Глава двадцать шестая
Сербин не успел допить чай, как в комнату вошел офицер охраны.
- Товарищ генерал! – обратился он к Сербину. – Вас просят срочно пройти на пункт связи.
На пункте связи находился только один человек, - все остальные стояли за дверью в тесном проходе.
- Вас товарищ Сталин, - с благоговейным трепетом капитан-связист передал ему телефонную трубку.
- Сербин у аппарата! – доложил генерал.
- У вас уже сложилось какое-то мнение? – как всегда глухо спросил Сталин. – Этот человек представляет интерес для нас?
- Так точно, товарищ Сталин! – твердо ответил Сербин. – Раковский – просто кладезь информации. Но не думаю, что его доклад может быть доступен кому-то, кроме вас. То, что он говорит, конечно, ставит всё с ног на голову, но он аргументирует каждое свое слово.
- И о чем идет речь? – Сталин говорил еще тише, чем прежде, и Сербину приходилось напрягать слух.
- О многом, товарищ Сталин. В частности, он вскрыл связи троцкистского блока с международным финансовым синдикатом, который финансирует Троцкого. Но главная его идея – не допустить войны с Гитлером, направив его на Запад. Пути реализации этого плана мы сейчас обсуждаем.
- Боюсь, это утопия! – сказал Сталин. – Вы и сами прекрасно знаете планы Гитлера. И это отнюдь не западное направление.
- По словам Раковского Гитлером управляет все тот же банковский капитал, что и…
- Договаривайте! – приказал Сталин.
- Раковский считает, что этот синдикат правит миром. И СССР в том числе…
- Вот даже как, - задумчиво протянул Сталин. – И чем он обосновывает этот свой тезис?
- Он говорит примерно так: вообразите себе небольшое количество людей, обладающих бесконечной властью в обладании реальными богатствами, и вы увидите, что они являются абсолютными диктаторами биржи, а вследствие этого и диктаторами производства и распределения, а также работы и потребления. Если у вас хватит воображения, то возведите все это в мировую степень, и вы увидите его анархическое, моральное и социальное воздействие, то есть, революционное…
На другом конце провода повисло тяжелое молчание…
— Это новая религия гнилой буржуазии? – Сталин, наконец, подал голос.
— Раковский уверен, что так оно и есть. Это религия могущества. Могущества денег.
- Что он говорит о Гитлере? Насколько реальна угроза СССР с его стороны?
- Говорит, что он целиком и полностью — агрессор, и в этом нет сомнений. Говорит, что зря мы играем с ним в нейтральность, ибо нейтральность не зависит только от желания одного, она зависит также от агрессора. Гарантия нейтральности может существовать только тогда, когда агрессор не может напасть или ему это не подходит. И здесь он развивает теорию о том, для этой цели безошибочным будет спровоцировать нападение агрессора на другое империалистическое государство. И если это будет принято в теории, — то уладить вопрос о действиях фактически — это уже вопрос только техники.
- И что мы должны сделать в этом плане? – в голосе вождя вдруг явно прозвучала заинтересованность. – Конкретно!
- Раковский наводит нас на мысль о заключении пакта с Гитлером о разделе какой-либо европейской страны.
- Пакта с Гитлером? Он в своем уме? Гитлер не станет связывать себя какими-либо дипломатическими обязательствами с СССР!
- Гитлер пойдет на это, - сказал Сербин – он даже через тонкие провода линии связи ощущал волнение Сталина. – И я считаю позицию Раковского в этом вопросе обоснованной. Если Гитлер способен на блеф в ставке на завоевание, то есть, на захват чего-либо в союзе с СССР, то для него будет полной гарантией то, что демократии Европы уступят. Он не станет верить их словесным угрозам, так как ему известно, что пугающие войной являются слабыми в военном отношении. Но даже если Англия и Франция решатся на объявление войны, то в этом случае демократии нападут на Гитлера, а не на СССР. Это логично, поскольку даст возможность объяснить им своим народам, что хотя и Германия и СССР виноваты в агрессии и в разделе, но стратегические и логические причины вынуждают их к тому, чтобы они были разбиты отдельно: сначала Гитлер, а потом Советский Союз.
- М-да, логично, - сказал Сталин. – СССР располагает свободой действий для того, чтобы помогать Гитлеру в нужной мере, это так. Мы передаем в его руки возможность продолжения войны между капиталистами до последнего человека и до последнего фунта, это тоже есть. Чем же они смогут его атаковать? Истощенным государствам Запада уже достаточно будет дела с коммунистической революцией внутри, которая в противном случае может восторжествовать. Что ж, Раковскому не откажешь в прозорливости.
— Меня смущает один вопрос, что если Гитлер, подобно Наполеону, мобилизует всю Европу против СССР и добьется быстрой победы?
- Это… Это невероятно! Я не хочу даже обсуждать вопрос поражения СССР! Вы забываете о существовании Соединенных Штатов, которые не смогут не поддержать нас в случае войны с Гитлером.
- А вот здесь-то и вступает в действие тезис Раковского о банковских силах. По его мнению война СССР с Германией будет на руку США. Америка, конечно, будет со своей стороны помогать демократическим государствам в случае агрессии Германии, да. Но будет она делать это по закону «против часовой стрелки», то есть, оказывать помощь обеим группам воюющих, и таким образом будет гарантирована без промаха бесконечная затяжка войны. Что безусловно выгодно тем силам, которые стоят н а д Америкой.
- Вы опять о банкирах?
- Это не я, это Раковский. Но если вас интересует лично мое мнение, то выслушав его весьма внимательно, я во многом солидарен с ним. Я думаю, что мне пришлось наблюдать в течение нескольких часов «рентгенографию революции» в мировом масштабе. Быть может, частично она не удалась, оказалась извращенной или деформированной, благодаря обстоятельствам или личности, которая ее отображала. Но ведь недаром ложь и притворство являются в революционной борьбе дозволенным и моральным оружием.
- Сербин, не завербовал ли вас Раковский в ходе допроса? Вы рассуждаете как ярый троцкист!
- Товарищ Сталин, я много раз не соглашался с ним, - твердо сказал Сербин. - Сначала я убедил себя, что все то, что разоблачил Раковский, это продукт его необычайного воображения. Но, даже убедив себя в том, что я был игрушкой в руках самого великого из известных мне новеллистов, я тщетно пытался отыскать достаточные силы, логические причины и даже людей с достаточной персональностью, которые могли бы мне объяснить это гигантское продвижение революции, о котором поведал Раковский.
- Да, но еще раньше об этом поведали миру Маркс и Энгельс! Вы забыли об этом?!
- Нет, товарищ Сталин, не забыл! Я должен признаться, что если здесь участвовали только те силы, причины и люди, которые указываются официально в письменной истории, то я должен заявить, что революция — это чудо нашей эры! Но слушая Раковского, я не мог допустить, что горсть евреев, эмигрировавших из Соединенных Штатов и Лондона, добилась того, чтобы этот «призрак коммунизма», вызванный Марксом в первых строчках Манифеста сделался на сегодняшний день гигантской реальностью и всеобщим страшилищем.
- Не забывайтесь, генерал! – осадил его Сталин. – Коммунизм – это светоч для всех народов мира! А все то, что наплел вам Раковский – суть ложь и безделица!
- Является ли правдой или нет то, о чем говорил Раковский, является или нет секретной и настоящей силой коммунизма Интернациональный Капитал, но то, что Маркс, Ленин, Троцкий недостаточны для разъяснения необычайности происходящего — это для меня абсолютная истина. Товарищ Сталин, я буду настаивать на том, чтобы вы ознакомились с текстом перевода допроса Раковского, ибо сейчас нет смысла обсуждать его слова и тезисы. Я считаю, что его доклад достоин вашего внимания.
Сталин долго молчал, и Сербин уже подумал было, что вождь отключился, но тот вдруг заговорил…
— Леонид, вы как всегда категоричны и не пытаетесь найти компромиссы. Иногда вы заставляете меня делать то, что я полностью отвергаю. Но слишком часто я убеждался в вашей правоте, чтобы сейчас проигнорировать ваше мнение. Вы печатаете на пишмашине?
- Очень плохо, очень медленно, только двумя пальцами. Я иногда печатал секретные документы для вас, но на это уходило слишком много времени.
— Ну, уж как-нибудь вы постараетесь! Конечно, очень жаль, что потратим времени больше, чем нужно, но нет другого выхода. Самое главное, чтобы никто, кроме вас, не имел возможности ознакомиться с переводом. То же самое требование я предъявлю и Кузьмину.
- Кузьмин знает, что был еще и техник, который осуществлял магнитную запись разговора?
- Конечно, знает. Вы же будете осуществлять перевод с магнитной ленты, и техник будет для вас включать и выключать аппаратуру. Но он не знает ни слова по-французски, если это вас беспокоит.
- Беспокоило! – сказал Сербин. – Я не думаю, что речь Раковского может стать общедоступной. Это весьма и весьма секретно.
- Работайте, генерал. Суток вам хватит?
- Товарищ Сталин! – взмолился Сербин. – Мы разговаривали почти двенадцать часов! Мне нужно время, чтобы собраться и…
- Через двое суток я жду перевод! – отрезал Сталин и отключился.
Продолжение следует -