– Она любит вас, Юрий Владимирович, по-настоящему любит! Это когда дети и впрямь не врут, – уже успокоившись после обильного потока слез, говорила женщина средних лет, слегка прикрывая рот платочком, нервно скомканным и уже изрядно намокшим. – Это чувство вы тоже, наверное, когда-то ощущали. Конечно, вы уже состоявшийся мужчина, и я прекрасно понимаю ваше замешательство, но именно потому, что вы тот самый состоявшийся мужчина, у вас получится найти верное решение! Заклинаю вас! Как мать единственной дочери, заклинаю – найдите его!
Женщина перешла на хриплый крик. Ее голос сорвался, она закашлялась и была вынуждена остановить речь. Немного погодя, придя в себя и успокоившись, она продолжила:
– Она…может, не стоит ее ломать сразу или вызывать на какой-нибудь разговор – я очень боюсь за ее неокрепшую детскую психику. Да какую детскую! Ей в этом году уже девятнадцать! Вы только поймите меня, ведь я же мать, и кто знал, что она смогла додуматься до подобного – взять и отравиться! Господи! Юрий Владимирович! Мне действительно страшно! Я – дура и плохая мать, я в полной растерянности! Помогите мне! Мне не к кому больше обратиться. Вы знаете, что отца у нее нет. Был бы отец…наверное, мы бы что-нибудь придумали. Но я одна. И я очень боюсь.
Женщина закрыла лицо платком. Нервно задергались плечи. Она оперлась на дверной косяк, но еще не собиралась уходить. Быть может, собирала в себе силы сказать что-то еще. Юрий Владимирович стоял неподвижно. От каждого слова заплаканной матери его, учителя, будто сдувало ветром, и он с трудом находил силы в ногах держаться вертикально, стоять ровно и неподвижно. Каждое слово о несмышленой девушке подкашивало его, словно микроинфаркт.
Наконец мать девушки опомнилась и нашла в себе силы продолжать разговор:
– Она ведь вас вот как любит: все рассказывает мне о вас, все подмечает за вами, всегда замечает, как вы одеваетесь, запомнила все запахи ваших одеколонов. Она у меня романтичная девушка. Она умная. Не так она вас любит, как некоторые…ну вы понимаете… постель, все дела… Я ее не так воспитывала. Она вас реально воспринимает, как мужчину своей жизни, отца ее будущего ребенка. Частенько такое намечтает – как будто это реально видит, и как будто это с ней уже было. Наивная она у меня! Вы не поверите! Она с момента вашего появления в ее жизни очень изменилась: научилась готовить, шить, занялась лыжами – вы ведь ей про лыжи пару раз говорили, что, мол, вы кататься в парке любите, ведь правда?
– Правда, – молвил учитель. – Мы уже пару раз с ней катались…
– Да? – удивилась женщина. – Я и не знала. Бог мой! Вы, наверное, тогда все поняли?!
– Тогда еще нет. Когда стал замечать ее, идущую за мной до моего дома, – вот тогда и стал поверхностно понимать. Когда из неумехи стала отличницей по моему предмету, когда стала подолгу оставаться в заведении и проситься на дополнительные занятия – скорее всего, тогда все и понял. Но я и представить не мог, что так все серьезно и так далеко зайдет – что она попробует отравиться.
– Юрий Владимирович, милый, умоляю вас! Вы же учитель! Вы знаете, что с ней делать, вы знаете, как решить этот вопрос. Давайте вместе что-нибудь придумаем… Она не знает, что я сюда к вам пришла. Она сейчас в больнице, и пока она там лежит, – давайте что-то решим! Ну что же вы молчите?!
– Я вас понял, понял. Зайдите ко мне завтра. Сейчас мне нужно многое обдумать. Я не готов, на данный момент, дать нужного вам ответа. Проблема очень серьезная, и вы даже не представляете себе, насколько. Я буду думать, буду много думать. Ступайте с богом.
– Еще раз вам спасибо, Юрий Владимирович! Помогите мне. Я знаю, что вы сможете. Вы умный человек. Вы учитель. Вы решите…
Женщина ушла.
Конечно, Юрий Владимирович был учителем. По мнению педагогического состава, он слыл непревзойденным мастером своего дела, учителем номер один он был и по мнению студентов. И, конечно же, Юрий Владимирович знал, как учитель, что в таком случае делать. Он уже представлял, как сможет сократить вдвое контакт с несчастной студенткой, сможет корректно уходить от ее постоянных просьб о дополнительных занятиях, попробует не пересекаться с ней на улице, в обход доходя до своего дома. Со временем он бы нашел возможность перевести ее к другому педагогу на индивидуальные занятия по своему предмету. Ну а потом (Дожить бы только до весны!) эта девушка наверняка бы нашла себе новый объект любви (молодые девушки чересчур часто имеют возможность влюбляться) и забыла бы любовь к учителю, как страшный сон. Это был некий первоначальный план операции по предотвращению частных неприятностей в образовательном учреждении, разработанный на скорую руку, без проработки деталей самой операции. Это было то, что должен был бы сделать в скором времени Юрий Владимирович как учитель. Но как мужчина… как мужчина он понимал, что должен бежать сломя голову к несчастной влюбленной девушке в больницу, чтобы припасть к ее ручкам и долго их целовать, признаваясь ей в разделенной большой к ней любви!
;