- Ты можешь прожить со мной дня три-четыре? Мне это нужно. Прожить так, как я смогу организовать, конечно, если тебя устроит мой план? – спросила меня Сара по телефону в конце июня.
- Думаю, что смогу и что план меня устроит, проекты у тебя всегда прекрасные как ты сама. Я тоже этого хочу, все это время мы много работали и даже в бассейне, где все было замечательно, отдыхать не успевали… Это нужно в какие-то определенные дни? Ты планируешь дату?
- Дату эту никто не планировал, она получилась сама. Одиннадцатого июля мы с тобой ехали в одном трамвае, а дальше, Миша, ты все знаешь сам. Я хочу это отметить и десятого июля приглашаю тебя на пикник, в свой дом с посещением других мест, каких захотим.
- Это здорово, ты молодец, мне все подходит.
- А я?
- Ты больше всего вместе взятого, я ведь только за тобой из трамвая вышел.
До десятого у нас была только одна «оперативка», на которой мы определились, что директор работает честно, а прибыль мизерная чисто объективно - мы не имеем серьезных заказов, а денег едва хватает на самоокупаемость и накладные расходы. Директор лично назначил мне, как консультанту, зарплату – приличную сумму. Я принял. Ольга сказала, что я supervisor и эти деньги зарабатываю честно.
Мы встретились на остановке как обычно и вскоре въехали в ее двор.
- Идем Мишенька, с этой минуты ты у меня в гостях, - торжественно провозгласила Сара Вадимовна. Мы зашли в подъезд пятиэтажного дома, построенного еще до войны, а до какой войны - никто не помнит - отметила хозяйка, и вскоре вошли в квартиру.
- Шолом алейхем! Мир Вам! – сказал я и поклонился дому ее семьи. - Мир нам, тебе и мне! Я не знаю, как правильно поклониться, сделал все как чувствую.
- Ты умница и не мог сделать неверно. Теперь ты дома, проходи смелее, если интересно - можешь посмотреть все комнаты, их пять, здесь объединены две квартиры, входа тоже два – второй из другого подъезда.
Все услуги в двух экземплярах, очень большая ванная комната и ванна, в которой мы будем отдыхать - я проведу с тобой водные процедуры. В угловой комнате камин, там очень удобно, а рядом папин кабинет, там мы проведем совет директоров - ты и я.
- Пока все подходит, а в чем я буду ходить, ну, пару футболок и шорты, еще что-то и бритву я взял. Да, есть еще два варианта: в чем приехал или вообще без ничего.
- Вот выбери себе спортивный костюм, этот я тебе специально купила, он мне понравился, все твои размеры я знаю и подобрать его было не сложно. Остальные - папин запас, они в упаковке, можешь взять любой, вот возьми этот пестренький и тона мягкие - олимпийская форма какой-то страны, это ему подарили. Если начнешь стесняться - я сама тебя переодену, уверена, тебе понравится…
- Я начну с душа и переоденусь самостоятельно, с Вашего, Сарочка, позволения?
- Это вот здесь, все что нужно найдешь сам…
Вскоре мы сидели за столом. Нет нужды перечислять блюда, их вкус и сервировку - все было очень красиво и вкусно, мы не спешили, как дома я себя не чувствовал, но как только видел напротив себя очень знакомую даму, мне вновь становилось комфортно. Потом мы перешли в гостиную, в которой стоял кабинетный рояль и Сара, сев за клавиши, начала свой концерт с уже звучавшей мелодии. «Нравиться? Это Катрин Денев, на которую я по-твоему похожа.»
- Музыка прекрасная и играешь ты здорово, а нравишься мне именно ты. Очень нравишься своей сильной и тонкой личностью, своей фигурой и движениями и голова твоя с красивой прической очень нравиться. Поиграй еще вот эти настоящие вещи: «Историю любви» и еще, если помнишь «В мире животных». - Она без слов продолжила исполнение, звучали также Шопен и Григ, а я впал в долгожданный отдых и плыл куда-то - не то в прошлое, не то в будущее. Играла Сара очень долго, а потом сказала:
- Мне очень хотелось сделать это для тебя, я знаю, что могу, у меня были хорошие учителя, а на слух я играла с детства. Я помню, что ты играл в джазе и знала, что оценишь… Думаю, нам пора полежать?
- Я тоже так думаю. - сказал я очень серьезно. И мы перешли в спальню.
Вечером решили поехать в ресторан, с большим общим залом, в котором в этот вечер состоялось выступление известной певицы (о чем мы узнали, прибыв на место). Темнокожая девушка пела блюз по настоящему, вместе с небольшим по составу бендом.
- Везет тебе, Мишенька, вот и джаз для нас играет, и солистка великолепная. А ты бы смог сейчас сесть за барабаны и заменить их ударника? Хотя бы не на долго, а, смог бы?
- Нет, Сарочка, не смог бы, ритм конечно бы поддержал, но в сложных переходах, где меняется рисунок и темп - я бы запутался. Играть это очень здорово, но слушать я тоже люблю, особенно «стандарты» - известные вещи. А ты не хочешь клавишника заменить - «прополоскать бугешник» - как мои учителя говорили. Тебе приходилось играть в группе?
- Да, в школе, в выпускном классе, у нас составчик был, человек пять, просто любители собрались, а потом и разобрались. Посидим еще или покатаемся по освещенным магистралям, в магазин заедем? Ты, Мишенька, любишь ходить по хорошему магазину и думать – ну что бы еще взять?
- Всякий раз при встречах с тобой, Сарочка, я чувствую себя в ином мире, реальность искажается. Прямо сюрреализм какой-то, город наш воспринимаю странным до неузнаваемости. Видимо, другое денежное измерение создает эффект неограниченной доступности и я вижу нас как будто в зазеркалье...
- Тебе в нем нравится, в этом сюре?
- Да, очень, но вот вопрос, кто из нас сможет придумать покупку, когда в доме всего полно?
Мы бродили в большом супермаркете около часа и я предложил не покупать ничего. Сара возмутилась: «Я пока еще хлеб ем» - его и купили.
- А что мы будем делать, когда приедем?
- Баловаться как взрослые дети, в игру поиграем, в «доброе слово» - кто больше приятного другому скажет. Кто проиграет, будет разницу отцеловывать, за каждое выигранное слово победитель получает десять поцелуев и каждый из них в разное место на теле. Каждый палец тоже самостоятельная единица, – уточнила дама.
- Это интересно и аппетитно, я проиграю с удовольствием! Ты, Сарочка, очень хорошая, в тебе детская игривость сохранилась, нет ничего интереснее во взрослом человеке, чем естественное детское баловство и звонкий безмятежный смех. - отметил я когда мы вошли в квартиру.
- Ты кофе хочешь? Ведь я в ресторане специально его не заказала. Я приготовлю очень вкусный и не очень крепкий после душа.
- Я первый, а потом я посмотрю телевизор, любую программу.
После кофе, забравшись под одеяло мы внимательно смотрели соревнования по гимнастике и Сара как-то между прочим отметила: - На ночь секс очень полезен, хочешь в этом убедиться?
- Я убежден!
- Нет, Миша, убеждения секс не заменяют.
- Ты такая умница, очень красивая и искусная, ты можешь меня погладить, ну какой-нибудь массажик сделать?
- Да, но он длиться полтора часа и начинается с растирания стоп. Заказываешь?
- Что я должен сделать?
- Пока лечь лицом вниз, вот так.
Уснули мы под утро, все было прекрасно и до полудня спали как дети… На второй день с утра поехали в «Комплекс», много плавали, обедали, «прекрасное» отложили на вечер, хотя я не раз порывался.
На третий день вечером я вернулся домой. Расставаясь, Сара в машине спросила:
- Ну как, со мной можно жить?
- Отдыхать можно, а жить – не знаю. Думаю, что можно, ты не эгоистка, заботливая, не суетливая и не ленивая. Мне с тобой было очень хорошо.
- И мне очень. В среду оперативка, я тебе, Михаил, позвоню.
Вторую половину августа по многолетней традиции Сара пробыла в Италии у двоюродной сестры, с которой они вместе росли. Звала меня с собой – я спокойно отказался.
В сентябре и октябре виделись один, иногда два раза в неделю. Оперативки шли на затухание, обсуждать было нечего. Прибыли не было вовсе. Жалование в установленном ранее размере мне перечисляли в банк, я пытался отказываться, но Сарочка заботливо говорила, что я заслужил и буду получать все ту же сумму, а дела скоро пойдут…
Моя основная деятельность не прерывалась, я проводил групповые занятия, консультировал клиентов и пациентов, вел молодежный дискуссионный клуб, в котором было немало молодых психологов. Выступал на конференциях, связанных с проблемами семьи и более всего радовался, когда можно было поговорить о «науке страсти нежной». О своем личном отношении к любви говорить не стану, о ней все сказано выше.
Сарочке, прекрасной женщине, с которой меня свело проведение, жилось очень сложно, октябрь и ноябрь никаких успехов не принесли. Папа упорно звал дочь в Штаты и объяснял ей, насколько в здешних наших краях изменилась ситуация - она не сдавалась.
Никогда прежде разница между представителем власти и предпринимателем не виделась ею такой огромной. Ей впервые пришлось просить! Некоторые бывшие коллеги стали для Сары беззастенчивыми торговцами всем, что им доверено. Все походы в инстанции были для гордой женщины унижением, а осадок был мерзким.
В высоких кабинетах решались вопросы, связанные с квотами, тендерами и разрешениями, а так же получением сертификатов на право - и на "лево". Встреча со своей бывшей помощницей, которую Сара с нуля обучала элементарным вещам, вызвала у нее дикое возмущение. На просьбу о внеочередном получении нескольких справок и выписок девушка ответила, что, мол, надо подумать и что стоить это будет дороговато, но она может устроить через… - тогда будет проще и дешевле.
Чаша терпения переполнилась, когда она - молоденькая “жучка” - вдруг заговорила с Сарой на “ты” - интеллигентка выразилась матом, но тут же смирилась и деньги отдала, сказав, что бумаги заберет директор.
Мы встретились в очередной раз, подъехали к ее дому, вошли в квартиру и разгоряченная Сара, сняв полушубок, следом за ним, через голову, свое роскошное платье и, оставив все в прихожей, прямо в обуви прошла в спальню и уселась на кровать…
- Вот так проходит наша осень, - сказала роскошная блондинка в телесных колготках и изящных красных туфлях на высоком каблуке. Вот же б…ь, никогда не думала, что доживу до такой жизни. Миша, ведь я занимала пост, который давал мне по городу почти неограниченные права, а тут прямо тупик какой-то.
Поговори со мной, Мишенька, что же мне - признать свое поражение и ехать в Америку? Я так хочу жить здесь, в этой квартире, рядом с тобой, пусть ты будешь даже гостем. – Сарочка сначала заплакала, а потом, уткнув лицо в лежавшую под рукой подушку, зарыдала. Я застыл без движения и молча переживал ее отчаянье.
Я любил ее и главное, я ее понимал как никто, как не могли понимать даже папа с мамой. Сарочке просто не удавалось состояться, и было досадно, и бунт метался в ее красивом теле. Хотелось обнять ее и целовать это мокрое лицо, но я сидел на месте и, может быть, поэтому она мне доверялась?
- Все, Сара, хватит реветь, хватит, - сказал я решительно и сочувственно. - Ты сильная и будешь такой всегда, ты поревела и хватит. Это один из тупиков жизни, но это не стена и все вернется, из тупика ты выйдешь обновленной, более совершенной и опытной - матерой, времена стали такими. Посмотри, пожалуйста, мне в глаза, а теперь, если я прав, так и скажи, только твердо: “Ты прав, Миша!”
- Ты прав, Мишенька, ты прав, - сказала Сара, блеснув слезинками и рассмеялась, как умеют красивые женщины - звонко и дерзко. Потом она встала и без раздумья произнесла: – А уезжать придется и опять перед Новым годом… Я все продумаю, Миша, и уеду, а там - как Бог даст.
Она решительно вышла из комнаты, вскоре вернулась уже в халате и прилегла, проделал тоже самое и я, мы лежали рядом и смотрели куда-то вдаль, а взгляд нас обоих уже упирался в потолок…
- Не говори ничего, я и так очень хорошо тебя слышу и чувствую, что ты пока еще рядом.
- И я чувствую - твою душу богатую и тело твое. - сказал я, положив руку ей под грудь и удерживая, пока волнение не овладело нами обоими.
И опять все было прекрасно, за окном почему-то закружился легкий снег, а вскоре выглянуло солнце.
Начались сборы в Америку, было не до грусти, каждое свое решение дочь согласовывала с папой: машина, квартира, гараж и все прочее оставалось на месте, ведь мама уехала не навсегда. На случай возвращения Сары особых распродаж не происходило, но все равно это было хлопотно. К первому декабря все было готово. Появилось время и возможность встречаться чаще.
- В бассейн хочешь с ночёвкой? Я очень хочу вспомнить, как ты ко мне тогда подошел, в воде. Хочешь? – спросила Сара на дневной встрече и посмотрела как всегда в таких случаях - прямо в глаза.
- Очень хочу, прямо сейчас, и в “Комплекс” тоже. Когда ты планируешь?
- Теперь Мишенька, дорогой, планировать уже некогда. Ты завтра сможешь в десять утра?
- Смогу и в девять, а назад когда?
- Можем послезавтра в любое время…
- Я уже взяла билет на самолет, вот думаю как лучше - что бы ты меня проводил или расстаться утром в моей квартире?
- Я думаю, чтобы проводил, как в прошлый раз.
- А вдруг мы больше не встретимся и не увидимся? – в голосе Сарочки прозвучала тревога.
- И увидимся и встретимся; а там, Сарочка, там, на Западе, ты еще раз увидишь себя.
- Я женщина и у меня есть зеркала, и даже в сумочке, и испытаний этих я не хочу. Они мне все нервы вымотали, а ты единственный меня оберегал и лечил. Не знаю, как бы я без тебя справлялась.
- Я здесь, Сарочка. Давай завтра в девять, времени действительно мало.
«Вряд ли мы поедем сюда еще раз» - думал я по дороге, дату вылета я не уточнял, не хотелось фиксировать время, это, конечно, не дата кончины любви, но ее проводы, как пел когда-то Вахтанг Кикабидзе. Могу спросить прямо сейчас, но Сара не называла и в этом для нее наверное был смысл. Она видимо объявит вылет за два дня…
- Ты хоть понял, когда я улетаю, мне кажется, ты не знаешь и не спрашиваешь - ну просто тебе неудобно?
- Да, это так.
- Я улетаю двадцать второго, что бы успеть к рождественским праздникам, которые в США празднуют двадцать пятого декабря. Ты, Мишенька, все понял - позже улететь я не могу.
- Не сердись на меня, Сарочка, мне тоже не легко.
- У тебя есть семья и жена, которую ты любишь и влюблен в нее по прежнему, иначе ты бы и меня не смог любить спокойно и страстно - я это знаю. Меня ты тоже любишь, я это чувствую, но ты никогда не обещал мне жить вместе. Это достойно уважения, но мне очень тяжело, я никого так не любила как тебя; до тебя я любила только своего мужа, но он погиб от страшной болезни.
Там, Мишенька, я буду одна!
- Я промолчу, я и должен сейчас молчать. Я слушаю тебя, Сарочка.
- Предлагаю, пока я здесь, больше ничего не обсуждать, а жить дружно.
- Согласен, и скоро приду в себя, мне расставаться не хочется, и я опять думаю о телефоне и о скайпе. Я подремлю минут пять, а?
- Я вижу, что с тобой происходит и знаю как ты будешь меня искать взглядом и сердцем, ты ведь и тогда в трамвае искал меня, именно меня. Да, Мишенька?
- Да, я согласен с тобой, мужчина всю свою жизнь ищет собственную душу в женщине.
- И находит?
- Ищет…
- Вот это да! Ну ты, Миша, и сказал.
- Это не я, это один из мэтров нашей науки.
- Вот мы и приехали, расслабься и расслабь меня, пожалуйста. А вообще - хорошо, что мы все это проговорили.
- Сарочка, давай сперва поплаваем, а потом все остальное?
- Что ты такое говоришь, ты, наверное, обо мне не скучал, уже начал себя отучать - я еще здесь. Ай яй яй, сейчас же поцелуй меня.
- Это - клевета. - сказал я после долгих объятий.
- Вот теперь можно и плавать, - вскоре мы были в воде, накупались и повторили наше первое мокрое прикосновение.
За обедом обсуждали вопросы службы, которой уже не было. Говорить о нашем будущем было бессмысленно, оно не высвечивалось сквозь туман и грезы. Общим у нас было только прошлое да еще эти оставшиеся дни. За прошедшие почти полтора года близость наша не обрела названия, Сара и я получали от встреч много приятного, комфортного, интересного и органично-телесного, без которого внутренняя энергия клокочет и рвется наружу.
Оба понимали, что связь такая греховна и с совестью вели переговоры - каждый на своем языке. У меня была семья, а она имела связь с женатым человеком, именно так это называлось.
- Грешники мы с тобой, - вдруг сказала Сарочка: – и люди хорошие, а ничего не создали, как-то все бездарно, а, Мишенька?
- Нам многое удалось - ты разобралась в своей ситуации с Игорем, в сегодняшнем бизнесе странном побывала. От многих иллюзий избавилась, на себе ощутила новую атмосферу, побывала у папы и виделась с Эдиком. Прокатилась один раз в трамвае и познакомилась со мной - видишь, как много всего?
- А что мы создали?
- Две реальных картины. Я увидел твой мир, а ты мой - изнутри. Мне было с тобой очень хорошо, мы вели себя деликатно и старались друг друга не ранить, вопросов лишних не задавали. Дело и страсть у нас были союзниками, они и сейчас рядом.
- Я слежу за тем, сколько ты ешь - ты специально не набиваешь живот?
- Да, но полежать надо.
- Пошли лучше по снежку погуляем.
Мы медленно бродили по дорожкам пустого от людей “Комплекса” и болтали о зимах, холодах, искрящемся и хрустящем под ногами снеге; о детстве, коньках и лыжах, и о том, как гуляли в ранней юности вдвоем с другими девочками и мальчиками в зимнем парке, где было так бело.
Темнело, стояли самые короткие в году дни, мы растрогались, подмерзли, разрумянились и вернулись в номер, в тепло. Одежда была уже не нужна, мы окунулись в романтику, потом в ласку, потом в страсть и ушли в мир тонких чувств и ощущений, выходили из него и возвращались вновь. И опять смотрели кадры из фильма с прекрасной Денёв.
Иногда в моей памяти Сара и Катрин сливались в единый образ светловолосой прекрасной девы и, вспомнив одну, я тут же видел другую - одну в фильме, а другую - сидящей ко мне спиной, в трамвайном вагоне, в черной одежде и черных туфлях на каблуках.
В эти завершающие нашу историю дни мы часто виделись, обедали вместе, ужинали, ночевали и даже завтракали.
В аэропорт я прибыл вместе с Сарой, в ее бруснично-золотистой машине. За рулем сидел водитель, который должен был увезти меня обратно, уже одного…
- Милый, сейчас ты увидишь моих друзей, родственников и папиных коллег, представлять их я не буду. Еще будет директор, Давид, которому относительно тебя, Миша, я дала ряд указаний. Компания будет работать минимум еще полгода. Он тебе все сообщит и, если будет нужно, с тобой встретится. У нас связь прежняя, как в прошлый раз .
Похоже, что я не вернусь, но беспокоить тебя буду. Буду обязательно. Пожалуйста, подожди меня в зале, недалеко, я сама к тебе подойду. – Сара вошла первой и направилась к своим провожающим. Вернулась она неожиданно скоро.
- Все, Мишенька, я всех отправила, пойдем в нишу и ты меня погладишь, как тогда. Учти, я обязательно буду плакать, а ты меня не жалей, слезы будут горькими. - Мы долго целовались, смотрели в глаза и опять липли друг к другу. Пассажиров пригласили на посадку и она заплакала.
- Слезы у тебя, Сарочка, соленые, совсем горечи нет, значит все сложится хорошо. – сказал я. – Счастья Вам всем, папе привет и спасибо за подарок, я его обязательно освою.
- До связи. Я тебя люблю! – сказала она громко и скрылась за поворотом.
- Лети с Богом! – сказал я тихо ей вслед…
Одиннадцатого июля следующего года я получил первое сообщение: “Все хорошо, работаю, все помню, не разлюбила… Не болей. Будь счастлив!”
В ответ я написал: “Я видел тебя в горе, в грусти, в отчаянии, в радости, в баловстве и в игривой, лукавой страсти - во всех ипостасях ты была собою, ты настоящая, ею и останешься - в себе и во мне”.
Пролетело еще два года и однажды ранней осенью, среди белого дня, когда я после занятий делал пометки в рабочем журнале, раздался именно ее звонок. Я узнал его по установленной все той же мелодии:
- Да, Сара, я слушаю, я слышу тебя, даже дыхание твое слышу…
- Здравствуй Мишенька! Вчера под утро я родила девочку и вот тебе сообщаю! Она здесь рядом и очень хорошенькая, у нее уже глаза умные, как у тебя. Я люблю тебя по-прежнему и никогда не забывала.
Твою маму звали Екатерина, и я назову свою дочь так же.
Катрин будет счастливой, а если не будет слушаться - я отправлю ее к тебе на воспитание. Запомни, Мишенька - я назвала ее Катрин в честь твоей мамы. - сказала Сара сквозь слезы и все равно радостно и возвышенно.
Я вышла замуж, он американец, зовут - хотя это не важно, он почти мой ровесник, папин компаньон. Теперь, когда жизнь моя складывается, я буду звонить чаще. Я люблю тебя и доченьку свою красивую тебе обязательно покажу. Целую тебя крепко.
- Я очень рад всему, что ты сообщила, очень. Я знал, что неожиданное счастье будет и жизнь твою изменит - теперь все класс!
Храни Вас Бог!
- Спасибо, Мишенька, все, пока, мы засыпаем…
20 10 2015