Во вторник вечером я получил сообщение от Сары: «Все в порядке, подробности при встрече. Спокойной ночи». Я написал: «Это хорошо, спокойной ночи. Время и место, пожалуйста, уточни». На другой день мы встретились где обычно.
- Куда поедем сегодня? Можно и новые варианты, где тебе будет лучше?
- Там, где цветы и диванчик. Там можно говорить о делах.
Ехали молча, былой грусти в ней не было, была озадаченность - нагрузка разуму. Именно это было причиной молчания, похоже, Сара хотела рассказать обо всем происшедшем, ничего не упустив и не прерываясь, передать все, что в тот день ей довелось пережить. Шоколадные тона ее костюма давали прекрасный фон ее темно-карим глазам, а туфли и сдержанная отделка шоколадной сумочки были изумрудного цвета. Украшения были представлены яркой бирюзой в золотой оправе. Сочетание цветов было удивительным, вкус Сары был тонок, а весь ансамбль создавал свойственное роскоши успокоение. Восторженности я не демонстрировал, а просто выразил словами:
- Великолепно и тепло, не думаю, что это подбирал стилист, убранство отражает состояние твоей души, это твой внутренний запрос. – сказал я, как только мы сели за стол.
- Спасибо, Миша! А теперь слушай, я буду говорить долго. В понедельник к вечеру все документы моей стороны были доработаны и приняты к исполнению. Рассказывать юридические подробности не буду, но кое-что доложу. Процедура началась в десять утра и вышла я из зала суда в шесть вечера. Решение было оглашено и, как обычно, ответчику было предоставлено десять дней на апелляцию в вышестоящую инстанцию. На этом заседание объявили закрытым! Иск мой был удовлетворен, прав собственности на все активы фирмы Игорь был лишен и, более того, его обязали выплатить фирме папы все полученные от нее денежные средства. Еще он в долгах за аренду офиса с января этого года, а так же ему надлежит выполнить многое другое…
- Как ты себя чувствовала там, в суде?
- Как нужно, совершенно адекватно процедуре и своей роли в ней. После суда мне стало его жалко, начался приступ виноватости, мысль о том, что я наделала, затмила и взор, и разум, мне стало страшно. Отменить я ничего не могла…
Помог Игорь, он подошел и сказал мне: “Римма никогда бы так не сделала, ты как была жадной, так ей и помрешь. Старуха ты сивая, я ведь с тобой только из-за денег и стал жить”. Глаза его стали красными как у кролика, выступили слезы и он быстро вышел из зала.
Римма все это время пристально смотрела на нас, а потом ему вслед - со злобой и презрением. Кто из них и кого выбрал ради денег - меня больше не интересовало...
- Сейчас ты как себя чувствуешь?
- Вот как видишь, так и чувствую. Все это как прошлогодний снег. Папе пришлось во всем участвовать и он как всегда помог мне. Сказал: “Ты ведь, Сарочка, мой единственный ребенок, моя дочь и я всегда тебе помогу, ты же знаешь. Вот прилетишь к нам и мы с Эдиком тебя поцелуем!”
Давай, Миша, еду закажем, я очень проголодалась.
- А я что-то и аппетит потерял, как услышал, что ты улетишь, хотя, при чем здесь я?
- Причем, я настаиваю – причем! – горячо возразила Сара и аппетит ко мне вернулся.
Каких только эмоций ни пришлось мне пережить за этот прошедший месяц. Роскошная женщина с простым и таинственным именем, с великолепной фигурой, прямой спиной, гордо расправленной, красивой грудью, прекрасными манерами и речью; строгая (что мне всегда нравилось), порой страстная, то игривая – то задумчивая, сексуально свободная - была рядом вот уже который вечер. Дорогие вещи ни сколько не контрастировали с ней, а напротив - выглядели ничуть не вычурно, не выделялись и только дополняли ее цельную натуру.
Она, казалось, была доступной, но своими приглашениями к поцелуям Сара даже не провоцировала влечение – она просто ставила задачу и смотрела как я с ней справляюсь. Мои решения ей нравились, она улыбалась и смотрела приветливым взглядом.
Что будет дальше - я не знал, но мне очень хотелось следующей встречи с великолепной блондинкой с ее карими глазами и цветом волос, которому я никак не мог подобрать название.
Я, казалось, уже влюблялся в нее, но место в моем сердце было надежно занято - вот любить Сару я уже начал, причем без всяких «за что». Мы молча ели и, поднимая взгляд от тарелок, смотрели в глаза друг другу, а вскоре оба засмеялись:
- Я тебе нравлюсь как женщина, как человек ты меня пока терпишь, а вот именно женщина?
- Я не знаю тебя как женщину - это очень сложное, емкое слово. Думаю, ты имеешь в виду всю гамму сексуальности: от загадки и образа до соблазна и страсти. Нет, и не стремлюсь это познать, не гадаю и не строю предположений - не рисую твой эротический иероглиф. Нельзя подглядывать в таинство - или открывай и смотри, или наблюдай лишь то, что тебе доверено.
- А если я открою?
- Открыть можно только вдвоем.
- Да, Михаил, а я всегда думала, что смогу самостоятельно.
- Извини меня, Сара, ты – женщина, вне сомнений, явно в моем вкусе, но я пока владею собой и, может быть, этим заслуживаю твое расположение.
- Не сердись, ты мне очень помог в серьезном деле, может быть, поворотном в моей жизни, решающим на этом этапе. И ты мне нужен таким, какой есть, в таком амплуа, которое себе отвел, я благодарна тебе и найду как отблагодарить.
А хочу я, чтобы ты был рядом. – Я пересел к ней на диванчик, обнял ее за плечо и ненадолго прижал к себе, потом переложил свою руку на спинку дивана и успокоился. Успокоилась и она… Закончив ужин, мы вышли на улицу и поехали кататься по городу.
- За эту неделю я подчищу свои дела, многое прояснится: что делать с фирмой и с собой. Я ведь теперь единолично ей владею, хочешь ко мне в компаньоны?
- У меня есть работа, собственность мне не нужна, а ты, Сара, рядом и партнером в этом состоявшемся деле была великолепным, все свои задачи выполнила в срок. Чего еще я могу хотеть?
- Мы прибыли… Я сообщу тебе все, как обычно, до свидания.
- Ты молодец. - сказал я и, пожелав спокойной ночи, поцеловал ее.
Ожидание звонка заняло всю неделю, я начал скучать по Саре и, уже наперекор желанию позвонить, в каком-то нервном порыве подумал: «Скорее бы все это закончилось!» - и тут же об этом пожалел. Произойти такое могло лишь при ее отъезде к папе, лишь тогда могло проясниться, что будет дальше. Может быть, Сара останется там, может, вернется через месяцы, а, быть может, быстро?.. В пятницу днем звонок прозвучал:
- Привет, как у тебя дела?
- Хорошо, вот ты позвонила и стало еще лучше – голос твой звучит задорно и это приятно.
- Я потому и позвонила, что по твоим словам соскучилась, ты можешь приехать на встречу в субботу в час дня, хочу побыть с тобой подольше. Отдохнем где-нибудь, поплаваем в бассейне, есть одно место, то же отдельное от всех и вся.
- Особенно от вся… Буду в час, там же.
- Может подъехать ближе к тебе.
- Нет, не нужно, пусть место останется прежним. Оно для меня особенное.
- До встречи. Я изменилась, ты меня не узнаешь… Короче, все увидишь когда придешь.
Конечно я ее узнал, Сара стояла там, где и в прошлый раз. Она изменила прическу и цвет волос, вернее, оттенок. Она подстриглась и теперь прекрасные волосы крупными волнами падали на спину и плечи, недлинный пробор справа рассыпал ставшую золотистой белизну ассиметрично - высокий лоб был открыт, а левая щека прикрыта прядью, кончики которой были подкручены в сторону подбородка.
- Здравствуй, Сара, - сказал я торжественно. – Совершенству нет предела, а вот сдержанности, наверное, есть? - в этот раз, пользуясь случаем ее презентации, я беззастенчиво разглядывал все, что было на лице: помаду, линию носа, глаза и влекущие к себе губы, но что было всего прекрасней - так это ее улыбка, едва уловимо менявшая своё чувственное содержание. Губы отражали то радость, то тень грусти, а порой сжимались в страсти - и тогда ее высокая грудь поднималась в дыхании.
Посмотрел? - сказал я сам себе. - А теперь успокойся…
- Очень красиво, все и ново, лицо и взгляд, и волосы другие, - продолжил я. - И еще одна новая, незнакомая мне грань характера.
- Тебе правда понравилось? - я молчал. – Мишенька, ты говорить будешь, я хочу услышать как эта новая грань называется?
- Непредсказуемость или даже неопределенность. У Катрин Денёв есть фотография, наверное фрагмент из фильма, где она ярко улыбается и заботливо держит на руке собачку - по моему, улыбки ваши очень похожи и взгляд такой же озорной, наискосок вправо, как сейчас.
Это, конечно, не «одно лицо», но доверительность во взгляде и непостижимость женская, все это вместе напомнили мне сцену, где героиня выбегает на улицу к своему любимому, и музыку, и этот прекрасный фильм. – договорил я уже в машине.
- Теперь и я тоже ее слышу - мне ведь уезжать скоро… Мы, Мишенька, едем отдыхать. Помнишь у Высоцкого - его папа мой любит - «Мы славно поработали и славно отдохнем». – сказала Сара, грустно вздохнув.
- Хорошо, Сарочка. - она что-то отыскивала в своем бортовом компьютере и, наконец, салон наполнила желанная мелодия в волшебном исполнении Мирей Матье и Шарля Азнавура. – Ведь ты не завтра уезжаешь. – сказал я спокойно.
- Там будет два бассейна: чисто наш, не маленький, и общий – большой. Выход в наш прямо из апартаментов, а в другой - не выходя из корпуса - на твое усмотрение.
- На мое? Нет, Сарочка, меня лучше слушать или мне рассказывать - какое уж тут смотрение.
- Не прибедняйтесь, Миша.
- Подъезжаем. Здесь организация на очень высоком уровне и отдыхающие при желании могут вообще ни с кем не пересекаться. Я соскучилась по тебе, общения за эту неделю было много, но все хлопоты. Ну идем, ничего не бойся, иди за мной. - она отошла к стойке, взяла ключ и мы поднялись на пол этажа. – Проходи, все это наше.
Сара ушла переодеваться, а я присел в кресло и включил телевизор: передавали концерт классической музыки, на другом канале показывали футбол, я смотрел как бегают игроки, и, не вникая в суть, лишь сопровождал полет мяча взглядом.
- Вот и я, у стойки мне уже предложили ланч, здесь рядом есть специальная комната, что закажем?
- Пойдем туда и я переключусь на еду, что-то я съем.
- А много нам и не нужно, ведь мы будем плавать, да, Миша? О чем ты сейчас думаешь?
- О тебе, о том, что даже при таких возможностях в твоей жизни есть место трудностям, проблемам, переживаниям и даже горю - живется тебе не просто. Я как-то на групповых занятиях с ребятами предложил рассказать о том, как живется их родителям. Несколько раз повторил вопрос – именно как живется и больше половины рассказывали о том, как родители живут.
Об условиях, достатке, работе, а вопрос был о переживаниях этих людей: пап – мужчин и мам – женщин, о том, что они чувствуют, о чем думают, о чем мечтают. Еще спросил: какое место в жизни родителей занимают они сами - присутствующие на занятии?
- Это, наверное, очень интересная работа, ты ее любишь?
- Иногда я люблю людей, они как дети маленькие играют в свои игры, игрушки у них есть разные, а с детьми возятся как могут, семьи строят. Тащат эту свою преемственность поколений… Люблю, когда они оживают и хотят свое право на счастье отстоять. А когда дела налаживаются и они начинают радоваться - я расцветаю.
- Заказывай себе что хочешь, я только кофе.
- А мне яичницу с беконом, сырники и чай.
- Мишенька, не бери свинину, возьми медальоны из говядины с соусом, они небольшие и салатик зеленый. И сырники не бери.
- Хорошо, ты права… После перекуса можно походить по лесу, здесь же на территории и поговорить на ходу, а после прогулки займемся водными процедурами.
Так все и сделали.
- Дела мои выглядят не плохо, есть уже директор фирмы, доверенный папе человек с большим опытом, сейчас занят оформлением документов и организацией деятельности. От меня пока не многое требуется. Главные идеи о направлении бизнеса будем обсуждать там, с папой. Улетаю я через две недели. У нас еще есть время…
Настроение мое менялось от фразы к фразе: то при слове отъезд налетала грусть, то радость от ее добрых слов, от признания меня. Но мысль о том, что все идет к неминуемой близости меня душила, я прятался от очевидного и в то же время не мог его категорично отбросить. Прямо вот здесь в аллее, в деловом разговоре я был хоть чем-то отделен от притягательной силы и смелости взрослой женщины.
Саре было сорок лет - возраст, в котором уже хорошо знают, что секс нужен, что он рядом, что ее хотят - и природное, откровенное соитие должно состояться. Никогда в такие моменты женщины не думают о греховности и, уже охваченные эмоциями, пьянят и вторгают нас в свои чары, которым мы с бесстрашием и наслаждением поддаемся.
- Посмотрим, - сказал я про себя как-то вяло и уже без всякой убежденности…
- Ты пришел в себя, это видно, и вздохнул даже, вот что значит прогулка в лесу и предвосхищение водных процедур. – сказала уже играющая глазами и мимикой Сара.
- Можно промолчать? - спросил я с улыбкой, как бы подтвердившей, что игра принята в полном формате – отступать было уже поздно.
- Купаемся в нашем бассейне, ты можешь раздеться, как хочешь, как тебе удобно. Я один предмет оставила, тебя это не смутит? – объявила Сара из душевой.
- Меня уже ничего не смутит. – весело и обреченно сказал я. – Я тоже один надену. – Говорить «пока» не стал, это было бы никчемным упрощением.
- Ты готов? И я готова, идем, что же ты остановился?
- Было бы недопустимой оплошностью во всех смыслах не посмотреть на Афродиту Книдскую, статуя которой в древней Греции отображала обнаженную богиню перед купанием; а, если честно, я ведь впервые вижу твою роскошную грудь и для меня это событие культовое.
- Идем? – спросил я, но теперь чуть дольше задержалась Сара. «Какое у нее тонкое чувство момента.» - я вздохнул еще раз и махнул на все рукой.
- Я люблю плавать, а здесь ванна просторная и вода хорошая. – сказал я и пронырнул от бортика, а затем проплыл еще несколько раз по бассейну не подплывая к Саре. Стоять рядом с ней без ласки и объятий было уже неприлично и глупо. Я сохранял последние минуты наших прежних отношений – хороших, но бестелесных.
- Подойди ко мне. – прозвучало с особым гулким отзвуком, который бывает в банях или в ваннах, наполненных водой.
Я подплыл, было не глубоко... и прижался к ее груди – я бы может быть потерял сознание, но упускать ничего не хотелось. Мы впервые поцеловались долго и сдержанно, без суеты и алчности. Такие поцелуи на полустанках нашей жизни бывают не часто, и никто не знает, какой из них последний…
Приняв душ, она сняла свой защитный шлем и волосы вновь красиво упали на ее плечи. Я в полотенце стоял в центре комнаты, умиротворенный и, наверное, благообразный. Она разобрала постель, сбросила халат, легла и пригласила меня лечь рядом.
Хорошо, когда всякий раз все происходит как будто в первый. Во мне не проявилось ничего привычного, хотя иногда говорят – ну все как обычно. Бедно это очень, когда многое - «как всегда». Я сбросил полотенце и лег рядом.
- Как это у Вас называется – войти в транс? – спросила она.
- В глубокий транс. Я вошел в него еще тогда, в трамвае и только сейчас понял, что из него с тех пор не выхожу.
Сара повернулась и смотрела в мои глаза, пока два тела не слились воедино.
- Ты, Миша, только не спеши, мы все успеем, каждый миг можно почувствовать, а можно не заметить, только его уже не повторить. Тебе вкусно? Не отвечай, я знаю и чувствую все по себе, сдержи эмоции, дай простор ощущениям и дыши легче. Продолжай, пожалуйста, это очень приятно, не приближайся к огню, в нем сгорят самые красивые картины.
- Говоришь ты прекрасно, твой голос сливается с касанием наших тел, а я сливаюсь с тобой в каждом прикосновении.
- Приостановись, не бойся, мы сможем все продолжить… Остынем и пока отдадим должное ласкам и поцелуям, у нас есть руки, губы и нежность.
- Где ты этому училась? Все это очень тонко. Узнать об этом, конечно, можно, но чтобы владеть - нужен дар.
- В Индокитае, на островах. Там у них есть специальные школы - все обучение проводится деликатно, профессионально и стерильно. Я никогда и никому об этом не говорила, там жила моя подруга и я была у нее в гостях. Она предложила, а я поняла, что такой возможности больше не представится. Я работала с ее учителем шесть сеансов, там был еще практический тренер.
Как ты себя чувствуешь - тебя мой рассказ не отвлек?
- Нет, только впечатлил и озадачил: откуда в тебе - такой сильной женщине -столько ласки?
- С детства, Мишенька, меня любили и на руках носили и папа, и бабушка, и мама. И в той школе восточной к ласкам приучали особыми методами, активировали заложенную в женщине потребность не только получать, но и проявлять эти волшебные, тантрические манипуляции с мужчинами.
- Я знаю, что сексуальная культура у нас в запустении. Поцелуй меня. - и мы вернулись к сладострастию.
Приближалось время возвращаться, Сара встала и, собираясь, ходила по номеру, а я все любовался красотой ее взрослого, плотного тела. Все же пришлось вставать, и, приняв душ, я быстро собрался. Через пятнадцать минут мы были уже в машине. Прощаясь, она искренне сказала: «Ты молодец, мне было с тобой удобно и сладко…»