Эта дорога чересчур дальняя, и возможно даже бессмысленная, поскольку не несет определенной сути, кроме той, что таится снаружи. Мы зарываемся в три проблемы: страх, отчаянье и предубеждение. Этого достаточного для того что бы сойти с ума. Многим, конечно, не хочется верить в предубеждение и тогда оно становиться лишь пустым звуком среди отголосков разума. Но и отголоски разума не всегда так правдивы и честны как наши глаза. Эти отголоски исчезают и приходят, а глаза вынуждены видеть все последствия. Он отказывается видеть этот мир без неё, но будь воля в его руках, такого бы не случилось. Все было бы иначе.
-- Просыпайтесь! – кричит миссис Макоуэн, с тарелкой оладий в руках. Её маленькие глазки бегают по полу и считают количество молодых людей без сознания, накиданных друг на друга и пускающих слюни.
Ещё один месяц. Ещё один месяц позади. Месяц поисков улик, месяц бессонных ночей и месяц бессмысленного ожидания. Вся стена в комнате Джексона увешана фотографиями, нитками синего и красного цвета. Синим, помечены места, где они окончательно запутались. Синего тут больше всего. Макоуэн закрыл рот и ощутил сухость внутри. Голова упиралась в диван, и остальная часть тела в скрюченном состоянии находилась на распластавшемся по полу Джерому. Дотянувшись рукой до телефона, парень замечает, что уже половина одиннадцатого, и он куда-то опаздывает, правда пока не может толком понять куда.
-- Привет мам, -- бормочет он, и старается встать, но Роберт накрыл его сверху и ещё только пытается открыть глаза. Наконец отряхнув остатки, Роба с себя Джексон смотрит в угол. Фил такой Фил. Его лиц накрыто очередной тарелкой из под печенья.
-- Просыпайся принцесса, -- кричит Макоуэн, и пихает ногой безжизненное тело друга.
-- Пошел на фиг, -- слышится в ответ и раздается смех Джерома.
-- Спасибо мама, мы скоро спустимся, -- наотмашь говорит Джексон и закрывает дверь перед лицом мамы. Затем оборачивается к друзьям и находит взглядом большое окно, которое ведет на улицы Илая, впуская внутрь свет и жизнь, которой так долго не хватало в этой комнате.
-- Сегодня я иду к отцу Элиота, и мне нужно быть у него в офисе, через… -- Макоуэн смотрит на часы, и его рот автоматически достигает пола. – ДЕСЯТЬ МИНУТ!
За пять минут надеть костюм и выйти из дома – невозможно, за вторые пять минут добраться до бизнес порта ещё более идиотская идея, но Джексон уже летает по комнате в поисках галстука, и не найдя его просто расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и забрасывает в рот мятную жвачку. Мама на кухне судорожно просит позавтракать, но парень, словно не слышит её, на ходу обуваясь и беря ключи от машины.
***
-- Мистер Хейл ждет вас, -- говорит показывающаяся голова из-за дверей. Блондинистая небольшая голова лет тридцати пяти. Она курит сигареты с ментолом и покупает корм для кошек. Самодовольная и самодостаточная женщина.
Хейл был развернут к окну, и из-за головки кресла едва виднелась его лысая макушка. Он орал на кого-то по телефону, и Джексон сглотнул. Их тактика была проста: говорить праву, и не утаивать ничего, даже от мистера Хейла, на какой стороне бы он ни был. К внутренней стороне воротника был прикреплен маленький микрофон, купленный на отложения Джереми для покупки тостерницы.
-- А, малыш заходи, -- кивнул Хейл и развернулся на кресле, так резко, что немного слетел. – Я знаю, зачем ты ко мне пришел, и хочу сказать, что это полнейший бред сынок.
-- Есть улики… -- не успел Макоуэн договорить, как мужчина напротив грозно сверкнул глазами и стукнул рукой по массивному дереву.
-- Улики? Бумажка от девчонки, которая убила Марго и теперь хочет спихнуть вину на моего сына?
-- Откуда вы знаете о письме от Алекс? – У Макоуэна свело скулы об одном упоминании, о её имени, но он старался взять себя в руки и глубоко вздохнуть.
-- Я знаю все, мальчик мой. И поверь мне, доказать вам виновность моего сына… Видите ли, я большой человек и ты со своими уликами, -- на слове улики он засмеялся, и прокрутился на стуле. – Вы просто проиграете.
-- То есть вы знаете о том, что Элиот убил Марго и Брэда, просто так?
-- Просто так? Он защищал свою честь. Эта маленькая шлюха решила, что может водить его за нос, и поплатилась, ну а Брэд. С Брэдом свои заминки. Он помогал Александре и был не такой как все, как все те, кто готов был кланяться в ноги моего сына. Он был как ты. Напыщенным идиотом, который решил, что может командовать моим сыном, но это не так! – он снова ляпнул мясистой рукой по столу, от чего все предметы на нем заходили ходуном. – Клиффорд умрет следующей, а попробуешь сунуть свой нос в это дело, после неё будешь ты, понял меня, щенок? Она пожалеет обо всем, эта сука должна была сдохнуть ещё с того самого момента когда отказала моему сыну.
Джексон не выдержал, и слетел с катушек. Его трясло от ярости, его трясло как при лихорадке. Он мгновенно пересек стол, и схватила мистера Хейла за горло. Мужчина взвыл, стараясь дотянуться рукой до пульта на столе.
-- Если с головы Александры Клиффорд упадет хоть один волосок, вы пожалеете об этом, и поверьте, в этом деле вы проиграете. – Замахнувшись и со всей силы ударив мужчину в лицо, Макоуэн поправил рубашку и вышел вон из комнаты, чувствуя, как мистер Хейл скрючился на полу, и выплевывает кровь.
***
Кэтрин уложила волосы сзади, красивыми ровными волнами, и заглянула в зеркало на собственное отражение, не без умиления. Выглядела она забавно, и сексуально одновременно. Сегодня была ровно вторая неделя с того момента как она начала встречаться с Джексонам Макоуэном, и сегодня они должны были сделать кое что особенное, помимо того чем они «занимаются» всегда. Они должны пойти на свидание. Теперь девушка так нервничала, что руки взмокли, и синее платье с раздувным подолом прилипло к телу. Часы показывали два часа дня, а значит Макоуэн должен вот вот появиться, и они пойдут в парк.
-- Это всего лишь парк, Кэт, -- шепнула она сама себе. – Тебе не нужно будет сдавать экзамены. Тебе будет нужно быть самой собой.
Звонок в дверь раздался спустя полчаса, когда закинув ноги на журнальный столик Кэтрин начала считать секунды и потягивать из соломинки апельсиновый сок. Радостно вспорхнув и подлетев к двери, она почувствовала, как внутри все сжалось от напряжения. Нужно просто открыть дверь. Лучше бы она её не открывала. На лице Джексона был явно выведено то, что он не настроен на свидания. Он был злым, уставшим и хотел просто лечь в кровать. На руках была кровь мистера Хейла и он даже не удосужился её смыть, потому что ему было плевать на что Кэтрин сейчас упадет в обморок от ужаса.
-- Боже мой! – воскликнула девушка, и принялась рыдать, обхватывая руками тело Макоуэна. Он, в свою очередь, отключая эмоции, начал сдирать с неё платье и думать лишь об одном. Свидание накрылось медным тазом. Сквозь слезы Кэт начала податливо спускать с себя одежду, позволяя рукам Джексона превратит часовую прическу в ничто…
Уже открыв глаза, Джексон понял, как сильно проголодался, и как сильно болит его голова. В пустой постели кроме него и солнечных лучей не оказалось ничего. Откуда-то из далека, раздавался едва различимый запах чего-то жареного, и в голову сразу ударило воспоминание, когда Александра пыталась приготовить яичницу, но спалила к черту. Парень резко сел на постели и принялся нащупывать свою одежду. Было утро. Он проспал почти сутки. Кэт образовалась на пороге комнаты с подносом в руках и немного поникшим лицом. Макоуэн поднял глаза.
-- Что-то не так?
Кэтрин всхлипнула, и пошатнулась. Она была такой худой, и хрупкой что казалось сейчас развалиться на месте. Поднос лязгнул о прикроватную тумбочку, и она проглотила слезу.
-- Ты снова разговаривал во сне.
Джексон постарался изобразить удивление. – Ну и что дальше?
Девушка почувствовала, как от стыда у неё начинают гореть щеки. Она не хочет этого говорить, она не хочет снова устраивать скандал, она не хочет плакать. – Ты звал её во сне.
Парень ничего не ответил. Он просто взял тост с подноса, и, запихав его в рот, пошел в коридор, в надежде выбраться из этого дома. Его не трогали слезы Кэтрин. Его не трогало то, что у неё сердце разрывается на части. Он думал лишь о том, что бы ещё хоть на секунду уловить облик Алекс в своей памяти. Кэт дрогнула вместе с захлопнувшейся дверью, и обмякла на кровати, держа в руках тост с шоколадом и медленно запихивая его в рот, заталкивая всю обиду внутрь себя.
***
-- О, да я сделаю тебя, детка, -- выворачивая пульт от приставки выкрикнул Джереми. И хотя он был так же угнетен, как и все присутствующие в этой комнате, с косяком во рту, взгляд у него был более целенаправленный, и его меньше остальных заботило то, что происходит вообще. Фил сжал кулаки, смяв штанины, и закинул ноги на самодельный журнальный столик, разглядывая сигарету. Он курил скорее не от того что ему хотелось, он курил скорее всего потому что так делали все его друзья. Роберт вообще отключился на мягком бесформенном кресле, и его руки лишь инстинктивно подранивались, не давая Джереми так просто выиграть.
-- Если учесть что я сплю и скурил семь сигарет, и ты все ещё меня не выиграл, твои шансы по нулям.
-- Если учесть что ты сраный расист, и я играю нигером, то твои шансы на победу возрастают, и, тем не менее, ты не выиграл, -- отмахивается Джером и громко отсербывает пенку с пива.
Из угла комнаты подает голос Фил, выпуская колечки дыма в потолок. – Джексон уже дописал песню?
-- На фиг так жить! – швыряя пульт в корзину для мусора, неожиданно кричит Джереми и, пропуская мимо ушей вопрос, несется в ванную. Фил недоуменно выглядывает из-за своего угла и смотрит, как Роберт смеется.
-- Я же говорил, что сделаю тебя.
-- Гребаный расист! – раздается из ванной, через шум воды.
-- Если ты решил утопиться, советую тебе закрыть дверь, а то мало ли, я решу спасти тебя.
-- Пошел на фиг.
-- Мда, -- Роб запускает длинные пальцы в бронзовые волосы и откидывает голову назад, так что бы увидеть Фила, который тушит сигарету о его покрывало на кровати. Возражать уже поздно, он просто смотрит тупым взглядом в одну точку и думает о том, что бы выкурить новую сигарету, но его пачка пуста.
-- У Джексона проблемы, -- Фил пододвигается к Роберту, и подает ему свою пачку. – Мне жалко Кэтрин, и, тем не менее, она слишком тупая, что бы понять что происходит.
Роб затягивает и многозначительно качает головой. – Это её выбор, я бы бросил его, даже не начав отношения.
-- Ты же тоже любишь её, -- Фил выгибает одну бровь, и отворачивается.
-- Да люблю, ну а толку то? Она любит Макоуэна, да и вообще она неизвестно где.
На этом разговор закончился, потому что в комнату вошел мокрый Джереми с телефоном в руках. Он то ли улыбается, то ли сейчас заплачет, но когда он вскидывает обе руки вверх и громко кричит «да!» становится ясно что он сейчас заржет и слезы польют из всех щелей.
-- У нас есть все что нужно что бы засадить Элиота, вы слышите? – Джером орет так громко что слышать наверно и соседи за три квартала. Все его нутро ходит ходуном, и он радостно наблюдает за тем, как Роберт медленно оживает. – Джексон позвонил, он сказал, что отец Элиота сознался, чертов ублюдок!
-- Не может быть, дай телефон. – Роберт выхватывает трубку и слышит тяжелое дыхание по другой конец. Макоуэн озадаченно бормочет, что это правда и сбрасывает.
-- У нас получилось.
***
Это невыносимое смятение. Вечное смятение, при котором мозг окончательно отказывается работать, и все испытания ложатся на сраное сердце. Для Джексона это блин очень тяжело. В его комнате темно, в доме никого нет, друзья за пару кварталов пьют пиво, и играю в приставку, на потертом диванчике, а девушка ест шоколадное мороженное черпаком и ревет под какую-то мелодраму, и единственный человек в котором он сейчас нуждается на другом конце света. Этот человек единственный не принадлежит ему, а так хочется. Этот человек и не девушка, и не друг и не родственник. Этот человек все сразу, все самое лучшее и одновременно все самое ужасное. Как кошмарный сон с прекрасным началом.
Макоуэн сжимает телефон в руках. Нужной её позвонить, нужно. Нужно услышать её голос, нужно что-то сделать, сказать, что они нашли что-то, что она может им гордиться. Не зря Джексон выкрал новый номер Александры у Беллы, с риском на летальный исход. Пальцы быстро набирают цифры, слышаться гудки. Много-много гудков. Может она сейчас в Антарктиде или на каких-нибудь островах. Может она осела и поступила в колледж где-нибудь в Испании. Не важно, главное, что может быть она где-то счастлива уже без него.
-- Алло, -- её голо появляется в трубке. Какой-то перевозбужденный, надрывистый, веселый. Она смеется, и наверно убегает от кого-то, что бы понять, кто ей звонит. Макоуэн молчит, потеряв дар речи. – Алло, кто это?
Джексон продолжает молчать. Его глаза наполняются слезами. Слезами обиды, отчаянья и безысходности. Обиды от того что она счастлива без него, отчаянья за то что он не может ничего изменить и это уже входит в естественный процесс и безысходности. Просто безысходности.
Голос Александры мрачнеет. Дыхание учащается в трубке и слышится, как что-то падает на другом конце провода. – Джексон?
Макоуэн бросает трубку и начинает учащенно дышать. Глубоко, стараясь вдохнуть весь воздух в комнате. Телефон начинает звонить. Он с опаской смотрит на номер. Роберт.
-- Алло, да, -- теряя переносицу и выровняв дыхание, через минуту говорит Джексон, и садиться на кровать.
-- Это не Роб, это Джереми. Роберт пропал.
***
Часом ранее…
-- Идиоты, -- злобно и одновременно смеясь шепчет сам себе под нос Роберт, и пинает мусорный бак в который только что полетел мусорный пакет. До круглосуточного супермаркета пешком полчаса, а он проиграл Филу и теперь пошел за новым ящиком пива и всякой гадости на подобии чипсов, и шоколадных батончиков. Не смотря на конец июля, на улице весьма холодно и тонкая струйка горячего воздуха вываливает изо рта Роба. Он закурил и, прислонившись спиной к стене, задумался. Впервые в жизни он задумался над словами Джереми. Ты любишь её. Ну а как её можно не любить? Разве есть другие варианты? Как можно не любить её запах, её смех, её непредсказуемость. Как можно не влюбиться в то, что нельзя получить? Дым колечками выходит из парня, и он смотрит вверх, на звездное небо. Может и она сейчас смотрит на это небо? А может, она просто счастлива, и, слава Богу. Счастье сделает её такой же, как и все, и Роберт перестанет влюбляться в неё.
Докурив сигарету и затушив остаток о крышку мусорного бака, парень засунул руки в карманы и направился в сторону круглосуточного супермаркета, но идти пришлось не долго. Черная машины перегородила дорогу, и несколько людей вышли из неё.
-- Что за черт… -- Роб даже не успел договорить, как его ноги согнулись в три раза и глаза заслала пелена.
***
Роберт сделал над собой усилие, что бы открыть глаза и все сразу превратилось в комбинацию из цветов и звуков. Он был не в своем доме. В голову врывались слабо отчетливые моменты вчерашнего вечера: приставка, пиво, шоколадные батончики, чипсы, Джереми. Сейчас не было ничего из этого. Сейчас был лишь запах, как будто кто-то умер и разолгался прямо перед носом Роба, но парень не мог ничего различить. Все слилось в одну несуразицу, и лишь громкий мужской голос вернул его к тому, что он пока жив.
-- Проснулся?
-- Да блин. – Он оборачивается и видит рядом Джексона. Лицо у него измазано грязью. Он лежит в отключке и по затылку у него стекает струйка крови. Немного поодаль сидит Фил, с широко раскрытыми и испуганными глазами.
-- Где мы? – спрашивает он, и стонет от боли, которую причиняют руки, связанные за спиной. Джереми навалился рядом с ним и тоже без сознания. Они все в большом дерьме.
-- Не знаю, как вы здесь оказались? – голос Роба переходит на писк. От тщетно старается освободить руки из веревок, но выходит лишь глубже засаживать их в запястья. Фил мотает головой и несколько темных засаленных прядей в крови падают ему на лоб.
-- Не пытайся, хуже будет. – Парень кивает на свои руки за столбом, и Роберт чувствует, что его сейчас вырвет. Костяшки показываются сквозь мешанину крови и мяса, но кровь к счастью уже запеклась и перестала хлыстать.
-- Что нам делать?
-- Блять, -- низкий надрывистый голос Джексона. Он сильно ударился головой о столб и продрал глаза. – Че за херня?
-- Элиот приходил час назад, он сказал, что ты Джексон будешь первым.
Макоуэн, кажется, никак не отреагировал. Несколько морщинок проступили на его лбу, и в уголках глаз. Лицо скривилось как от сильного спазма изнутри. Он чувствовал, как от звука за спиной у него сейчас сработает рвотный рефлекс, но Джексон продолжал рвать руки, пока кровь не хлынула на пол и веревки не упали следом. Роберт в ужасе открыл глаза, но Макоуэн жестом попросил его заткнуться. Парня шатало в разные стороны, но он встал и, опершись на столб, прислонился спиной. Сбивчивое дыхание, запах чего-то мертвого. Его вырвало, и блевотина окатила ногу Фила, но парень и виду не подал. Его глаза блестели неподдельным восхищением.
-- Меня облевал супер человек, -- прошептал он, и Джексон улыбнулся, вытирая краем джемпера уголки рта.
-- Надо валить отсюда, давай я помогу…
-- Давайте я вам помогу, чаю хотите? – Голос Элиота как гром средь бела дня раздался по комнате и отразился эхом, так что Джером задергал ногой и стал постепенно открывать глаза.
-- Зачем так орать? – оборачиваясь, злобно плюнул Макоуэн.
-- Вначале ты, потом твои друзья, а потом Александра Клиффорд, разве не здорово?
-- Хоть пальцем их тронь…
-- Трону, и разрешения твоего не спрошу, хотя бы, потому что ты уже будешь мертв, берите его. – Элиот жестом приказал паре верзил увести Джексона в темный коридор. Без сопротивлений, без криков Макоуэн повиновался, бросив напоследок: -- Скажите её, что я люблю её.
-- НЕ ТРОГАЙ ЕГО! – взревел Роберт, и стал с яростью пытаться разорвать веревки. На его глаза проступили слезы, пот заливал глаза.
-- Я скоро вернусь, господа, ну а пока наслаждайтесь кино, -- Хейл что-то шепнул мужчине рядом, и тот дернул за веревочку, как в сказке про красную шапочку. Дерни за веревочку, дверь и откроется. Проблема в том, что в двух историях она открывалась в разные реальности, и одну из них лучше не видеть. Стол укрытый белой простыней. Но не достаточно белой, по сравнению с лицом Джексона. Он пытается вырваться, но получает под дых, и его швыряют на белую поверхность. В этот секунд у него в голове слышится каждый звук. Звук накрахмаленной и смятой под ним простыни, звук того как кровь замочила глаза, звук чего-то металлического, звук его приближающейся смерти.
-- Скажи за что, -- из последних сил тянет время он, будто надеясь что кто-то придет его спасать. Но никто не придет. Элиот с отвращением смотрит на мужчину, который хватается за что-то острое и двигающее. Мальчик, недавно окончивший школу и уже превратившийся в жестокого убийцу, чужими руками. Как быстро бежит время.
-- Папа сказал, что я трус, -- шепчет он, и понимает, что снова боится. Он боится того что сейчас сделают с Джексонам. Он выйдет из комнаты, ему душно, ему страшно. Этот страх как зеркальное отражение появляется в глазах такого-то же мальчика, но этот мальчик привязан к столу. Ему страшно смотреть что будут делать с ним. – Ты всегда был впереди, лучшие девушки, лучше вечеринки. У тебя не было столько денег как у меня, а все равно все было самое лучшее. Марго, Александры. Я тебя ненавидел с того момента как увидел. Я одиннадцать лет подчинялся тебе. Я никогда так не завидовал. Твои преданные друзья. Роберт, Фил, а ещё теперь этот Джереми. Даже Брэд. Я хотел умереть, но потом решил что однажды, умрешь ты, и все те, кто причиняли мне боль. Я докажу отцу что я не трус.
Казалось, что Элиот сейчас заплачет. Он утер рукавом нос и махнул рукой, начинайте, а затем просто вышел. Макоуэн судорожно сглотнул, и оглушительный душераздирающий крик раздался среди этих узких стен. Звук как будто с кого-то живьем сдирают кожу, звук как будто кто горит живьем.
-- Мы вырежем твой костный мозг, это меньшее что я могу для тебя сделать, -- мужчина усмехнулся.
-- И на том спасибо, -- сжимая зубы и дыша сквозь нахлынувший пот, шептал Джексон. Это, правда, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Но только не случайно, а специально. Ты сам стараешься вспомнить все, сам стараешься задержать в этом мире ещё хоть на секунду. Ты последний раз пробуешь на ощупь материи под руками, то, как ветер касается кожи, как раздуваются ноздри. У Макоуэна было немного времени, что бы подумать, но четыре, неизвестно почему четыре вещи, самые главные вещи в его жизни он все-таки успел вспомнить: громкий смех его лучших друзей, мамин запах, рассвет и её глаза. Её большие блестящие, всегда немного улыбающиеся и бездонные серые глаза… Это был фильм. Ужасный фильм, где была любовь, необъяснимые вещи, и где был свет, много света.
Раздался выстрел. Последнее что слышал Джексон, прежде чем потерять сознание.
***
Он умер. Да он думает, что он умер. В этой реальности он стоит с бутылкой «Клубничный Крик», и медленно вливает вино в себя. Время суток – рассвет. Очень красивый, нежно персиковый вперемешку с ярко малиновым цветом. Если это смерть то это вторая вещь, которую он хочет увидеть. Как по щелчку из-за угла выходит громко смеющийся Фил, над какой-то шуткой Джерома, следом шествует Роберт. Он тоже улыбается, и просит Джексона дать ему «Клубничный Крик».
-- Что ты тут делаешь? – Макоуэн даже не обратил внимания на то где он находиться. Это городская помойка, и он облокачивается о выброшенный на произвол судьбы холодильник. Но ему плевать. Ему важно то, что сейчас его друзья тут, с ним. Пьют вино и разговаривают.
-- Я умер? – Джексон выгибает одну бровь, и делает глоток вина, затем передает её Джереми, и наблюдает, затем, как блондин нюхает горлышко бутылки.
-- Почти, -- говорит он.
-- Ясно, -- протягивает Макоуэн, и немного грустно улыбается, но не успевает он достать сигареты из заднего кармана, как кто-то быстро проносится перед его носом, и скрывается за мусорной кучей. Это Алекс. Она пришла попрощаться. Он бежит за ней, но с каждой секундой силы покидают его, а она все бежит и бежит. Вот Джексон снова видит её спину, затылок. Александра стоит на деревянной коробке из под апельсинов, и что-то шепчет в пустоту.
-- Алекс, -- окрикивает её Макоуэн, и она оборачивается. По её глазам стекают слезы. Слезы замочили все. Она очень зла. Девушка подбегает к нему и начинает колотить его грудь маленькими кулачками, но как бы Джексон не хотел почувствовать этого, он не может. Все ускользает от него.
-- Проснись, я сказала, проснись, -- кричит Александра, сквозь крокодильи слезы. Сейчас она похожа на пятилетнюю девочку, которой не купили игрушку. Она ревет и ревет, и голос её становится все менее различимым. – Если ты умрешь, я убью тебя…
-- Черт подери, -- со свистом впуская воздух в легкие кричит Джексон и резко садиться. Адская боль пронзает все тело. Все сбилось в комбинацию криков, воплей и света. Нежного розового света. И запаха, мягкого малинового запаха. Запаха духов Александры, которая продолжает надрывно плакать. Все остальное уже не важно.
-- Боже, -- выдавливает девушка, и ревет. Соленые слезы капают на лицо Макоуэна, и заливают его. Он тоже плачет. Затем снова что-то соленое на его губах. Это Алекс целует его. Плачут все присутствующие в машине. Какая-то девушка на переднем сидении плачет, рядом сидящий Роберт, выпрыгивающий из штанов, что бы коснуться Джексона плачет, рядом сидящий Джером и Фил плачут, и даже какой-то парень в багажнике выглядит очень грустным.
-- Я тебя ненавижу, -- шепчет Александра. Её мягкие, теплые пальцы вытирают грязь с лица Макоуэна. Снова эти её глаза, но на этот раз зареванные, но её. Её волосы. Это она. Это самый счастливый момент в жизни Джексона. Но тело радо меньше. Оно будто горит адским огнем. Лицо парня перекашивает ужасающая гримаса, и Алекс поспешно укладывает его голову себе на колени.
-- Сколько до больницы?
Майли давит на газ. – Километров тридцать, -- с сожалением говорит она.
-- Заштопаете меня там, -- хрипло смеется Джексон, стараясь сделать, так что бы Алекс улыбнулась, и она улыбается. Истерически смеется сквозь слезы, и мотает головой.
-- Хочешь что бы именно мы? – подает голос Джереми, утирая рукавом слезы с лица. Все стараются засмеяться.
-- Да Джером, именно ты, -- усмехается Александра, но не отводит взгляда от лица Макоуэна. Она бережно держит его голову, и играет с прядями волос, водит рукой по его лицу и нащупывает щетину. Девушка старается, говорит, и говорить, все стараются говорить о всякой чепухе, лишь бы Джексон снова не закрыл глаза.
-- Тебе нужно побриться.
-- Не было времени, я тебя искал, -- прикрыв глаза, шепчет парень, и начинает кашлять. Чувствует, как Алекс вздрагивает, и снова открывает глаза. Её руки на этот раз в крови. В его крови. Её рубашка вся в крови, и он снова пропитался кровью. Сколько же крови можно выкашлять? Слезы снова накатывают на бездонные серые глаза, но брюнетка старается держаться.
-- Я помню в детстве кашлял кровью, мама так испугалась, что я каждый раз как начинал кашлять оставался дома, -- говорит Фил.
-- Что за бред? – едва двигая губами, усмехается Макоуэн.
-- Не знаю, черт знает, что несу.
Эта жутка тряска в машине. Если бы руки Джексона не были сжаты в кулаки, и при каждом движении зубы не смыкались в тугую линию, он бы кричал. Он бы отдал все, что бы не чувствовать свое тело. Луна ещё не сдала пост, и слабый рассвет касался век парня. Этот свет как могильное знамя накрыло всех в машине. Дыхания, сбивчатые дыхания. А потом снова и снова боль.
-- Ведь аккуратней! – срывая голос, орет Алекс. – Твою ж мать, неужели блин нельзя быстрее? Почему нельзя быстрее? – девушка колотит свободной рукой по сидению, и кричит так громко, что Джексон жмуриться. Он старается её остановить, но она кричит и плачет, кричит и плачет, а потом её гигантские глаза в ужасе становятся ещё шире…
***
Она сидит в коридоре. Вся к грязи и крови. На правой руке грызет ногти, а левой держит сигарету. Сигарета дрожит. Девушку всю трясет. Она выпускает дым в потолок, и никто, даже сварливая уборщица не пытается её остановить. Это последняя пачка, и брошу. Какая же она дура. Дура, которая знала, что Элиот будет мстить, дура, которая решила, что все станет гораздо лучше, если она уедет, дура, которая решила что она не дура. Руки дражат, глаза опухли от слез и уже не могут больше плакать. Что-то теплое и тяжелое ложиться ей сверху на плечи, и она как напуганная гозель дергается. Роберт садиться рядом, и минуту другую молчить. Его куртка приятно согрела девушку, и она затушила сигарету пальцами и затем бросила её в мусорное ведро.
-- Все будет хорошо? – подает голос Роб, смотря на свои скрещенные грязные руки.
-- Да, -- отзывается Александра, устремляя взгляд на группу людей у входа в комнату, где сейчас ведется борьба за жизнь Джексона.
Фил принес ребятам кофе из автомата, и все они шепотом что-то обсуждают.
-- Карамельное латте, -- говорит он и протягивает кофе Александре, а затем Роберту. Они молчат.
-- Очень рад тебя видеть, -- стараясь улыбнуть говорит Фил, и, потрепав Алекс по плечу возвращается к Джереми, Майли и Нику.
Александра выдавливает усмешку, и делает глоток кофе. Ко всему прочему сейчас к ней добавилось новое душераздирающее чувство. Чувство того что Роберт её ненавидит. Она бы тоже себя ненавидела, на его месте.
-- Как ты поняла где, что мы в беде и успела так быстро приехать?
Александра помолчала. Она смотрела на Роберта, а он в свою очередь смотрел на неё. – Когда Джексон позвонил мне, я поняла что вы вышли на то что бы засадить Элиота. Тогда Ник сказал мне, что вы сглупите и что, скорее всего Хейлы это так просто не оставят. Я была уже тогда на пути из Сиднея в Илай. Приехав в город, я поняла, что вас уже увезли, и тогда я впала в жуткую панику. Майли и Ник знали некоторое место, за пределами города, место в котором их отец хранил наркотики, и тогда мы решили попытаться. Приехав туда, мы поняли, что вы внутри, и…
-- Ты убила Элиота.
-- Да, -- шепнула Алекс, и громко чихнула. На этом разговор закончился, но это было уже что-то. Прошли часы. Вскоре в больнице образовались родители Джексона. Они долго обнимали Александру и ревели в унисон. Вскоре в истерике прилетела и Кэтрин. Кто такой тупой сообщил ей о том, что Макоуэн при смерти?
-- Это девушка Джексона, -- заметил Роберт.
-- Круто, -- ответила Александра.
-- Ник твой парень?
-- Что? Нет, конечно, -- фыркнула Алекс, и усмехнулась.
-- Последнее что он сказал, прежде чем его увели в ту… в ту комнату, было «скажите ей, что я люблю её».
Александра вытерла одинокую слезу. – Я тоже его люблю.
-- Если он умрет, то его последние слова будут «Что за бред?».
Они рассмеялись, но скорее от усталости, а не от того что это смешно. Это нормально когда история имеет момент, в котором все плачут, и это нормально когда все: и герои и читатели понимают что все что происходит безумно глупо, и тогда писатель должен вроде бы подумать и решить: убрать последние строки и начать заново, наделяя свое творение каплей мозгов. Вы так и не узнаете, оригинал ли вы читаете или же я поняла как все безумно глупо и подбила сюжет под стандарты всех романов.
Сидя на стуле в коридоре больницы, закинув ноги на соседнее сидение и глядя в потолок можно перестать думать. Ты и так по уши в дерьме. Но мысли Алекс витали далеко за переделами больницы: где-то сейчас кто-то счастлив, где-то сейчас волны рассекают скалы, где-то сейчас кто-то умирает. Это все так глубоко засело в сознании Клиффорд, что она даже не заметила как открылась дверь операционной и по очереди оттуда вышло пару человек. Не заметила даже того что мама Джексона упала без сознания. Сама не понимая как не заметила то что Джексон умер.