ГЛАВА 13.
…И ВСЕМУ КОНЕЦ.
«Чего захандрила? Что не так? Всё в жизни, пусть и через боль и потери, но получаешь! Тебе ль скулить? Не кажется, что попросту заелась? Как тогда мама сказала: “Объелась жирного? На постное!” Вот и сейчас, кажется, пора “на постное”: домой, в семью, к мужу, родительскому очагу, сыну. Да, девочка?»
Тяжело протяжно вздохнув, открыла усталые глаза с покрасневшими белками, несколько раз с силой закрыла, вынуждая кровь активнее омыть нитевидные сосуды – бич и наказание. Дотянулась до столика, взяла пару тампонов, замоченных в холодном зелёном чае, отжала и приложила к векам и на область подглазников – мешки уже заметны.
«Нужно найти силы попрощаться навсегда с Алексом и… уехать к Банни. Едва вернусь – лягу на сохранение. Спасибо, боженька, что позволил повидаться и не испортить встречу нездоровьем. Как перенесёт наш разрыв? Ёёё… – зарычала, стиснула зубы, заскрипев ими. – Да никак! Погибнет, едва уеду. Он и в прошлый-то раз еле выжил; считай, Аурора в тот миг спасла. Теперь её может не оказаться рядом в роковой момент. Как заставить жить дальше?»
Ещё сильнее зажмурила глаза под примочками, и вдруг странное видение разлилось перед внутренним взором, окрасившись в алый цвет: побережье океана, кромка, прибой, небольшой чёрный валун на пляже; на камне сидит мужчина и что-то берёт из рук мальчика лет четырёх-пяти. Напряглась, как струна, приподнялась в ужасе, постаралась разогнать красный туман и рассмотреть яснее картину. Не получилось. Никак не могла узнать мужчину и ребёнка, только и запомнила: седина в тёмных волосах, крупное телосложение, высокий; малыш белокурый.
Заскулила, сжав до боли кулачки: «Неужели вижу Тони и… сына? Если родится русым – это он! Тони ли? Или Банни?»
Бессильно откинулась опять на подушку, медленно раскрыла глаза, сняв тампоны.
«Бестолку смотреть – растаяли в кровавой пелене. Почему видела через кровь? Снова смерть? Не дай Бог! Не справлюсь сейчас ни с чьей потерей! Не смогу. Не найду сил…»
После завтрака вышли и побродили по старинным улицам, слушая тихий рассказ Видаля.
– Реколета – это элегантный район, с целым собранием местных ювелирных бутиков с традиционным серебром, брендовых магазинов и различных галерей. Главной исторической ценностью этого района считается кладбище, перед входом в которое находится старейшая церковь Пилар с мощами святых. На этом кладбище отдыхает вся покойная аргентинская элита, включая Эвиту Перон. А живые люди отдыхают на лужайке напротив, весело болтая и обязательно попивая матэ, без которого аргентинцев вообще представить невозможно. Его пьют днём и ночью, в болезни и здравии, в радости и в горе, от скуки и в запарке…
Посмеиваясь, деликатно указал глазами на пару студенток, сидящих на скамье, штудирующих что-то по планшету и пьющих матэ!
– Это не только национальная черта и культура – это в крови и генах, не иначе.
– Нет, на кладбище сегодня точно не хочу, – встав столбом, Ника посопела, помотала головкой. – Хочу что-нибудь жизнеутверждающее и оптимистичное посмотреть.
– Что может быть живее живого? – внимательный умный взгляд серых глаз гида долго изучал побледневшее личико гостьи. – Ботанический сад – лучшее, что может подарить природа и город.
Подумав, Вероника согласилась, уловив в глазах своих мужчин одобрение.
– Ботанический сад Буэнос-Айреса расположен в Палермо – современном автономном районе аргентинской столицы. Площадь зеленой зоны сада составляет около 7 гектаров, здесь представлено более 6 тысяч различных видов и форм растений, многочисленные скульптуры и памятники, оранжереи и павильоны.
Генри спокойно начал лекцию, ни разу не заглянув в шпаргалку.
– Сад носит имя своего основателя – французского ландшафтного архитектора Карлоса Тайса, начавшего закладку этого парка в 1892 году. Официально сад был открыт 7 сентября 1898 года, а почти через сто лет, в 1996 году, объявлен национальным памятником. Поскольку в 1892-1898 годах Тайс занимал пост директора парков и пешеходных зон Буэнос-Айреса, ему было разрешено проживать с семьей в особняке на территории сада. Сегодня особняк, построенный в английском стиле в 1881 году – главное здание комплекса, где располагается администрация.
Рассказывал обстоятельно, неспешно, позволяя осмотреться, остановиться, восхититься, послушать и других гидов, ведущих свои группы.
– В 1997 году в качестве консультанта в сад был приглашен куратор английского Ботанического сада «Kew Gardens» Найджел Тейлор. С этого момента развитие сада вышло на новый уровень. Основной акцент был сделан на гармоничном совмещении растений из разных климатических зон и грамотном решении паркового пространства. В посадках преобладает древесная субтропическая флора, которая спасает посетителей сада от изнуряющего солнца и дарит ощущение прохлады в летние месяцы. Однако, деревья не только создают освежающую атмосферу, но и отделяют сад от окружающих жилых домов и офисных зданий. С приходом профессионального куратора, в саду появились новые древесно-кустарниковые массивы, лужайки с нарядными цветниками, декоративные водоемы и скульптуры. Одна из них установлена в центре мраморного бассейна в виде створки раковины и окружена белыми водяными лилиями. Другая скульптура расположена в цветнике из анютиных глазок и овсяницы сизой и скрыта под пологом бледно-лиловой жакаранды. Это одно из наиболее красивых деревьев сада, образующее огромные, похожие на облака, кроны, усыпанные нежно-голубыми цветками. Правда, это волшебство случается только по весне.
Виновато улыбнулся, деликатно и примирительно протянул гостье несколько открыток с цветущими деревьями и увеличенными цветками.
– Когда они отцветают, эти «граммофончики» опадают и усеивают приствольный круг фиалковым ароматным ковром – незабываемое, неповторимое зрелище. Жакаранда заставляет столицу полыхать сине-фиолетовым цветом, видным даже из космоса!
Красивым жестом пригласил дальше, к бассейнам и прудам, где ещё доцветали лотосы.
– Есть здесь и множество других интересных представителей местной флоры, например, эритрина «Петушиный гребень» – невысокое дерево, усеянное в летний период яркими малиновыми соцветиями. Привлекают внимание и необычные лимонно-желтые цветки кустарника цезальпинии Джиллиса. За свои очень длинные, свисающие бахромой ярко-красные тычинки, эту цезальпинию в Южной Америке называют «козлиной бородкой». На огромное желтое облако становится похожа в сезон цветения крона древесного бобового растения типуана, а крона муравьиного дерева покрывается розовато-лиловыми трубчатыми цветками еще до распускания листвы – волшебство! Придают саду дополнительные краски и оттенки многочисленные брунфельсии с цветками от пурпурного до чистого белого, а также каллиандры с тонкими изящными листьями и пушистыми красными соцветиями.
Терпеливо сопровождал лекцию показом открыток и фотографий, видимо, из личного архива.
– Одна из главных достопримечательностей сада – оранжерея, находившаяся на экспозиции Парижской выставки 1889 года, после которой ее ажурная металлическая конструкция была разобрана на детали и восстановлена в Ботаническом саду Айреса.
Сели на проходящий автокар, перевозящий туристов и посетителей по огромному комплексу, и с час ездили по дорожкам, слушая штатного гида-женщину.
– …Сегодня Ботанический сад известен, как место обитания огромного количества кошек, которым здесь обеспечен хороший уход, питание, забота сотрудников сада и ветеринаров. Кошек в сад приносят владельцы, решившие по каким-либо причинам от них избавиться. В летний период новые брошенные питомцы появляются в саду почти ежедневно. Благодаря самоотверженности волонтеров из общества по защите животных, которые сформировали добровольный комитет, было найдено гуманное временное решение этой проблемы. Кошки могут жить в саду; работающий на общественных началах комитет кормит их, ищет новых хозяев, обеспечивает вакциной и ветеринарной помощью, а также организует кастрацию.
Накатавшись, наслушавшись, удовлетворив свои познания до предела, сошли возле пруда, рухнули на скамейки и долго ворчали-сопели.
Только через полчаса пришли в себя и решили ехать домой, пригласив с собой и Видаля.
Интеллигентно отклонил радушное приглашение, пообещав завтра устроить не менее интересную вылазку на кладбище района Реколета.
Проводили его и поехали в любимый ресторанчик.
Поспели как раз вовремя – на улице начались танцы!
Так и ели, смотря на тангерос сквозь чистейшие окна, посмеиваясь и восхищаясь самоотверженностью танцовщиц: было довольно свежо, а на них надеты лишь открытые платья с ажурными чулками!
Дождавшись окончания представления, Алекс передал через официанта ребятам внушительную плату за доставленное удовольствие.
Получив деньги, восхитились, и парни-танцовщики, подхватив девушек на руки, покружили их с сумасшедшей скоростью над головами – номер на бис.
Площадка взорвалась оглушительными долгими аплодисментами.
Утро едва забрезжило.
Алекс проснулся весь мокрый от дикого страха за Нику, увидев её во сне то ли в клетке, то ли за окнами с решёткой – до крови билась о прутья… Он гнал от себя страшное видение, молясь всем святым, чтобы оно не стало предвидением.
– Любимая… Ты спишь?
– Нет, родной. Тоже не спится что-то. Сердце дрожит, словно замёрзло.
– Дурной знак. Ты сегодня же вернёшься в Торонто!
Знал, что с ней так нельзя – сделает с точностью наоборот, но справиться с паникой не мог, только исступлённо безмолвно простонал: «Любимая, живи!» Еле-еле успокоился.
– Молю, услышь!
– Нет. Со мной и ребёнком полный порядок. Врач вчера осматривал – в норме. Домой звонила – всё хорошо, сын здоров, домашние тоже. По контракту картины отправили, материалы приняты, новых требований пока нет, фотосессия отложена на месяц. Они хотят снять меня в полном расцвете беременности в предельно откровенном виде. Не решила, дам ли согласие. Там будет видно, но перспектива неплохая и прибыльная, – заговаривала, отвлекая от страха, который так явно читался в его серых глазах. – Муж ещё неделю будет на тренировке на дальней базе – карантин перед Суперкубком. Даже о свидании не мечтает – скайп и телефон, не больше. Довольствуется ими и фотографиями. «Пчёлки» его поддерживают – не волнуюсь, – ласково улыбнулась, прикоснулась губами, поцеловав, порадовала любовью во взгляде. – Ещё неделя.
– Ника!..
– Я знаю, что ты хочешь сказать, и чем это для тебя обернётся, – отчаянно искала выход и средство, чтобы этого не допустить. – Ты выживешь! Слышишь? – впилась синевой в серый мрамор, вцепилась тощими пальчиками в отворот мужской пижамной куртки. – Знаешь, откуда я это взяла? Из видения, – решила рассказать полуправду, убеждая, скорее, себя, чем его. – Сядь, я расскажу, ничего не скрою.
Усадила рядом, когда вскинулся, не контролируя эмоций.
Сев, несколько раз вздохнул, закрыв глаза, справился с панической атакой и болью за грудиной. Открыв, нежно обнял девочку, кивнув: «Готов».
– Я видела недалёкое будущее. Это будет лет через пять, видимо, – тщательно следила за голосом, не позволяя ему дрогнуть или осипнуть. – Я приехала к тебе с сыном. Скорее всего, сюда, на побережье. Хотя, это может быть и иное место, но у океана – горизонт выпуклый и бесконечный, какое бывает у кромки океана, понимаешь? Что-то похожее я видела там, в Сан-Клементе: покой, нежный ветерок и тихий плеск спокойного прибоя. Лето, тепло, солнце. Ты сидишь на валуне возле невысоких скал и развлекаешь мальчика с белокурыми волосами. Он в забавных джинсовых штанишках и белой удлинённой рубашке, словно туника, что ли? Показывает что-то на ладошке, а ты рассматриваешь и смеёшься! – прижалась к губам в поцелуе, погладив пальцами напряжённое лицо. – Пять лет ты просто обязан прожить, чтобы сделать явью видение. Дай слово. Соври, на худой конец. Сделай это ради меня.
Не ответил, как-то поспешно закрыв глаза и мысли.
Ей не нужно было в них заглядывать, знала, что он предчувствует свою скорую смерть. Вот и решилась на мягкую ложь, совсем чуть-чуть изменив факты. Возможно, чарующая пасторальная картинка удержит его душу на земле? Надеялась на это, уповала всеми фибрами измученной противоречиями неистовой души.
– …В первой половине восемнадцатого века на окраине города аскеты-францисканцы основали монастырь. Рядом появились церковь, кладбище Реколета, с испанского – аскетическое. В 1822-м году монашеский орден распустили, а земли монастыря были отданы под публичное кладбище. Ещё через полвека страшная эпидемия жёлтой лихорадки «выгнала» в северную часть столицы зажиточные семьи, что сделало этот район довольно престижным, а на кладбище стали хоронить богатых и знаменитых жителей Буэнос-Айреса. Так, здесь нашли последний приют Эва Перон и несколько президентов Аргентины, знаменитые писатели и художники, военные и выдающиеся горожане.
Тихий и грустный интеллигентный голос Генри настраивал на нужный лад: минорный, сдержанный, покорный.
Гости внимательно слушали умницу-гида, стараясь не прерывать глупыми вопросами. Им найдётся место и время позже, в ресторане, за чашкой кофе с ликёром.
– Хоронят на самом старом и аристократическом городском кладбище и сегодня. Правда, жители столицы шутят, что дешевле роскошно жить в Айресе, чем упокоиться на Реколете. Вход на кладбище, как видите, украшен колоннами и портиком. Старинные семейные склепы и мавзолеи – настоящие произведения искусства. Они выполнены в различных стилях, но одинаково роскошно украшены барельефами и скульптурами. Внутри склепов цветы, распятия, Библии, фотографии умерших – словом, всё, чтобы родственники могли прийти, вспомнить родных, помолиться. Во многих семейных склепах удивительно «домашняя» обстановка – занавески, вышитые салфетки, статуэтки, цветы в вазах и горшках.
Дал время на ознакомление, фотографирование, зарисовку. Отошёл в сторонку, стал что-то просматривать в смартфоне, словом, не мешал довольно долго, пока госпожа художница не дала понять, что работа выполнена.
– Я вся внимание.
– Есть у некрополя Реколеты и свои призраки. Один из них – итальянец Давид Аллено. Он работал на кладбище ночным сторожем и мечтал быть похороненным здесь же. Чтобы купить место и построить себе склеп, долго собирал деньги, а чтобы найти скульптора, который вырежет из мрамора его фигуру, даже ездил на Родину, в Италию. Когда же всё было готово, Аллено покончил с собой в собственной могиле. Говорят, он по ночам до сих пор бродит по тёмным кладбищенским аллеям, гремит ключами.
Долго водил по аккуратным улочкам, расположенным в шахматном порядке, объяснял принцип застройки и захоронений, останавливал возле других туристов, слушал гидов, тонко улыбаясь, загадочно поглядывая на Веронику.
– На самом деле, Реколета вовсе не выглядит кладбищем в привычном для нашей страны смысле этого слова: пустырь вдалеке от поселения, скромные обелиски, а то и простые кресты, часовня и жуткое чувство одиночества. Реколета – это настоящий город, с узкими проулками и широкими улицами, величественными склепами, небольшими часовнями и очаровательными скульптурами, с ночным освещением и сторожами. Аура здесь лёгкая и светлая, и сколько бы тут ни находился – никогда не болит голова, не преследуют кошмарные сны после. Наоборот! Отсюда выходишь с чувством обновления, как после святого обряда крещения или причастия.
– …Куда нам лучше сходить, чтобы и национальное отведать, и выползти сытыми и не разочаровавшимися? – ехидно прищурилась, прикусив губу.
– Ресторан «Ла Кабрера». Известен на всю округу стейками. Есть поговорка, что «стейк в “La Cabrera“ такой нежный, что можно съесть с ложкой». Чтобы попробовать, придется отстоять огромную очередь.
Пожал плечами, мягко улыбнулся и поднял палец, призывая к тишине и вниманию. Воспользовавшись, позвонил кому-то, договариваясь о столике и предварительном заказе блюд.
– Нас там ожидают. Можно ехать.
Пока ехали, продолжил рассказывать:
– Внутри официанты, облачённые в белоснежные рубашки и береты, разносят посетителям жареное мясо на больших деревянных досках, а впридачу – поднос приправ и соусов. Обязательно попробуйте местную колбасу «Чоризо» с бокалом вина «Мальбек». На десерт очень рекомендую попробовать блюдо под названием «шоколадный вулкан». Оно представлено в виде фонтана, из которого бьют струи различного вида шоколада. Можно просто смотреть и получать эстетическое удовольствие!
– Буду окунать мясо – пусть обзавидуются! – выпалила Ника с ехидцей.
Гид тепло и понимающе рассмеялся и больше не разговаривал до самого десерта.
То, что объелись – мало сказать!
Едва выползли из переполненного ресторанчика, благо, столик был за аркой в углу, не таращились и не раздражали посетители.
Долго гуляли по улице, чувствуя, как свежеет и всё сильнее пахнет дождём.
– Идёт шторм. Жаль расставаться, но гроза будет колоссальная. Прощайте, господа! – гид был опытным и прозорливым.
Проводив Генри, ринулись домой, на улицу Борхес.
Едва влетели в подъезд, разразилась буря!
Видаль не ошибся.
Город сотрясался, как желе! Даже люстры раскачивались ощутимо, а стёкла дребезжали так, что уснули лишь под утро.
Утихомирившись, природа поразила ранних пташек удивительно красивым восходом: багряно-коричневые облака, медленно очищающие уже светлый небосклон. Когда совсем рассвело, на газонах стал виден недотаявший крупный град.
– Это ж какого он был изначально размера, если и теперь с грецкий орех? – Ника таращила глаза, свесившись в раскрытое окно. – С футбольный мяч?
– Посмотри налево, – Алекс укрыл её пуховым одеялом поверх флисовой тёплой пижамы. – Видишь? Представляешь, что твориться сейчас в гавани и в районах низменного залегания?..
– Я не сплю? – даже рот раскрыла. – Автобус плывёт, а не едет! Хорошо, что наша улица с уклоном – всё на соседнюю сливается. Да, дике уж напьются вдоволь…
– Как только наводнение сойдёт – ты улетишь. Точка, – сказал тихо, но твёрдо.
В ответ помотала головой.
– Сейчас крайне опасно здесь оставаться – губительная инфекция и вспышка чего-нибудь заразного обеспечены: малярия, холера, жёлтая лихорадка ещё не редкость. Угроза слишком высока, – обнял сильно, с безмолвным стоном и чёрным отчаянием. – Услышь меня, моя девочка упрямая! Больше нельзя рисковать категорически. Сама природа тебе намекает. Слышишь? Пора.
– …Марк? … Есть разговор, – прижав смартфон к уху, тихо вздохнув, решилась. – На площадке этажа через полчаса.
– …Я с Вами до дома лечу. Билеты с открытой датой. Ждал лишь приказа.
Пино был собран, тих, немного бледен. Склонившись, внимательно заглядывал сверху в глаза-озёра.
– Когда?
– Как только станет возможным.
– Прямой? С пересадкой? Двумя?
– С одной. Не в Боготе, – прошептала.
Стиснула губы, едва справившись со слезами, отвела взгляд. Была не в силах держать лицо и смотреть даже на такого преданного друга, как Марк Пино.
– Майами или Вашингтон? – ласково взял за руки, поддерживая.
– Где на тот день будет муж? Куда ему ближе лететь?
– Вашингтон, – ответил через силу.
Говорил словно сквозь зубы, отчего-то побледнев и посерьёзнев. Руки дёрнулись, сжались, вспотели.
– Кубок. Может сорваться…
– Сообщите, – мягко забрала пальцы, не сводя взгляда. – Пусть сам решит. Так нужно.
– Мне необходимо посоветоваться. Перезвоню.
– …Как Вы?
Волнение всё же проскользнуло в его нарочито ровном голосе. Мельком посмотрел, убедился, что пристёгнута к креслу аэробуса.
– Помощь? Тревога?
– Всё хорошо, Марк. Рада по-настоящему. Видимо, действительно пора.
Говорила с трудом, вымотавшаяся и измученная последними тремя сутками, пока город устранял последствия наводнения после неслыханного шторма и урагана.
Было трудно как физически – малыш тревожил всё больше, так и психологически – замирала в отчаянии и страхе за жизнь Алекса. Так и не смогла проломить непроницаемую стену в его сознании – не хотел без неё жить!
В нём чувствовалась пружина, которая отматывала последний виток завода. Как ни пыталась отвлечь, заставить, навязать волю, буквально приказывая настроиться на другой вариант событий, всё было напрасно: потерял смысл и желание бороться полностью. Сдавался малодушно и как-то слишком быстро, перестав держать лицо и эмоции. Не срывался, просто сжимался, будто спекался от невыносимого огня, боли и горя: «Она уезжает!»
– …Препарат, госпожа, – штатный врач стоял возле кресла и протягивал на подносике таблетки и стакан минералки без газа. – Я рядом. При малейшем недомогании вызывайте.
Через силу улыбнувшись и кивнув черноволосой кудрявой головкой, выпила лекарство и вновь окунулась в грустные мысли: «Как он? Наверняка стоит сейчас возле окон терминала и смотрит в небо. Как скоро сможет взять себя в руки и уехать в Санта Росу? Надо было вызвать Валентина и сдать Алекса ему с рук на руки! Эх, Никитка, ты всегда такая умная лишь задним числом! Дура…»
Отвернувшись, стала смотреть в иллюминатор, ничего не видя глазами, ослепшими от раскаяния и пустоты под сердцем. Лишь мысленно видела последние минуты прощания…
…Почти не говорили, больше молчали, только кричали души и сердца.
За несколько минут до выхода из квартиры Алекс просто рухнул перед ней на колени и вцепился в тело, уткнувшись лицом в округлый живот.
Сколько ни пыталась расслышать его мысли – ничего не получилось. В мужской голове не было ни звука! Ни крика, ни стона, ни просьб или мольбы. Тишина! Видимо, последним усилием воли «закрыл», стиснул эмоции, чтобы не волновать её.
Долго так стоял, опомнился после деликатного стука Марка в дверь. Тогда медленно поднялся, обнял, прижался щекой к макушке, стоически безмолвствуя.
Не проронил ни слова до самой посадки! В последний миг склонился и поцеловал руки любимой. И всё! Очевидно, понимал: едва раскроет рот – сорвётся или умрёт на её глазах.
Как только вошла в прозрачную фильтрационную зону, он на мгновенье задержал Пино и что-то короткое сказал.
Марк крепко пожал руки и кивнул, смотря с искренним сочувствием и сожалением в глаза несчастного. Когда подошёл к Нике, оба помахали Сноу, не в силах улыбнуться.
Не увидел: горел в адском племени, где пылало всё и вся! Голова плохо соображала, видел окружающее сквозь багровую плёнку. Понимал: в шаге от криза, но как-то сумел продержаться до момента, когда их самолёт взмыл в небо. Тогда поспешно достал из кармана упаковку препарата, всыпал в рот лошадиную дозу, запил водой и опустился локтями на отполированный сотней рук поручень, смотря на поле: аэробус готовился к вылету, суетились рабочие и обслуга, пилоты переговаривались по рации.
Жизнь продолжалась.
У Алекса же мыслей о будущем не было, лишь всплыло в воспалённой голове странное: «Как там, в Библии, в которой Бог говорит о себе: “Я – альфа и омега, начало и конец, первый и последний”*. Ника стала для меня последней. Вот и наступил конец…»
Перед его глазами взорвалась кровавая бомба, и всё перестало быть…
* «Я – альфа и омега…» – «Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и последний. (Откр. 22: 12-13)». Ветхий Завет. Книга Откровений Иоанна Богослова.
Октябрь 2015 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2015/10/31/224