Языком трындеть, –
не мешки ворочать.
Моя книга в оригинале – это была кипа разрозненных листов, исписанных моим дурацким почерком художника. – У Пушкина и Ленина автографы были не лучше моих, и тоже в виде каких-то каракулей. – Художник может писать кистью вензеля, но при этом не владеть шариковой ручкой. Нередко пишущий не поспевает за ходом мысли и фактически не любит свой инструмент.
Если кто-то считает, что труд краеведа в чем-то отличен от труда писателя, то он глубоко ошибается. – Все это, и краеведение, и составление книг, имеет одну и ту же компоненту – писание большого текста, который всенепременно должен быть хорошо обработан с точки зрения русского языка.
Если краевед живет долго, то он повествование печатает десятилетиями. Так случилось со мной. – Семья пыталась протестовать, ругаться, призывать к разуму, но ничего из того не вышло. – Исторические приоритеты оказались дороже. – История, истинно, – промысел Божий.
Человек – маленькая песчинка мироздания, но он никогда не постигнет тайны вселенной. Мы можем с умным видом рассуждать со своей колокольни, но познать лишь частности мира, и тем успокоиться . Все это люди почему-то называют – наукой, исследованием.
Что может знать человек о глубинах космоса, куда не долетают космические аппараты, куда не заглядывают телескопы? Что может человек познать внутри атома, который по сути является моделью вселенной?
Один единственный атом познать невозможно, а человечество Дарвина выдумало. – Более глупой теории, чем его теория «происхождения видов», сочинить было нельзя. Может, его родственники произошли от обезьян, но мои уж точно, являются созданиями Творца.
Я сам родился 7 января, – на Рождество Христово. – Эта дата, безусловно, сыграла в моей судьбе определенную роль, о которой судить и рано уже, или еще поздно.
Важный момент писательско-краеведческого труда – «вдохновение». Я только приблизительно знаю, как оно приходит. – Для генерации процесса надо несколько дней душевного покоя, диван и работающий комп. Еще какие-то мысли нужны, хотя бы в виде историко-литературных идей. Как говорится, – «Нашел мысль, – давай думать ее». – И если близкие при этом сбивают на стресс, то пошли нафик такие близкие. – Лучше держаться от них подальше.
Я вычеркнул всех практически из текущей своей биографии, дабы не путались под ногами, но иногда думаю о том, кто поднесет мне в старости пресловутый «стакан воды». В то же время, я думаю про русский «авось», на который тоже надо надеяться, поскольку ничего на земле без воли Господа не бывает.
Зачем вообще развлекать народ и вникать в мышиные проблемы его, говорить на его языке? Я народу своему, семье, нужен только как добытчик «металла», но принципиально быть таковым не желаю.
Рукопись всегда прирастает смысловыми кусками, которые рождаются ночью и вечером по мере благостного письма, практически из ничего, – из праха души. С утра я не знаю, что будет писано к обеду, что отразится на моем компе. Главное при этом – лежать на боку и посещать холодильник. – Жрач в виде супа и чая неизменно сопутствует процессу писания, являясь по сути одним из определяющих факторов.
Так ведь и классики в деревне своей сидели, согнувшись над письменным столом, или опершись о конторку, глядя на лист бумаги. – Все классики, начиная с графа Толстого и Тургенева, были помещики, и, стало быть, думали о том, – как они в деревне будут завтракать. – То был процесс. Пушкин вообще любил писать в постеле до обеда. Об этом известно из михайловской истории, о которой поведали первые мемуаристы, которые не ленились опрашивать дворню поэта.
Чтобы разомнуть бока и спину, Пушкин, бывало, садился на коня. Так был сочинен «Евгений Онегин» и «Борис Годунов». – Последнего, имея предубеждение, я никогда не читал, а Онегина, напротив, читал много раз, но только с начала. У меня коня никогда не было, а машину мать продала соседям. – Деньги были нужны для обучения дочки.
Новинки в виде «ударных абзацев» я иногда вбрасываю в сеть, но там на 100 «фрэндов» реакция поступает только от двух-трех подписчиков моей фамилии. Они ставят «Ндравицца». И все. – Это фактический КПД сети. Обидно бывает, когда т.н. «друг», прежде писавший тебе и то, и это, вдруг перестает отвечать на «крик души». – Это высшая степень неучтивости. – Серятина.
Она бывает нередко. Ты уже начинаешь названивать человеку, беспокоиться, а у него по его выражению – «лень душевная». Через неделю – две он, как ни в чем не бывало, объявляется и начинает снова строчить тебе всякую фигню.
Грустить нечего, – жена Пушкина сожгла письма именитого мужа, который оставил ей не только стихи, но и огромные долги. И Тучкова письма жена сожгла. – Все осталось на женской их совести. – И мой материал ждет «огнь и помойка», но сейчас по счастью есть интернет, а потому все можно разместить там. – Уже легче.
Интернет жены прикрыть не могут, а в нем бытует расхожая шутка: «Жена увидела комменты мужа и лайкнула его сковородкой». – Там много перлов вообще. Многие принимают юмор за мудрость и креатив.
Все сегодня могут размещать в сети материал, поскольку сеть – коллективный разум. Так оно было задумано в Пентагоне. – Он на досуге манипулирует общественным мнением. – Каждая страна в своем сетевом сегменте так или иначе манипулирует своими гражданами. Дебильные технологии СМИ плавно перешли в «тырнет», где нам по-прежнему промывают мозги и мы этого не замечаем.
Иногда доводится находить в сети приличные куски собственных сочинений. Осенью 2014 г. я обнаружил вдруг опус мой о храме Кярово, который давно был зарыт мной в сундуки виртуальных моих хранилищ, фактически – потерян по забывчивости. Он назывался «Коновницыны и их родовой храм Покрова Божией Матери в селе Кярово». – Работа насчитывала ок. 80 машинописных страниц и я намерен теперь продолжить ее с новыми силами. – «Все течет, все изменяется».
Помню, как перед вояжем моим в Москву в Сланцы однажды прибыл кяровский священник о. Аркадий и благословил меня на писание книги о его храме. – За столичными заботами благое дело было заброшено, но сегодня я вновь посещаю Кярово, которое мало-помалу стало родным. Я завел в Контакте одноименную группу, где размещаю фотографии и наработки по теме, которая стала неисчерпаема. Ее как бы «перебивает» тема Сижно, так же оказавшаяся интересной. – В Сижно фигурантом является Лермонтов, а заодно с ним – оба свет наши Александры Сергеичи – Пушкин и Грибоедов.
24.10.2014 г. я обнаружил в сети электронную свою книгу «Записки креативного краеведа», которую писал еще в Москве, и которую надо пройти еще несколько раз с карандашом в руках. – Находка меня не расстроила, наоборот, убедила в важности исторических опытов. Я взял, и ссылки на нее разослал всем доверенным лицам. – Как говорится: «Знай наших!»
Лично я т.н. «авторской фобией» не страдаю и за «научные приоритеты» не намерен переживать. – Пусть все читают все, что я сдуру накрапал при свете луны. – В противном случае, зачем же вообще садиться, писать рукопись?
Когда к тебе приходит
вдохновенье –
Хватай за горло
«чудное мгновенье».
Рви струны вдрызг,
не экономя связки.
Пиши про жизнь
под видом сказки.
Тебе не надо нимба
от Парнаса,
Зубов железных,
каменных локтей
Бери оглобли
падшего Пегаса,
И разом наземь,
как врагов – друзей.
В грехе
среди неправедных седин
Поэт
всегда обязан быть один.
Греху молиться
всем кагалом будем
Раз этот грех
так нужен людям.
Когда к тебе приходит
вдохновенье –
Наплюй в компот домашний
и варенье.
И не спеши
на дорогую дачу. –
Иди в народ, –
лови удачу.