейской машине ехать, только не со мной. Увы, к сожалению, от судьбы не уползёшь. История, которую я хочу вспомнить, была из этой же серии, к счастью, оказалась хотя бы трагикомической.
В общем, одним из моих первых напарников был Кузьмич. Высокий старик, в молодости в нём было наверняка все два метра росту, но на момент встречи со мной он сильно сутулился, согнулся до метра восьмидесяти, тем не менее широкоплечий, но изрядно высохший, с огромным носом, похожим на клюв. (Кстати, из-за этого носа его звали «Орлом»). Крепкий такой старикан, единственно, трезвым я его видел всего один раз и то, гхм-м-м, после определённых обстоятельств. Кузьмича в бригаде не слишком любили, ибо во хмелю характер его изрядно портился, особенно к вечеру, любил он расхаживать вокруг стола, за которым народ резался в домино, махать длинным тонким пальцем и бормотать: - «У, я вас всех»! Что именно собирался делать «со всеми», не уточнял, а когда кто-то интересовался: - «Что ты сказал, смотри, как бы мы тебе самому не наваляли!», Кузьмич произносил ещё одну коронную фразу – «Я по» («понял» произнести был обычно не в состоянии), и брёл к своему шкафчику. За это словечко моего напарника называли ещё и «Японец». Тем не менее, мы с ним ладили прекрасно. Работать с дедушкой было очень легко – наведёшь ему с утра ведро раствора, Кузьмич на стену побросает (мы в те времена много перегородок ставили в цехах, готовили под сдачу в аренду), кисточкой немного разровняет, потом, махнув рукой, проворчит: - «А, чай не кремлёвская стена, маляры зашпаклюют», и отправляется на поиски горячительного, чтобы опохмелиться, а я, соответственно, там же у стены ложился спать до обеда. А что, зарплаты были крошечные, я, как младший помощник штукатура, получал четыреста пятьдесят рублей, сам Кузьмич – пятьсот, так что могли себе позволить особо не напрягаться. И всё у нас было хорошо, пока однажды мой славный напарник не перебрал или отравился палёной водкой, точно не известно. То есть до этого он всегда возвращался домой своими ногами, а тут к концу дня как-то дополз до меня, лёг в уголок и затих, и никаких признаков жизни, только посапывает тихо.
Вот тут мне и поплохело. Что делать с «телом»? Завод у нас огромный, с целую трамвайную остановку длиной, а бригада маленькая, кто где работает – непонятно, начальника на месте также не застать, бегает по объектам то туда, то сюда, за рабочими следит, сотовых телефонов тогда ни у кого не было (не уверен, что и знали о них), а до раздевалки товарища доставить надо как-то. Напомню, я был молод, не слишком умён, горяч, поэтому, пошевелив имевшейся в наличии извилиной, вспомнил фильмы о войне. Солдат тащит раненого товарища через линию фронта… Вопрос только в том, что технология такой носки мне была незнакома (все предыдущие «жертвы» были небольшого росточка и довольно стройные, взял под локоток и тяни), а тут два метра «великолепия» разлеглось, а я – карлик, метр шестьдесят три, и как? В общем, взял дедушку за руки, закинул их себе на плечи и попёр, ноги напарника по земле волочатся. Кузьмич замычал что-то тихонько, даже чуть-чуть шевелился, но мне-то что до того? До раздевалки далеко, а груз немаленький. Тащу и тащу, красота! Женщины, что мимо проходят, так с открытыми ртами и замирают, девушки-практикантки из цехов от восторга охают, узрев такого мини-Геракла, волокущего пойманного жирафа. И доволок я таки «красавчика», и главное, только к двери подошёл пристройки, в которой и располагалась раздевалка, Николаич навстречу, увидел нас, глаза выпучил, за голову схватился. В общем, побежал за заводской машиной, погрузили «тело» и увезли домой. Да, в тот вечер я был героем дня, все мной восхищались и смеялись над незадачливым напарником. Только вот на следующий день…
На следующий день оказалось, что мой бедный Кузьмич сел на больничный с переломом обеих рук! Недооценил я хрупкости костей старца, увы. Теперь уже объектом насмешек стал я сам. Предлагали даже мне повесить объявление на проходной: - «Оказываю медвежьи услуги, дорого». И, разумеется, пьяницы стали бояться меня ещё больше. А Кузьмич после того случая немножко поработал ещё, очень недолго, и уволился, руки болели.
История вторая.
Кстати, о медвежьих услугах. Эта история случилась много позже. Работал у нас один старичок, Юрием Михайловичем прозывался, числился, кажется, каменщиком, но делал абсолютно все работы. Что называется, мастер на все руки. Бывший кузнец, росту не большого, но широкий, могучий, как медведь, даже я супротив него казался жалким слабаком. Настоящий русский богатырь. По части выпивки был не то что любителем – профессионалом, однако пить умел, работать мог в любом состоянии, даже после бутылки беленькой, (на нём) и не заметно было, только лицо краснее и краснее становилось, в моих «клиентах» не числился, всегда домой возвращался сам. Весёлый дед, балагур и юморист, компанейский мужик, заядлый рыбак, а значит, враль первостепенный. Ладили мы с ним относительно неплохо, хотя моя национальность Михайловичу была шибко не по душе. Нет, он не был воинственным антисемитом, но иногда позволял себе некоторые высказывания, кои я пропускал мимо ушей.
Так вот, возвращаясь к истории, поручили нам за территорией завода «залить» новую ограду для клумбы – бетонное вытянутое нечто, плод больного дизайнерского воображения директора завода, похожее на каплю воды. Надо сказать, что дело было летом, напарник мой как раз в отпуск собирался…
А клумба та располагалась рядом с проходной, то есть, чтобы попасть на рабочее место, проходить надо через турникет. Телега, разумеется, не пролазит, слишком узкое пространство. И вот встала передо мной дилемма, как доставить материалы на объект? Можно спокойно, через ворота, но они находятся на другом конце завода, это необходимо «пилить» половину трамвайной остановки, договариваться с охраной, а потом обратно столько же, или доехать до проходной, два шага от склада с цементом, и на плечах перенести все мешки, ящики и прочее. Разумеется, вес груза для меня был незначителен, подумаешь, пятьдесят килограммов мешочек, ерунда, поэтому я не сомневался. Михалыч был уже на месте, сам прикатил бетономешалку, через ворота, как положено, благо она на колёсах, лёгонькая. А я мешок закинул на закорки, да положил как-то неудачно, соскальзывает он, и что делать? До места я домчался, чую, не удержу, а ведь упадёт на землю, лопнет бумага, собирай потом цемент по асфальту, да ещё улица, не завод, мусорить нельзя. Я и крикнул напарнику: - «Михалыч, помоги, сейчас уроню»! Старичок прислонил лопату к бетономешалке (о, лучше бы этого не делал!) поспешил ко мне.
- Сейчас, - говорит, - как скажу, сбрасывай, я поймаю.
Я повернулся спиной, подождал чуть и дальше… Дальше версии у нас были разные, мне показалось, что напарник сказал «давай», Михалыч утверждал, что ничего такого не говорил, в общем, не поймал он мешок. И вот пятьдесят килограмм цемента падают на землю, приземляются как раз на край лопаты, она отскакивает, и как грабли в анекдоте, ударяет несчастному прямо в лоб! Как же повезло нам обоим, что Юрий Михайлович был могучим богатырём, уверен, обычный человек оказался бы убит на месте, после чего я благополучно сел бы в тюрьму, напарник же мой получил небольшую вмятину в черепе и на три дня раньше отправился в отпуск, да ещё и длился он на месяц дольше положенного. Помог, так сказать, человеку «отдохнуть» подольше. Но, что самое обидное, потом, до самого своего ухода на заслуженный отдых, дедушка утверждал, что я специально всё это подстроил, мол, отомстил жидёнок за все подколки! Мне было очень стыдно, но зато теперь, когда кто-то пытается «наехать», мне стоит только прищуриться и произнести с хищной улыбочкой: - «Что, дружочек, давно с лопатой не целовался? Могу обеспечить свиданьице». И всё, агрессор немедленно успокаивается. А что, никто же не знает, был ли то несчастный случай или специально подстроено?
История третья.
К счастью, не всё, что случалось со мной, оказывалось так ужасно, кроме трагедий были и смешные случаи. Например, один, самый яркий.
Надо сказать, что с алкоголем у меня всегда были сложные отношения. Говоря проще, хмелею я моментально, от чайной ложки вырубаюсь сразу. Оттого и не пью, собственно. А смысл продукт переводить? Настроение подняться не успевает, сразу брык и спатеньки. Поэтому, напивался я всего лишь четыре раза в жизни. Первый, когда нам сообщили, что отец умер. Крепкий мужчина, шестидесяти восьми лет, который никогда ничем не болел, единственной его проблемой была щитовидная железа, чрезмерно раздувшаяся. Врач-маньяк «перепутал» её с опухолью, причём полез искать куда-то в средостению, разумеется, ничего не нашёл, а человек после операции, не приходя в сознание, сразу умер. Потом оказалось, что так же врачишка искал опухоли ещё у троих несчастных и тоже со смертельным исходом. И уж конечно, доказать ничего не удалось, безумца всего лишь уволили и он много лет потом консультировал больных в других больницах. С тех пор я искренне ненавижу всех врачей и не доверяю им. Я в тот проклятый вечер вылакал ложку коньяку и свалился замертво.
Второй раз, когда экзамены провалил в институт. До того всё сдавал моментально и не напрягаясь, и в школе, и в техникуме - и при поступлении и при сдаче диплома, а тут – полный провал. Честно говоря, потерпев первый раз в жизни такое сокрушительное поражение, я просто-напросто сломался. Пришёл домой, вылакал полбутылки двадцатиградусного ликёра, и тут… Позвонила сводная сестра и попросила посидеть с младшим племянником, мальчиком лет пяти. Я имел глупость согласиться и потащился к родственникам на квартиру. Разумеется, сестрице и в голову не могло прийти, что её братишка, трезвенник и умница, явится, мягко говоря, немного подшфе. И состояния моего она почему-то не заметила. В общем, пока мы с малышом смотрели мультики, всё было хорошо, а потом он захотел подраться на палках со мной. Занятие это и в обычное время довольно опасное, потому что силу свою я контролирую плохо, а удар такой, что и взрослого свалит. Хорошо, что попал я только по пальцам и вскользь. Обошлось, так сказать, без травм, но больше сидеть с ребёнком мне не доверяли никогда.
Четвёртый раз, самый невинный, когда старший племянник уговорил попробовать медовухи, мол, сладкая, некрепкая, проблем быть не должно. Он выпил бутылочку или две, я грамм сто, а забурели одинаково, домой шёл, так сказать, зигзагами. Всё бы ничего, но я тогда «сидел» на больничном с простудой и по дороге встретил маляршу из своего цеха, она как раз собачку выгуливала. Представляете, как женщина удивилась?! Болеет человек, называется! Моя репутация трезвенника оказалась изрядно подорванной, хорошо хоть до начальства не дошла информация.
Я ж хочу поведать вам о третьем, самом забавном случае. Начальник наш, Николай Николаевич, был всегда человеком прижимистым, но мне почему-то симпатизировал и вот, однажды принёс в подарок литровую банку варенья собственного изготовления, разумеется, прошлогоднего, мол, осталось, никому в глотку не лезет, покушай хоть ты.
Я, разумеется, рассыпался в благодарностях, тут же в обед употребил полбанки, поскольку всегда был очень прожорлив и жаден до сладкого, а оставшееся поставил за окно (холодильников у нас на работе в ту пору ещё не было), а на улице жара градусов двадцать пять. И уж конечно, вареньице забродило. Я же, не подозревая дурного, на следующий день доел остаток, ну и вы догадываетесь, реакция последовала довольно быстро. А мы в то время штукатурили коридор один.
Замазывали дыры в старых мраморных плитах. Пол в помещении также был каменным, эдакая «пещерка», лишь в одной стене – ряд окон и солнце светит в три накала. А мне вдруг изрядно поплохело, сполз я по стенке прямо на пол и задремал. А что, пол холодненький, приятный, а в окно солнечные лучи проникают, греют тушку. Я лежу себе, с боку на бок переваливаюсь, чуть ли не хрюкаю от наслаждения. А коридор, надо сказать, хоть и длинный, но узкий, где-то с метр или полтора, я хоть и маленький, но толстый, аккурат всё пространство и занял. А люди-то ходят, через меня переступают, спотыкаются. А мне-то и дела нет, лежу себе да лежу, наслаждаюсь. И тут Николаич идёт, видит эту картинку и едва не падает в обморок. Он-то знает, что я не пью, а тут такое!!! Немного придя в себя, начальник начинает орать: - «какой, мол, пи-пи-пи-и-и-и, дурачка напоил»?
Уже знакомый вам Юрий Михалыч, которого я, на тот момент, ещё не успел тесно «познакомить» с лопатой, поворачивается и говорит с ехидной улыбочкой: - «Да ты же сам ему и «поднёс», забыл что ли?» Николай Николаич тут же теряет дар цензурной речи, онемев от подобного заявления, и начинает багроветь, тогда Михалыч продолжает: - «Ты же ему варенья принёс? Принёс, а жидёнок угощение и сожрал, да не заметил, что солнышко немного это лакомство подпортило, вот, теперь лежит, лапками дрыгает».
Николай Николаевич сплюнул, махнул рукой и умчался прочь. Конечно же, больше он мне ничего не приносил, от греха подальше. А я, отлежавшись и «очистив» желудок прямо в бочку с песком, пополз в раздевалку. С тех пор на алкоголь и вовсе смотреть не могу.