Зеркала

НАСЛЕДСТВО

До недавнего времени Саша Усольцев жил обычной жизнью, какой живут не обременённые семейным счастьем тридцатилетние мужчины.

Родителей Саша потерял пятнадцать лет назад. Отец с матерью были врачами-эпидемиологами, работали в Бурунди. В стране шла гражданская война между народностями тутси и хуту. Боевики хуту напали на автобус «Титаник Экспресс», следовавший из Кигали, перебив всех пассажиров. Среди погибших двадцати тутси, были трое белых, англичанка и родители Усольцева.

Сашу взяла к себе бабушка по матери, Надежда Николаевна. Родители отца развелись задолго до Сашиного рождения, и он их ни разу не видел. Дед куда-то сгинул, а бабушка повторно вышла замуж, и жила в одной из бывших прибалтийских республик, не то в Литве, не то в Латвии.

Надежда Николаевна, работавшая преподавателем в одном из ВУЗов города, засеяв семена «доброго, разумного, вечного» в неокрепшую душу внука, как могла, взращивала достойного гражданина общества.
 
К сожалению, брак в работе бывает не только в производственной сфере деятельности. Саша вырос неглупым, но ленивым и эгоистичным субъектом, явно не склонным к общественно полезному труду.

Если взять для примера упрощённый вариант, то человечество делится на три категории: на тех, кто по каким бы то ни было причинам, будут работать за любую зарплату, на тех, кто будет работать за достойную, на их взгляд, оплату труда, и таких, которые не будут работать ни при каких обстоятельствах.

Саша Усольцев на все сто процентов вписывался в последнюю категорию.
Окончив не престижный институт, скорее из нежелания служить в армии, нежели из-за тяги к знаниям, пока была жива бабушка, он имитировал трудовую деятельность в одной фирме по изготовлению рекламной продукции. Зарплата по нынешним временам тоже была, если можно так выразиться, имитационной.

Похоронив Надежду Николаевну, Саша официально, согласно статье 671 Гражданского кодекса РФ, сдал квартиру родителей в наём. Сентиментальная старушка все эти годы, поддерживая в ней порядок со дня гибели его родителей, никоим образом её не использовала, упрямо поджимая губы, когда внук предлагал ей сдать или продать расточительно простаивающее жильё. Сам Усольцев, по причине мизерного заработка, и нежелании самостоятельно о себе позаботиться, оставался жить с бабушкой, с удовольствием поедая приготовленные ею обеды, ужины и завтраки, засыпая и просыпаясь на выстиранном и выглаженном ею же белье.
 
Распрощавшись к обоюдному удовольствию с работодателями, Александр предался вожделенной праздной жизни, сдача трёхкомнатной квартиры располагавшейся в хорошем районе, приносила неплохой доход.

Усольцев, считавший себя круглым сиротой, был очень удивлён, когда узнал, что ему завещал дом в Подмосковье двоюродный дед по отцовской линии. Саша даже о существовании-то его не знал, до этого момента.

После сопутствующих столь немаловажному событию нервотрёпок, хождений по разного рода и «ранга» кабинетам, Саша наконец-то вступил в права наследования.

Получив у нотариуса пластиковую папку с документами, ключи и увесистый пакет из коричневатой плотной бумаги, не заезжая домой, Усольцев отправился осматривать свои владения. Заняв место у окна в полупустом вагоне электрички, Усольцев, подчиняясь естественной человеческой слабости, вскрыл пакет.

Содержимым оказались толстая, изрядно потрёпанная тетрадь, и сложенный вдвое лист писчей бумаги.

Саша развернул листок, и с трудом разобрал текст, написанный от руки старческим дрожащим почерком:

«Мой единственный наследник. Мы никогда не видели друг друга, и теперь уже не увидим. Обязательно прочитай мои записи, они многое тебе объяснят. Прости, что втянул тебя в это. Твой наследодатель».
               
Усольцев полистал тетрадь, исписанную тем же неразборчивым почерком, и убрал в пакет, положив его рядом с собой. Выйдя на нужной ему станции, он забыл пакет на сиденье.

Участок с домом находился в посёлке по ярославскому направлению железной дороги, Усольцев с трудом нашёл его в переплетении утопающих в зелени улочек.

На восьми сотках запущенного сада стояла двухэтажная, едва ли не дореволюционной постройки деревянная, почерневшая от времени хоромина.

«Да здесь, наверное, привидения водятся!» - опасливо поёжился Саша.

Внутри дом был обставлен старой добротной, но увы, не антикварной мебелью. По стенам висели картины, изображающие среднерусские пейзажи, явно не принадлежащие кисти Левитана, или Поленова.

Саша обошёл дом, и в целом, остался доволен. Во-первых, как общеизвестно, дарёному коню в зубы не смотрят, а во-вторых, прибыток не убыток.
 
Уже собираясь уходить, Усольцев обратил внимание на неприметную дверь под лестницей на второй этаж. Не сомневаясь, что это какая-то кладовка он, тем не менее, решил туда заглянуть. Дверь была заперта. Саша подобрал ключ из выданной ему нотариусом связки, и вошёл внутрь помещения. Там было, вопреки его ожиданиям совершенно пусто, только у одной из стен стоял плоский прямоугольный предмет в линялом брезентовом чехле.

Развязав тесёмки, Александр стянул чехол, и замер в восхищении…

Перед ним стояло зеркало дивной работы. Рама, из дерева неизвестной ему породы, была покрыта тончайшей замысловатой резьбой. Само же стекло было такой чистоты, что казалось, это открытая дверь, ведущая в зазеркалье.

Налюбовавшись зеркалом, Усольцев решил не оставлять такое сокровище в «жилище Фредди Крюгера». Он зачехлил зеркало, и взяв его подмышку, вышел из дома.

Зеркало было тяжёлое. Взмокнув, как мышь-ватерполистка, Саша всё же доволок его до платформы станции, и только сейчас вспомнил о пакете: «Чёрт! Теперь хрен найдёшь. Остаётся надеяться, что в тетрадке не указывалось место, где  ацтеки спрятали свои сокровища», - Усольцев досадливо сплюнул.

Дома Саша распаковал зеркало, и поставил его у стены в прихожей.

На следующий день он озаботился водружением предмета роскоши на стену. Работа, занявшая бы у нормального рукастого мужика от силы двадцать минут, для Усольцева превратилась в «стройку века», по масштабам сопоставимую с БАМом, или возведением моста через Керчинский пролив.

Справившись с поставленной задачей и гордящийся собой не меньше, чем первые покорители Эвереста, Саша поздравил себя бутылочкой «Арарата» под лимончик, после чего впал в забвение. Ночью ему снились какие-то сюрреалистические сны небывалой яркости, которые он поутру посчитал реакцией мозга на излишнее увлечение алкоголем.
 
Собираясь в поход за пивом для поправки пошатнувшегося здоровья, он заставил себя побриться и принять душ. Выходя из дома, он заглянул в зеркало, утверждённое им вчера на стене прихожей, и очень удивился, заметив на щеке довольно сильный порез. «Как это меня угораздило?» - попытался припомнить Александр, но махнул рукой, не сэппуку же он себе невзначай сделал.
 
  Уже вечером, чистя зубы перед сном, Саша едва зубную щётку не проглотил от удивления. На лице и следа не осталось от пореза. Приблизив лицо к зеркалу, висевшему над раковиной, он потрогал место, где ещё утром была рана – ни следа! Списав случай с порезом на постпохмельный синдром, Усольцев отправился на боковую.
 
Спустя два дня, опаздывая на свидание с одной очередной пассией, Саша бреясь, второпях порезал щёку…

Перед новогодними праздниками Усольцеву довелось испытать настоящий шок. Примеряя новые брюки и пуловер, которые собирался надеть на празднование Нового года в компании приятелей, он подошёл к зеркалу, повертелся перед ним, оценивая, как сидят обновки, и подняв глаза на отражение своего лица, испуганно вскрикнув, отшатнулся. Из зазеркалья на него смотрела опухшая физиономия, с бордово-фиолетовым синяком под левым глазом. Саша зажмурился, и потряс головой, прогоняя наваждение. Вернувшись к зеркалу, он осторожно посмотрелся в него, и увидел своё обычное, без намёка на следы побоев лицо.

«Надо бы «психиатеру» показаться», - озабоченный состоянием своего душевного здоровья, подумал Усольцев.

Новогодний праздник не задался. Саша раньше времени набрался, стал излишне откровенно клеиться к какой-то незнакомой девице, оказавшийся рядом её спутник выволок Александра на лестничную площадку, и без лишних разговоров двинул ему по физиономии. Пока Усольцев пытался подняться на ноги, парень вынес из квартиры, и швырнул ему пальто и чью-то меховую шапку, захлопнув дверь.

Осознав глубину испытанного им унижения, Саша достал из рукава пальто шарф, обмотал его вокруг шеи, оделся, и зачем-то пнув не принадлежащий ему головной убор, поплёлся к лифту.

Дома, стянув пальто, и разбросав по полу ботинки, он не раздеваясь рухнул на диван в гостиной, и сразу же уснул.

Проснувшись в шесть часов утра, Усольцев осторожно, как неразорвавшийся снаряд, понёс голову на кухню. Достав из холодильника припасённую на праздники бутылку шампанского, он усмехнулся, припомнив ставшее народным выражение: «Шампанское по утрам пьют или аристократы, или дегенераты…». От движения лицевых мускулов, больно дёрнулся глаз. Машинально притронувшись к лицу, и почувствовав болезненную припухлость Саша, поставив бутылку на стол, поспешил к зеркалу. Из зеркала на него вытаращилась опухшая с перепою физиономия, с бордово-фиолетовым бланшем под заплывшим глазом.

Воспоминания вчерашнего вечера толчком ударили в мозг, но не они повергли его в состояние ступора. Два дня назад именно это он видел в отражении зеркала.
«Мистика какая-то!» - оторопело констатировал Усольцев, возвращаясь на кухню. - «Тут шампанским не обойдёшся».

«Может я свихнулся? - размышлял он, закуривая после очередной рюмки водки. – Да нет. Сумасшедшие не сомневаются в своей нормальности. Тогда…». От посетившей его мысли его пробил озноб: «Зеркало! Оно показывает то, что со мной случится позже. Это единственное объяснение всей этой чертовщины. Опять же этот случай с порезом… Два раза это совпадение, а три это уже закономерность».

Ждать третьего случая, в подтверждение своей догадки не пришлось, оно проявилось в такой форме, что Усольцев готов был бежать из квартиры, куда глаза глядят, только бы не находиться от проклятого зеркала в шаговой доступности.

Ближе к вечеру, будучи уже в «плепорции», Саша вызвонил свою палочку-выручалочку Маринку, которая по первому зову мчалась к нему на встречу: «Ты свистни - тебя не заставлю я ждать…». Он поведал ей о своём бедственном положении, и получив ожидаемое согласие на рандеву, сделал соответствующий продолжающимся, несмотря ни на что, праздникам, алклгольно-продуктовый заказ.

Вообще-то, Усольцев до сравнительно недавнего времени, не был записным ловеласом, бабушке Надежде Николаевне удалось всё же привить Саше малую толику скромности и старомодного отношения к межполовым связям. В школе он был целомудренно романтичен, в институте тоже особой бойкостью не отличался. Его скромное восприятие себя, как малопривлекательную для противоположного пола личность, кардинально изменила  встреча с бывшей одноклассницей, а в последующем и сокурсницей, с которой они не виделись с окончания института.

Усольцев совершал ненавистный ему «жоппинг» по близлежащим магазинам, и в одном из них столкнулся с однокашницей лицом к лицу.

Они разговорились, для продолжения беседы в более комфортной обстановке, перебрались из магазина в его квартиру, запасшись располагающими к душевному разговору напитками. Ну, и договорились…

Сокурсница оказалась из породы женщин склонных после интима к откровенным беседам. Она поведала Саше о том, как удачно переквалифицировалась в психологи, закончив специальные курсы, о своей летящей ко всем чертям семейной жизни, вспоминала о безоблачных студенческих деньках. Усольцев был крайне удивлён, узнав, что им были увлечены девчонки из их класса, к которым он по своей благоприобретённой застенчивости и подойти-то лишний раз опасался, расценивая их знаки внимания, как благотворительную акцию по отношению к нему, убогому. А то, что немалое количество студенток, и не только с его курса, ответили бы ему «Да!» прежде, чем он осмелился бы сделать им нескромное предложение, стало для него запоздалым открытием. Оказывается, на кафедре его считали чопорным недотрогой с высокими моральными принципами. Девиц, желающих затащить его в постель, отпугивала перспектива быть прилюдно обвинёнными в безнравственности, а склонных к сёрьёзным отношениям, сбивала с толку доброжелательность равно ко всем претенденткам на его дружбу.

«Как же часто люди неверны в своих оценках, и невнимательны к окружающим, - размышлял Саша, в пол уха слушая болтовню партнёрши. - Вокруг одних они создают ореол непогрешимости и праведности, на других, ничтоже сумняшеся, вешают, огульно обвиняя их во всех мыслимых пороках, всевозможные ярлыки, и с большим трудом меняют своё мнение, бесконечно наступая на грабли субъективного, порой даже предвзятого отношения к тому, или другому человеку. Да знай бы все эти девицы, какие картины он рисовал в своём воображении, наблюдая за ними, самые раскрепощённые из них поостереглись бы остаться с ним наедине».

С набитыми чем-то праздничным пакетами в обеих руках, примчалась Маринка. По-бабьи запричитала, увидев синяк на его лице.
 
Усольцев без зазрения совести соврал, что пострадал в неравной схватке с какими-то гопниками, заслужил «материнский», и не только, поцелуй, после чего тема была закрыта.

Они отлично провели время, и довольные друг другом заснули под утро.

Саша проснулся от какого-то неясного, тягостного предчувствия. Не найдя Марины в постели, он приподнялся на локтях, и вслушался в тишину квартиры.

Из прихожей доносились её негромкий голос и какое-то невнятное бормотание.

Подскочив с кровати, он выбежал в коридор, и замер, открыв рот, не в силах пошевелиться. Марина входила в раму зеркала, с клубящимся внутри серебристо-серым туманом, словно в проём. Ещё мгновение, и вернувшееся в прежнее состояние зеркальное стекло, бесстрастно отразило двери встроенного шкафа-купе напротив.

Саша не испугался, он на какое-то время просто выпал из реальности. Его сознание моментально погасло, как свет в квартире, когда от перепада напряжения в сети выбивает автомат.
 
Когда он вышел из прострации, мозг отказывался верить в произошедшее. Усольцев на ощупь,  как страдающий лунатизмом, прошёл в гостиную, и опустился на диван. Всё так же невидяще пялясь в пространство, он взял с журнального столика ополовиненную бутылку коньяка, и сделал несколько больших глотков.

«И что теперь делать?» – Александр с трудом собирал воедино, мечущиеся по черепной коробке в броуновском движении, разрозненные мысли.

Он был так напуган и растерян, что не думая о последствиях, вызвал полицию.

Где-то через час, Усольцев не следил за временем, в квартиру поднялись патрульные, пахнущие морозом и «свежачком», со вселенской грустью в глазах, вызванной осознанием несовершенства этого мира из-за наличия в нём «козлов», бесконечно отвлекающих их от серьёзных дел всякими пустяками.

При одном только взгляде на стражей порядка, Саша сразу понял всю безрассудность своего поспешного решения. «В лучшем случае отделаюсь штрафом за ложный вызов», - тоскливо подумалось ему, но он всё же изложил полицейским суть проблемы, в подтверждении своей вменяемости продемонстрировав им личные вещи и одежду исчезнувшей подруги.

- То есть, вы утверждаете, что девушка ушла от вас в одной принадлежащей вам рубашке? – спросил один из полицейских, с нашивками сержанта на погонах.
 
- Я же говорил вам, что она не ушла, а исчезла в зеркале, - Усольцев даже застонал с досады, представив, каким идиотом он выглядит в их глазах.

- Понятно, делириум тременс, - подал голос второй патрульный, козырнув познаниями в латыни.

- Вот что, гражданин …?

- Усольцев, - поник головой Саша.

- …Усольцев. В честь праздника, штрафовать мы вас не будем, пить завязывайте, ну а если у вас, к примеру, кто в шкафу исчезнет, вызывайте скорую, вам укольчик сделают, - подвёл итог сержант, а его напарник посоветовал:

- Виагру пей, а не коньяк. Тогда подруга от тебя в одной рубашке сбегать не будет. Ты её лучше, чем в зеркале, у соседа поищи.

Как только полицейские ушли, Саша попытался снять зеркало со стены, у него ничего не получилось. Почему-то его это не удивило.

Он прошёл в спальню, сдёрнул с кровати простыню, и вернулся в прихожую, не замечая, что передвигается по дому на цыпочках. Завесив зеркало простынёй, он для надёжности закрепил её, найденным в кладовке скотчем.

Усольцев изводил себя безудержным пьянством. Раньше он такого себе не позволял, но сейчас случай был особый.

Об окончании новогодних праздников Саша узнал от посетившего его следователя, назвавшегося капитаном Овчинниковым, и в доказательство своих слов махнувшего «корочками» перед его носом так стремительно, что отличить удостоверение личности от членского билета партии любителей пива, не было никакой возможности.

Следователь рассказал, что в одном из антикварных магазинов нашли труп молодой женщины одетой в мужскую рубашку на голое тело. Примечательно то,  что сигнализация не сработала, а камеры не зафиксировали её передвижения по магазину. Патрульные полицейские, выехавшие на вызов в понедельник 12 января, вспомнили, что первого числа были на квартире у одного «бухарика», заявившего, что его подруга ушла из квартиры через зеркало, прихватив с собой его рубашку.

Так как, ни одной вменяемой версии следователь, которому было поручено это дело, выдвинуть не смог, то решил проверить невменяемые.

Усольцев, допившись до состояния, когда алкоголь уже не туманит мозг, а напротив, открывает таящийся в нём потенциал, без лишних вопросов достал из сумочки Марины её права, и протянул их следователю:

- Она?

- Д-да… - капитан несколько ошарашено смотрел на фотографию.

- Как она умерла? – Усольцев был само спокойствие.

- При осмотре, видимых повреждений на теле не обнаружено, а вскрытие ещё не делали… Да, вам придётся проехать со мной на опознание, - не принимающим возражений тоном, уведомил Сашу следователь.

Они ехали по заснеженным улицам города. Таджики в оранжевых жилетах скребли лопатами тротуары, прохожие с унылыми лицами спешили по своим делам.

«Вот интересно, - размышлял Усольцев, глядя в окно, - все эти люди недавно готовились к встрече Нового года.  На каком-то подсознательном уровне, там, где прописалось забытое детство, наивно ожидали, что вот прямо со следующего дня, если не полномасштабное чудо, то хотя бы какие-то преференции будут непременно. Не то, чтобы они их заслужили, а просто так, потому что, Новый год. И что? По приходу после праздников на ту же самую работу, усаживаясь на то же самое рабочее место, заметить в мусорной корзине скомканный в сердцах в прошлом году стикер, с контактным телефоном сорвавшегося с крючка солидного заказчика, увидеть геморроидальное выражение лица начальника, в первый трудовой день услышавшего эту «потрясающую» новость, это чудо? Что, никто не был готов к продолжению ежегодной рутины, полагая, что уж в этом-то году «седло большое, ковёр и телевизор» никуда от них не денутся? Чушь какая. Что ж, людям свойственно заниматься самообманом, и жестоко вменять им это в вину. Да какое, собственно, ему до всего этого дело? – удивился себе Усольцев, и в голос проорал слова из песни, исполнявшейся в древнем кинофильме «Последний дюйм»: - «Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня…»».

Следователь, вильнув от неожиданности, подозрительно покосился на пассажира.

Перехватив его взгляд, Саша буркнул:

- Извините.

В здании морга Усольцева и следователя провели по лабиринту коридоров в прозекторскую, в нос ударил запах формалина и сладковатого трупного запаха.

Из центра помещения им помахал человек в зелёном мясницком фартуке, и показал на стол из нержавеющей стали, с лежащим на нём телом, накрытым простынёй.

- Причину смерти не установили? – спросил Овчинников, когда они подошли.

- Судя по всему, остановка сердца, точнее, после вскрытия, - человек заученным жестом откинул с лица трупа край простыни.

Овчинников вопросительно посмотрел на Александра.

На первый взгляд, это была Марина, но что-то было не так. Усольцев интуитивно потянул простыню, до пояса обнажив тело.
 
- Это не она… - неожиданно севшим голосом сказал он.

- Как не она? – следователь даже поперхнулся, он час назад держал в руках её фотографию.

 - Здесь на плече у Марины было два небольших родимых пятна, и ещё под левой грудью, - Саша показал, где именно.

- Ты ничего не путаешь? – с сомнением посмотрел на него Овчинников.

- Мы встречались более двух лет, у неё еще под правым коленом шрам, она рассказывала, как в детстве на какую-то железку в реке напоролась, - Усольцев неопределённо пожал плечами.

Человек в фартуке приподнял простыню, и отрицательно покачал головой.

- Ладно, поехали, - Овчинников подтолкнул Сашу к выходу.

- Домой? – Усольцеву нестерпимо хотелось в душ, ему казалось, что тошнотворный запах прозекторской впитался в каждую пору его тела.

- Даже не думай. Рубашку поедем смотреть, - с каким-то злорадством в голосе, посвятил Сашу в свои дальнейшие планы Овчинников.

У Александра, от желания выпить, принять душ, и терзающих его вопросов, кружилась голова.

«То, что всё дело в зеркале, не очевидно только для капитана Овчинникова и его команды, - Саша решил самостоятельно построить логическую цепочку из разрозненных эпизодов того кошмара, в который он окунулся с момента вступления в права наследования. – Какими фактами он располагает?
 
Незнакомый ему человек, признающий себя родственником, но подписавшийся «наследодателем», заранее просит прощения, за то, что втянул его в «это». Значит о зеркале «родственничек» знал, и всё равно подложил свинью. Но если допустить, что старик просто не мог поступить иначе, то получается, что он, Саша, как-то связан с этим зеркалом. Участок с домом не главное. Зеркало! Вот основное наследство. «Наследодатель» - «наследополучатель».  Ему просто передали эстафету, другими словами, он стал… Хранителем? Жаль, что в тетрадь теперь не заглянуть, было бы интересно, в свете последних событий почитать, что он там нацарапал.
Зеркало дало ему понять, что может показывать будущее… Хрена два, - осенило Усольцева, - оно, показало, что может сделать с ним всё, что пожелает. Порезать бритвой, спровоцировать избиение… забрать близкого человека. Зачем? Элементарно, Ватсон! Чтобы подчинить его своей воле. А вот что ему нужно, это уже другой вопрос…».

Овчинников остановил машину у здания полицейского управления.

На этот раз следователь привёл Сашу в помещение, где хранились «вещдоки». Усольцев уверенно опознал свою рубашку. Вряд ли кто-нибудь умудрился бы пролить кетчуп на то же самое место, и размазать в точно такое же пятно.

- Ну, теперь-то домой? – спросил он Овчинникова.

- Сначала подписку о невыезде подпишешь.

- Вы серьёзно? В таком случае нам с вами в соседних палатах в психушке сидеть.

- Но-но, - изобразил грозное лицо капитан.

- Не «нокай», не запряг ещё, - Саше надоело, что этот «мент», по виду его ровесник, так с ним обращается, - домой вези… Капитан «Америка», блин!

- Ты чего? - растерялся Овчинников, не ожидавший от Усольцева такой агрессии.
 
- Ты что, меня в чём-то подозреваешь? Я похож на психа, который потащит девушку в антикварную лавку через весь город в одной рубашке? Или ты всё же склоняешься к мысли, что я её телепортировал…  - Саша осёкся на полуслове.

- Ты чего?

- Тебя что, заклинило что ли? Поехали в магазин.

- В какой магазин? – на подрастерявшего самоуверенность  Овчинникова было жалко смотреть.

- В винный! В антикварный, конечно. Надо на одну вещь посмотреть. Полагаю, Марину вы нашли рядом со старинным зеркалом.

 - Откуда ты… - Саша не дав ему договорить, подхватил его под руку, и потащил к выходу.

- Ты чокнутый, - уверенно констатировал Овчинников, после того, как они уселись в машину.

- Очень может быть. Ты тоже скоро таким станешь, пообещал ему Усольцев.

В магазине было тоскливо, как в краеведческом  музее какого-нибудь Нижнепупска.

Овчинников провёл Сашу между обшарпанными диванами, кушетками и столами, вызывающими серьёзные сомнения в их антикварной ценности. Складывалось такое впечатление, что всё это барахло приволокли сюда с окрестных помоек.

Зеркало, к которому они подошли, своим великолепием вызывающе контрастировало с убогостью ассортимента магазина.

Взглянув на него, Саша только покивал головой, и сказал:

- Квод эрат демонстрандум…

- Что и требовалось доказать, автоматически перевёл «следак». – Да в чём дело-то?

- Поехали ко мне. Сам увидишь, - Усольцев развернулся спиной к зеркалу, и пошёл к выходу. – У вас это зеркало продаётся? – спросил он у нарезавшего вокруг них круги продавца.

- Давно бы продали, клиент на него валом валит, да только оно не снимается. Только что пластидом не пробовали, - подасадовал парень.

- Понятно…

По дороге Овчинников начал было задавать Саше вопросы касаемые дела, упрямо скатывающегося в плоскость какой-то жутковатой мистики в стиле Стивена Кинга, но тот предложил ему подождать до приезда на квартиру.

Дома, не удосужившись пропустить гостя вперёд, Усольцев первым делом прошёл к столу, и налив в стакан водки, залпом выпил, проигнорировав лежащую на столе закуску. Переминающийся с ноги на ногу Овчинников, завистливо сглотнул.

«А спеси-то в нём поубавилось. Может мы и придём к некоему консенсусу», - удовлетворённо подумал Саша, ощущая, как водка сбивает шапку стрессового напряжения.

Александр жестом поманил следователя за собой.

В прихожей он, жестом циркового иллюзиониста, сорвал с зеркала простыню:

- Алле ап!

Овчинников, приоткрыв рот, непонимающе уставился на точную копию зеркала, которое они видели в магазине.

Саша, наблюдавший за его реакцией, предложил:

- Попробуй, сними. На два самореза вешал.

«Следак» взялся за края рамы, и даже не смог пошевелить зеркало, словно оно составляло со стеной единое целое.

- Ну, и… - он вопросительно посмотрел на Усольцева.

- Помнишь, что сказал продавец про зеркало?

- Что они не смоли его снять.

- Это поразительно, Карл!

- Я не Карл.

- А кто же? - «искренне» удивился Усольцев. Выпитая водка давала о себе знать.

- Меня Анатолий Сергеевич зовут.

- Вот что, Толик. Если ты хочешь разобраться в том, что происходит, давай попробуем разобраться. Только не надо здесь лорда-протектора изображать. У меня, как бы ты здесь не пыжился, почтения к вашей братии, не выше плинтуса. Вывеску сменили, мурло оставили. Не знаю, как у вас в МУРе, а околоточные, как были держимордами… Словом, если тебе нечего мне предъявить, кроме своих «корочек», попрошу на выход, - было видно, что Усольцев на этот раз не ёрничает.

- Да ты чего взвинтился-то, псих? Ну хорошо, Анатолий я, Толик, если тебе так больше нравится. Зачем орать-то? Давай лучше по делу, - Овчинников снял дублёнку, ботинки, и прошёл в комнату.

- Ладно, извинения приняты, - сменил Саша гнев на милость.

- Вообще-то я не извинялся.

- Да по фиг! Присаживайся. Пить будешь?

- Я за рулём, - назвал причину отказа Анатолий.

- Ты так ничего и не понял? Ночевать здесь будешь. Я с этой хреновиной, - Саша кивнул в сторону прихожей, - один не останусь. Опять же, ты ведь хочешь услышать мою версию происходящего? А в этом деле без бутылки не разберёшься.

- Наливай! – обречённо махнул рукой Овчинников.

- Марина при тебе не жаловалась на сердце?

- Нет.

- Извини за бестактность. Она для тебя что-то значила?

- Больше «да», чем «нет». Давай не будем об этом… - поморщился Усольцев.

- Тогда, может, поделишься своими соображениями обо всей этой чертовщине?

- Недавно я получил в наследство дом в Подмосковье и это зеркало от род-ственника, которого никогда не видел. Зеркало мне понравилось, и я привёз его домой, повесил на стену. Тут оно начало показывать мне разные штучки о будущем…

- …?

- О том, что я порежусь при бритье, получу по морде. Я не придавал всему этому серьёзного значения до тех пор, пока на моих глазах в зеркало не вошла Марина. Потом нарисовался ты. Тело в морге. Зеркало в магазине…

Из прихожей донёсся какой-то шум, а на пол гостиной легла серебристо-серая полоска света.

- Началось! – Усольцев подскочил с дивана.

- Что началось? – сделал круглые глаза Анатолий, и потянулся к наплечной кобуре.

- Не знаю.

В комнату заглянул бритый наголо мужчина крепкого сложения, в куртке «пилот» и чёрных брюках. Увидев пистолет в руках Овчинникова, он рванул назад в прихожую, раздался грохот, гулко разнёсшийся по подъезду, и послышался топот бегущих ног.
Овчинников бросился в погоню, а последовавший за ним Саша замер посреди прихожей. На месте железной двери зиял пролом с вывороченными кирпичами, а покорёженная  дверь валялась на лестничной площадке.

Из соседних квартир выглядывали испуганные люди.

- Извините, Бога ради! У меня тут один человек был… - поняв, что сейчас он может такого наговорить, что соседи озадачатся его психическим состоянием, Усольцев решил свернуть объяснения, - всё в порядке. Ничего подобного больше не повторится.

Соседи неохотно позакрывали двери.

Вернулся запыхавшийся Овчинников:

- Ушёл. Шустрый гад! А это что ещё за…

- Этот гад ещё и дверь не удосужился перед уходом открыть.

- Ну, дела!

Они затащили дверь в квартиру, и прислонили её изнутри к пролому.

- Вот теперь точно выпить не помешает! – Толя по-хозяйски достал из «горки» тяжёлый цилиндрический стакан, плеснул из бутылки, и выпил. Захрустел маринованным огурчиком, выловив его из стоящей на столе банки. – Самое время дослушать твою историю. Да! Кстати. Я этого мужика знаю. То есть не знаю, а ориентировку читал. Жена некоего гражданина Ручкина подала заявление о его пропаже. В заявлении значилось, что он был лыс, как колено, шучу, крепкого сложения, одет в куртку «пилот» и чёрные брюки.

- И у него не было врождённого порока сердца, - предположил Усольцев.

- Ты что-то обо всём этом знаешь! А ну колись.

- Толь, да ничего я не знаю, а только предполагаю.

- Тогда предполагай, потому, что я ни хрена не понимаю, что, чёрт возьми, происходит!

- Когда Марина вошла в зеркало, я тоже пытался его снять, ведь сам же вешал! Тут у меня и зародилась мыслишка, что это какой-то портал, проход в зазеркалье, или параллельное пространство. Ну, а потом всё это. Ты же теперь не будешь на меня, как на психа смотреть?

- Хотелось бы, но факты вещь упрямая. Продолжай.

- Пока мы туда сюда катались, я выстроил некую теорию. Эх! Сейчас бы в тетрадь старика заглянуть…

- Какого старика? – Овчинников машинально достал блокнот и ручку.

- Да наследодателя моего. Мне нотариус вместе с ключами пакет с тетрадью отдал, а я, растяпа, его в электричке забыл. Старик несомненно что-то знал, он даже в записке настаивал, чтобы я тетрадь прочитал, и извинялся, что во всё это втянул. Я тогда и не понял, что он имел ввиду.

- Тем более надо попробовать найти тетрадь. В какой электричке? – Толя сделал пометку в блокноте, - смежников попрошу поискать, мол очень важная улика. Пусть носом роют. Теперь теорию давай! – Овчинников разлил водку по стаканам.

- Я только предполагаю. Назовём это ненаучной фантастикой, или как у вас говорят рабочей гипотезой,  - сразу оговорился Усольцев, - Допустим, что кто-то из зазеркалья хочет с какой-то целью проникнуть в наш мир. Они распростроняют по миру такие зеркала-порталы, и находят для них «хранителей», которых потом заставляют на себя работать, завлекать в портал нужных, и не очень,людей, запугивая, как меня, например, или обещая какие-то блага. Возможно, старик был одним из таких хранителей. Принимая людей на своей стороне, они выталкивают в наш мир дубликаты. Обличие то же, а вот содержание совсем иное. Интересная вырисовывается картина, если взять мою теорию за основу, есть все основания предположить, что многих из тех, от кого зависит судьба нашей планеты, уже заменили. Ты посмотри, что последнее время в мире делается! Послушай заявления некоторых «вершителей судеб». Это же уму непостижимо, какую хрень они несут с высоких трибун. Менять всех людей по одному хлопотно и долго, а вот столкнуть их лбами, и устроить вселенскую бойню, неплохое для них решение проблемы. Вот они и стараются. Ну, как тебе версия?

- Впечатляет! Покивал головой Овчинников.

- Ну, и что нам со всем этим делать? Кто нам поверит? – озабоченно спросил Саша.

- Делай, что должно, и будь, что будет, другими словами, будем искать тетрадь, лжеручкина, хранителей, тех, кто как и мы, тоже что-то знают… А там, Бог весть… - Анатолий пожал плечами.

ТЕТРАДЬ

Борис Николаевич Казарин , выбросив окурок за ограждение платформы, на всей станции урна стояла только у здания железнодорожной кассы, вошёл в вагон подошедшей электрички. День был будний, минул час пик, и в вагоне находилось не больше десятка пассажиров.

Казарин, проигнорировав несколько рядов свободных мест, занял лавочку по ходу поезда в середине вагона.

«Интересно, чем люди мотивируют свой выбор, занимая место в электричке? С вагоном всё понятно. Это зависит от удобства посадки и высадки, «моторный» вагон, или нет, а также от наличия свободных посадочных мест. А вот когда вагон практически пустой? Сколько раз он замечал, как люди по несколько раз пересаживаются с места на место. Кто-то предпочитает садиться по ходу поезда, кому-то всё равно, но таких, кто просто вошёл, и сразу сел, едва ли наберётся половина. Это что, неспособность к быстрому принятию решения, или  неумение воспользоваться возможностью выбора?» - думал он.
 
Для Бориса Николаевича, это было отнюдь не праздное размышление.
 
В недавнем прошлом, командир ПСКР «Смышлёный», капитан второго ранга Казарин, а ныне военный пенсионер, не понаслышке знал, к чему приводит неуверенность и проволочка с отданием приказа, и несвоевременное его выполнение.

Его взгляд упал на пакет из плотной коричневатой бумаги, лежащий на сидении напротив, забытый кем-то из пассажиров.

Казарин потянулся за пакетом. Тот уже был кем-то неаккуратно вскрыт, и Борис Николаевич позволил себе в него заглянуть. Внутри лежала старая тетрадь, и сложенный вдвое листок бумаги.

Казарин развернул листок, и прочитав текст, задумался: «Перед человеком, которому адресовалось это письмо, автор заранее извинялся за то, что втягивает того в какое-то подозрительное дело, предлагал ознакомиться с записями в тетради, возможно проливающими свет на то, с чем придётся столкнуться адресанту.

«Наследник» забывает пакет в электричке. Что это, легкомыслие, рассеянность, или неверие в серьёзность проблемы?».

Машинист объявил его станцию. Борис Николаевич, прихватив пакет, вышел на платформу.

Гражданская жизнь у Казарина не заладилась с самого начала. Они с женой приехали в этот подмосковный город с Дальнего востока, где он нёс пограничную службу, купили квартиру. В нескольких остановках электрички, в посёлке, стоял добротный родительский дом, жить в котором жена категорически отказалась. Это было первой серьёзной, за много лет, трещиной в их отношениях. Все его доводы, доказывающие преимущество жизни за городом, разбивались о стену её упрямства. Дальше, больше. Жена, Елена, устроилась на работу в Москве, уезжала рано, приезжала поздно, у неё появились новые интересы, новые подруги, а потом и друг. О нём  Борис узнал одновременно с её решением подать на развод. Не в характере Казарина было пытаться склеить то, что безнадёжно треснуло. Развод, значит развод. Сегодня он приехал за последними из своих вещей, оставшихся в недолго бывшей для них общей квартире.
 
Борис забрал собранный заранее армейский баул, запер дверь, бросил по ходу ключи в почтовый ящик, и вышел из подъезда.
 
Вернувшись в родительский дом, распаковав вещи, и по флотской привычке, аккуратно разложив их по своим местам, Казарин, выйдя в сад сел за стол в тени раскидистой старой яблони, и углубился в изучение найденной тетради.

Через полтора часа, отрываясь от чтения только затем, чтобы прикурить очередную сигарету он, закрыв тетрадку, невидяще уставился в пространство. По-видимому, прочитанное его чем-то очень поразило.

«Может быть всё это розыгрыш, или черновик фантастического романа? А если нет? Если всё, что написано в тетради правда, то мир, в котором он жил до этого момента, ничего общего не имеет с реальностью. Нет, это не может быть правдой. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», - припомнил Борис чеховского отставного казачьего урядника Василия Семи-Булатова. – Есть только один способ докопаться до истины. Нужно дать объявление в газете о своей находке… Нет. Надо сообщить о ней в отделение транспортной полиции. Если хозяин тетради будет её искать, пусть приезжает к нему, и прежде, чем получить её, ответит на ряд вопросов, связанных с её содержанием».

В тот же день Казарин оставил заявление о находке и свой адрес в полиции.



 «ЛЖЕРУЧКИН»

Капитан Овчинников и Саша Усольцев разработали план своих дальнейших действий.
Большая часть работы  легла на плечи Анатолия, оно и понятно, у него было несоизмеримо больше возможностей, чем у Саши. Овчинников  должен был повторно объявить в розыск гражданина Ручкина, в связи с нанесением материального ущерба гражданину Усольцеву, что соответствовало действительности, озадачить транспортников поиском тетради, как важной улики в одном деле, что отчасти тоже было правдой, и покопаться в полицейской базе данных. Теперь уже напарники, предположили, что если удастся найти  дела с подозрительным исчезновением и появлением людей, те помогут им найти других «дубликатов».
 
Усольцев тоже не остался без дела. Толя обязал его разузнать всё, что можно о зеркале в антикварном магазине. Саша же, в свою очередь, предложил в частном порядке разузнать у своей однокурсницы, перепрофилировавшейся в психолога, не обращались ли к ней, или её коллегам, пациенты с жалобами на своих близких, которые по каким-то причинам, стали вести себя неадекватно. Овчинников выразил сомнение, что кто-то поделится с Александром подобной информацией, но тот убедил его, не вдаваясь в подробности, что знает способ, как заставить знакомую разоткровенничаться.

Овчинников прислал к Саше надёжного и неболтливого мастера, который отремонтировал дверь квартиры, и без лишних вопросов, установил стальную решётку на зеркало, уверив хозяина-психа, что с ней не справится и бешеному носорогу.
               
Усольцев созвонился с однокурсницей, и пригласил её на ужин в ресторан.

В очередной раз послушав «плач Ярославны» о муже неудачнике и детях оболтусах, Саша незаметно перевёл разговор на тему, связанную с новой работой однокашницы. Та, полагая, что закон о неразглашении тайн своих клиентов её не касается, вывалила всех «скелетов» из их шкафов на его обозрение. Выловив из мутного потока «профессионального анализа» психолога проблем своих пациентов, больше похожего на базарные пересуды то, что представляло для него интерес, Усольцев после ужина посадил удивлённо разочарованную «психологиню» в такси, пообещав позвонить.

Затраты на ужин того стоили. Из откровений однокурсницы Саша узнал, что помимо её самой, ещё две пациентки, возжелавшие поделиться своими бедами с профессионалом, считали своих благоверных спятившими лохами, в считанные дни разучившимися водить машину, и отличать раковину от  унитаза. А один клиент честно признался, что с некоторых пор боится свою жену, утверждая, что её подменили инопланетяне.

Вернувшись домой, Усольцев уже привычно, рывками проверив решётку на прочность, прошёл в комнату, и улёгся на диван в ожидании Анатолия, размышляя о ситуации, в которую они с Овчинниковым себя загнали. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Блин! Лучше бы всё это ему приснилось. Ну какой он на хрен борец с «силами тьмы»? Особо не шалил, никого не трогал, примус починял, и на тебе…». – Чтобы как-то отгородиться от неприятных мыслей, Саша включил телевизор.

На экране представители соседней страны в своей неадекватности пошли много дальше мужей клиенток однокурсницы, путающих раковину с унитазом. Судя по их высказываниям, они не путая, сознательно поменяли содержимое черепных коробок на продукт, наполняющий отхожие места.
 
«А что, если там замена людей дубликатами происходит наиболее активно? Тогда это вполне логично объясняет эпидемию безумия в этой стране. Не приведи Господь, у нас такое начнётся!», - не будучи безоговорочно верующим, Усольцев мелко перекрестился.

Последние дни Овчинников жил у Александра, забросив свою холостяцкую берлогу.

Анатолий Викторович Овчинников, тридцатидвухлетний следователь РОВД «Северного Тушино», почти год снимал комнату в одном из спальных районов города. Прошлой зимой они с женой развелись. Случилось это не вдруг. Если до рождения сына Наталья как-то мирилась с его профессией, то с его появлением семейные ссоры почти не утихали. Зарплата ни ахти какая, а муж дома не бывает, а может и вообще, в связи со спецификой работы не появиться, оставив молодую вдову с ребёнком без средств к существованию. Именно эта тема превалировала в ставших привычными скандалах с причитаниями и слезами. Самому готовому завыть от всего этого, Овчинникову кликушество жены напоминало сказку про Лутонюшку. Там глупая бабка причитала о том, что могло бы случиться: «Да вот если бы мы женили Лутонюшку, да если бы у него был сыночек, да если бы он тут сидел на загнетке, я бы его ведь ушибла поленом-то!...». У Натальи выходило не умнее: «Вот поедешь на свою дурацкую работу, вот убьют тебя там, а мы с Ромочкой одни останемся. Без отца вырастет он каким-нибудь наркоманом…». Ну и весь вечер в том же духе. Анатолий сам предложил развестись. Оставил жене и сыну квартиру, он приносил деньги, продукты…  Теперь, бывшая жена стала ещё требовательней и занудливей, напоминая Овчинникову старуху уже из другой сказки. Словом, так не так, и этак не этак.
 
Часам к десяти Анатолий вернулся в Сашину квартиру. Вид у него был усталый, но довольный Они наскоро приготовили ужин, и перекусили под бутылочку «Кристалла».
Усольцев поделился своими новостями. У Анатолия новостей было на порядок больше.

Во-первых, он узнал от транспортников, что ещё летом к ним заходил один отставник, и написал заявление о найденной им тетради, но эти придурки за полгода это заявление где-то потеряли, но обещали найти отставника. Во-вторых: лжеручкин дома не появлялся, зато проклюнулась зацепка - типа, похожего на него по описанию, видели в районе Химкинского леса с бомжами и прочим асоциальным элементом. Овчинников заручился поддержкой двух оперов из своего отдела, и в эти выходные они попробуют этого Ручкина взять. И наконец, в-третьих: подозрительных дел с исчезновением людей, набралось с десяток, так что работы край непочатый.  Последнюю, без преувеличения, сногсшибательную новость Анатолий приберёг напоследок, словно  вишенку на торт водрузил. Тело Марины бесследно исчезло из морга.
 
Если им всё-таки удастся добыть какие-нибудь неопровержимые доказательства проникновения в наш мир дубликатов, дело можно будет спихнуть ФСБшникам, но жить как прежде, владея такой убийственной информацией, уже не получится.

- В общем, влипли мы с тобой Сашок, по самое не хочу, - подытожил свой доклад Анатолий.

На следующий день Усольцев отправился в антикварный магазин, а Толя в управление, от работы над текущими делами его никто не освобождал.
 
В магазине, кроме того же продавца, что был здесь в день, когда они приезжали сюда с Овчинниковым, прохаживались между выставленным на продажу барахлом несколько потенциальных покупателей, выражением лица напоминавших ослика Иа из советского мультфильма о хитро… плюшевом мишке Винни-Пухе.

Усольцев подошёл к продавцу, и завёл с ним беседу об антиквариате, ненавязчиво направляя его к рассказу о зеркале. Парень, изнывая от скуки, готов был поделиться с первым встречным-поперечным даже влажными мечтами из своего отрочества, лишь бы не чувствовать себя одним из пылящихся здесь «предметов старины».

Оказалось, что парень работал в этом магазине с самого открытия. Прежний хозяин, дёрганый тип, не глядя, подписав все документы, касаемые продажи помещения, ретировался с крейсерской скоростью, и больше о нём никто ничего не слышал.
Осматривая приобретённое ими помещение, новые владельцы обратили внимание на заколоченный досками участок стены, и распорядились снести выгородку, под которой и находилось это зеркало. Попытка снять его со стены, провалилась с треском, в смысле стена покрылась трещинами, а зеркало осталось на месте, и с тех пор каждый продавец минимум пару раз в день объясняет особо настырным клиентам, почему эта вещь не продаётся.

- А о каких-то странных случаях, связанных с этим зеркалом, не припомнишь? – Саша уже понял, что концов, без помощи Овчинникова, он здесь не найдёт. Без веской причины, или наличия официального документа, никто из хозяев разговаривать с ним не будет.

- Был тут один мутный случай, правда, не в мою смену. Одного клиента прямо отсюда в психушку увезли. Он тут всё крушить начал, орал, что зеркало забрало его жену, прикинь… А жена его, по слухам, на другой день нарисовалась, встречаться с мужем категорически отказалась, да ещё и развелась с ним заочно, пока бедолага в Кащенко чалился, - продавец покачал головой, изобразив на лице безмерное презрение к коварному женскому племени.

«Да, глухо, – подвёл итоги своего посещения магазина Усольцев, - кроме того, что где-то по городу рыскает дубликат-разведёнка, ничего нового он не узнал».

В пятницу вечером Овчинников привёл двух крепких, коротко подстриженных ребят из своего отдела. Саша про себя окрестил их «двое из ларца, одинаковы с лица», уж больно парни походили друг на друга. Завтра ни свет, ни заря, они должны были быть в Химкинском лесу. Усольцев напросился с ними за компанию. Оперативники, обсуждая план захвата Ручкина, засиделись допоздна. Ехать домой не было смысла, и они, отзвонившись родным, заночевали у Саши.
 
«Не жильё мирного обывателя, а какая-то конспиративная квартира!», - беззлобно посетовал Усольцев.

Химкинский лес обрёл известность во время начала строительства скоростной трассы Москва – Санкт-Петербург. Противостояние властей и экологов, пикеты, палаточные городки, словом всё, что так мило сердцу деклассированного элемента. Бомжи, наркоманы и прочие маргиналы, как паломники в святые места, потянулись в эти края, как приливная волна затопляя лесной массив летом, и откатываясь по осени. Те, кому посчастливилось найти заброшенные постройки, зимовали, гонять их по сугробам, у сотрудников правопорядка особого желания не возникало.

Информация о том, что Ручкин, или лжеручкин находится в этом районе, не с неба свалилась. Капитан Овчинников задействовал личные связи с подмосковными коллегами. Опера, без бюрократических проволочек подключились к делу, пошерстили своих информаторов и… А вот здесь немалую роль сыграл фактор везения. Овчинников помимо фотографии Ручкина, дополнил его описание особыми приметами, наличием у разыскиваемого феноменальной физической силы, и возможно неадекватного поведения. Знакомый следователь из 2-го ОВД города Химки, припомнил, как один из его «стукачков» на днях жаловался на прибившегося к ним вахлака, и говорил о нём, как о городском, очень сильном, но словно заторможенном в развитии и крайне агрессивном. Следователь показал своему человечку распечатанную с компьютера фотографию Ручкина. Бинго! Тот сразу опознал по ней «вахлака». Узнав место, где гужуются бомжи, опер сообщил об этом Овчинникову. Если бы не удачное стечение обстоятельств, то искать Ручкина в лесном массиве, покрывающем десять квадратных километров, можно было до самих морковкиных заговен.

На машине Овчинникова их команда выехала в пятом часу утра. Город ещё не заполонили, ставшие привычными пробки.

Саша вспомнил, как одна его знакомая жаловалась: «Живу в Москве, работаю тоже в Москве, встаю в пять утра, чтобы к девяти попасть на работу. Усольцева, никогда не имевшего машины, и не горевшего желанием её приобрести, всегда удивляло трепетное, граничащее с болезненным фетишизмом, отношение сограждан к личному автотранспорту. Спонтанно даже образовалось что-то вроде особого социального статуса. Владелец железного коня негласно считался рангом выше «безлошадного». Какая-то пародия на сословие всадников в Древнем Риме. Любая быдлота, сидящая за рулём автомобиля, расценивает пешеходов, как низкосортный плебс. «Эквиты, блин!», - Усольцев неприязненно посматривал на обгоняющие их машины. – И что особенно веселит, так это то, что многие представительницы слабого пола, на полном серьёзе, напрямую связывают престижность своего автомобиля, со своим внешним видом. Вылезает из-за руля «ленд ровера» этакая квашня с мордочкой простывшей летучей мыши, и мнит себя Самантой Фокс, или Моникой Беллуччи в их лучшие годы. Так и хочется спросить: «А в койку к партнёру, ты тоже свой автомобиль потащишь, для придания своему облику большего «еротизьму»?».

Они уже подъезжали к названному подмосковным следователем месту. Им посигналил фарами стоящий у обочины внедорожник. Водители вышли из машин, и поздоровавшись за руку, стали деловито о чём-то разговаривать. Через несколько минут Овчинников вернулся за руль.

- Знакомец мой, пересекались по службе. Решил сам подъехать. Говорит, без него заплутаем, - передал Толя своей команде содержание разговора.

Они ехали за знатоком местных достопримечательностей, пока тот не остановился у съезда на лесную дорогу.

- Здорово, мужики, - заглянул он в салон, подойдя к их машине, - дальше на моей, на «тойоте» здесь не проехать.

Набившись в салон внедорожника, ещё с пару километров ехали вглубь леса.

- Приехали! Теперь пешком, и тихо. Сон бомжей и алкоголиков чуток и краток, - исчерпывающе проинструктировал группу Толин знакомец.

Они гуськом шли по утоптанной тропинке меж присыпанных снегом деревьев. У Саши, рафинированного горожанина, голова закружилась от свежего лесного воздуха, почему-то припомнились нестрашные глуповатые разбойники с дубинами, избушка на курьих ножках, и бомжеватого вида Баба-яга, в живописных лохмотьях… добрый привет из давнего детства от волшебника Александра Роу.

В реальное время Усольцева вернул некто, заоравший каким-то лешачьим голосом: «Менты!».

Расслабившись, Усольцев не заметил, как они подошли к развалюхе, с клетками дранки, видневшимися в прорехах отвалившейся от стен штукатурки и просевшей крышей, над которой вился лёгкий дымок.

Из перекошенного дверного проёма посыпали на свет какие-то тёмные личности, разбегаясь в разные стороны. Только один, в куртке «пилот» и некогда белой вязанной шапке, звериными прыжками кинулся им навстречу, размахивая топором.

Привыкшие к подобным чудачествам опера, не растерявшись, открыли огонь по ногам нападавшего. Выронив топор, тот сделал несколько шагов, и рухнул, зарывшись лицом в снег. Предупреждённые о его силе, они всей гурьбой навалились на него, и сковали ему руки за спиной двумя парами наручников.
 
Затащив лжеручкина, а это несомненно был он, внутрь постройки, оперативники посадили его на пол, прислонив спиной к стене.

- Смотрите! У него кровь не идёт, - показал местный опер на рваные отверстия на брюках задержанного.

- Я всё тебе потом объясню, пообещал ему Овчинников.

- Кто ты? – наклонился он над пытавшимся освободиться пленником.

Тот бессмысленно уставился на Анатолия, и каким-то неживым голосом произнёс не имеющую отношения к вопросу фразу:
 
- Мы заберём этот мир… вы его… не достойны…

Усольцев, словно выпав из времени, со стороны наблюдал за разворачивающимися на его глазах событиями, напоминающими кадры из голливудского ужастика.
 
Разорвав кольца наручников, лжеручкин бросился на Овчинникова. У Саши заложило уши от грохота выстрелов. Стреляли на поражение.

В заполнившем помещение сизом пороховом дыму, Усольцев не сразу заметил, как фигура нападавшего стала терять очертания, бледнеть, пока не превратилась в бесформенную груду  одежды, упавшую к ногам держащегося за шею Толи.

Люди, находящиеся в помещении, словно актёры, следующие бредовому замыслу упоротого в хлам режиссёра, усилили немую сцену из «Ревизора» неестественно раззявленными ртами и вылезшими из орбит глазами.
 
- Это что за… - первым подал голос местный коллега Овчинникова.

- Это… дубликат… - хрипло, сквозь натужный кашель, «пояснил» Анатолий.

Один из парней осторожно поднял с пола, потряс куртку. На грязный пол со стуком упали пули.

- Какой на хрен дубликат?! Что здесь вообще происходит?! – взорванный мозг подмосковного сыскаря требовал  более подробных объяснений.

- Пошли отсюда. По дороге всё расскажу, - Овчинников, хлопнув по плечу Сашу, первым вышел за дверь…

Дома Усольцев задал Анатолию мучивший его всю дорогу вопрос:

- Как вышло, что Ручкин испарился почти моментально, а Марина нет?

- У меня только одна версия. Марина исчезла не сразу, потому, что не имела внешних повреждений. Прости за некорректное сравнение, но ничего другого в голову сейчас не приходит. Это как воздушный шарик – проколи его, и он сразу начнёт сдуваться, а оставь его целым, он тоже сдуется, но не сразу…


ОТСТАВНИК

Борис Николаевич Казарин обустраивал свой старый дом, и понемногу привыкал к новой жизни.
 
Елена, в отличие от многих современных женщин, при разводе проявила крайне редкое, граничащее с безумием благородство. В пользу бывшего мужа она отказалась от своей доли имущества.

- Не пожалеешь? – спросил Борис, теперь уже бывшую жену.

- Может и пожалею… Пожалею, что вот так, разом, сожгла все мосты, погналась за призрачной мечтой, что мечта это может оказаться не бесконечным праздничным фейерверком, а всего лишь палочкой бенгальского огня…

- Тогда зачем всё это?

- Если бы знала зачем, наверное, не ушла бы… Прости. – Она потянулась его поцеловать, но он, поморщившись, отстранился:

- Не надо этого, ни к чему.

Елена вздрогнула, как от пощёчины, развернулась, и пошла в сторону ожидавшей её машины.

«Что мать, что дочка, - Казарин пытался справиться с растущим  раздражением, - сначала Маша, их единственная дочь, подложила ему свинью, после окончания университета выйдя замуж за китайца, после чего его быстро спровадили в отставку. Теперь этой шлея под хвост попала. Конечно, и сам он далеко не плюшевый, чего греха таить…".

С Еленой он познакомился ещё будучи курсантом Калининградского высшего военно-морского училища. Перед его выпуском они поспешно поженились…  Лена забеременела. Казарина, вопреки ожиданиям, направили на Дальний восток.С молодой женой случилась форменная истерика. Если бы не беременность, послала бы она новоиспечённого лейтенанта флота значительно дальше тихоокеанского побережья.
Со временем всё как будто наладилось. Родилась, и подросла дочка. Елена заочно получила высшее образование. Сам Казарин ровно, шаг за шагом, поднимался по служебной лестнице. Как часто случается у военных, особенно моряков, служба забирала большую часть времени, оставляя семье жалкие крохи. Двадцать пять лет прожили, а так, чтобы кожей друг к другу прирасти, не случилось, так что их развод не был для него чем-то из разряда невозможного. Что не делается, всё к лучшему», - к какому лучшему, Казарин так и не придумал.
 
За делами, тревожные мысли, вызванные прочтением оставленной кем-то тетради, утратили яркость, поблекли, будто уголёк пеплом покрылся. Хозяин так и не появился. По-видимому,  он переоценил значимость для кого-то найденного им сочинения.

Правда, после ознакомления с изложенными в тетради фактами, Борис стал, сам порой того не замечая, рассматривать поведение некоторых людей под несколько другим углом, и иногда случайные наблюдения вновь возвращали его к изучению читанного перечитанного текста.

Одиночество, коконом окутавшее его жизнь после развода, на Казарина никак не повлияло, в конце концов, командир корабля всегда одинок. Нет, он не чурался людей, не избегал новых знакомств, не отгораживался от окружающего мира, ничего подобного, просто Борис не видел для себя разницы между жизнью в социуме, или созерцанием этой жизни со стороны.

Казарин познакомился с соседом,  нечастыми наездами бывавшего дома, тот был полярником, большую часть весны и всё лето работал в Арктике.
 
Как-то раз, по осени, Борис работал в саду, когда через прореху в заборе на его участок просочился сосед.

- Николаич! Выручай, на одного тебя надежда! - вместо приветствия запричитал сосед.
 
- Да что случилось-то? – Казарин воткнул лопату в землю.

- Вот! – сосед протянул ему толстого щенка с голубыми, как льдинки, белками глаз, с недобрыми чёрными точками зрачков, - жена, ни в какую. Говорит уедёшь, что я с этим волком делать буду, - пискляво передразнил сосед жену.

- Да какой же это волк? – Борис с интересом посмотрел на щенка, - это хаски.

- А ты откуда знаешь? – сосед даже растерялся.

- Я двадцать пять лет на Дальнем востоке служил. Доводилось повидать. Отличная собака.

- Вот и я говорю, отличная! Бери. Считай это мой тебе подарок.

Казарин взял на руки щенка:

- Как зовут?

- Да я не придумал ещё. Ты теперь хозяин, ты и думай.

- Экий ты быстрый! – усмехнулся Борис, - я же ещё не согласился.

- Да чего там, не согласился! Вон как на тебя смотрит… можно сказать любовь с первого взгляда. Возьми, а… А то ведь жена нас с ней со свету сживёт, да и повод отметить будет! – сосед выудил из кармана спортивных брюк бутылку водки.

- Весомый аргумент. Ну что ж, пошли, - покачал головой Борис, следуя примете, выуживая из кармана джинсов какую-то мелочь.

Собаку он назвал Льдинка. Кто бы мог подумать, что так неожиданно вошедшая в его жизнь хаски, спасёт ему жизнь.

Когда Льдинка подросла, Казарин стал брать её на прогулку. Гуляя с собакой, он сделал интересное наблюдение. Льдинка захлёбывалась лаем, при виде людей, которые подходили под описанные в тетради приметы «неофитов».

Перед Новым годом Казарин решил продать квартиру. Сдавать её он не хотел, считая, что подобный способ заработка не соответствует его понятиям об офицерской чести. Военный в четвёртом колене, Борис в любом предприятии, вызывающем даже малейшее сомнение, был предельно щепетилен.

Первой на объявление откликнулась, судя по голосу, молодая женщина. Она позвонила ему, договорилась о встрече.

Они с Льдинкой подходили к подъезду дома, где на третьем этаже располагалась его квартира. У подъезда стояла высокая женщина в длинной норковой шубе. Собака глухо зарычала, женщина обернулась… Казарин лишь на мгновение поймал её взгляд. Если бы он безоговорочно верил записям в тетради, он готов был бы поклясться, что перед ним «неофит».

Борис подошёл к женщине, поздоровался, и уточнил, представившись, не его ли она ждёт. Льдинка, ещё щенок, рвалась в бой, удерживаемая поводком она царапала асфальт, пытаясь дотянуться до непонравившейся ей гостьи.

- Уберите собаку, пожалуйста. У меня аллергия на животных, - она неприязненно посмотрела на Казарина, и с холодной ненавистью на Льдинку. - И… Я тут подумала, мне район не нравится. Я не буду смотреть квартиру. Женщина не говоря больше ни слова, быстро пошла к стоявшей неподалёку дорогой по виду машине, села за руль, и быстрее, чем это допускалось во дворах, выехала с парковки.

- Ну что, всех клиентов будешь отваживать? – Борис наклонился, и потрепал по спине всё ещё нервничающую собаку, - или только «таких».

Казарин не мог избавиться от ощущения, что незнакомка так стремительно ретировалась не из-за не понравившегося ей района, и не из-за какой-то там ал-лергии, она почувствовала, что он знает про неё то, что знать не должен.

За день до праздника к Борису завалился сосед с парой коньяка:

- Николаич! Хочу с тобой за подступающий Новый год выпить. Жена меня к тёще тащит. Пропали выходные!

Посидели знатно. Двум мужчинам, умудрённым богатым жизненным опытом, и владеющими серьёзными профессиями, всегда найдётся, о чём поговорить за рюмкой спиртного.

Проводив изрядно набравшегося соседа, Казарин, чувствуя, что выпил значительно больше своей нормы, завалился на диван в гостиной, и стазу уснул.

Ему снился кошмар. Его сторожевик шёл ко дну. Он не мог выбраться из своей каюты. Надрывно, почему-то напоминая собачий лай, звенела тревога, огромной силы давление, как картонную коробку, смяло корабль, в каюту хлынула вода. Он стал захлёбываться… Закричав, он проснулся. Истошно лаяла Льдинка. Над ним навис чей-то силуэт, прижимая коленом его грудь, кто-то пытался его задушить. Льдинка вцепилась в лодыжку нападавшего. Тот отвлёкся только на мгновенье, отбрасывая собаку, но этого времени хватило Борису, чтобы выдернуть из висевших на стене ножен кортик, и по самую гарду вонзил клинок в шею душителю. Оттолкнув сразу обмякшее тело, Казарин включил свет. На полу лежала женщина, которую до этого он видел всего один раз, там, у подъезда. Кортик пробил её шею насквозь, но крови не было. Женщина испарялась на глазах. Не прошло и минуты, как на полу остался толь-ко ворох одежды.

«Ну, вот и всё. Прятаться за недоверие к изложенному в тетради, больше не получится, - Борис поднял с пола кортик, - остаётся сделать выбор – или, как говаривал Наполеон: « Сначала нужно ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет», или отойти в сторону, и наблюдать, когда, и чем всё это закончится …".

Для капитана второго ранга Казарина, вариант «или» не предусматривался.

Собрав вещи незваной гостьи, Борис проверил одежду. Кроме связки ключей, в  карманах ничего не было. «Значит машина где-то рядом, нужно будет отогнать её подальше отсюда, иначе полиции не составит труда выяснить, что потенциальная покупательница исчезла в посёлке, где проживает владелец квартиры. Ну, а дальше всё пойдёт, как по нотам. Есть мотив, возможно наличные деньги, есть подозреваемый», - Казарин оделся, и вышел на улицу.
 
Три часа ночи, редкие, освещающие только себя фонари.

Поплутав по переулкам, Борис нашёл машину в неприметном тупичке.
Не включая фар, он выехал из посёлка, и по пустынному шоссе направился в сторону ближайшего города. Забрав с сиденья дамскую сумочку, Казарин оставил машину около железнодорожной платформы. Утром здесь будет стоять не один десяток автомобилей. Сейчас многие так делают, оставляют машины у станции, и едут в Москву на электричке. Желающих часами простаивать в пробках, становится всё меньше. Парадокс, но пробок от этого меньше не становится.
 
До утра, продрогнув как цуцик, Казарин слонялся по городу. На первом автобусе он доехал до посёлка.
 
Дома, отогревшись, он вытряхнул содержимое сумочки на стол – обычная штатная дребедень. Борис отложил в сторону айфон, остальное сгрёб обратно.
 
За домом стояла двухсотлитровая железная бочка, в которой он осенью сжигал опавшие листья и ветки. Бросив в бочку сумочку и вещи исчезнувшей на его глазах женщины, Казарин облил их керосином, и поджёг.

Новый год Борис встретил вдвоём с Льдинкой. За повседневными заботами прошли праздничные выходные, а через неделю, в дверь его дома позвонили полицейские.
«Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…», - это всё, что пришло ему в голову, когда он увидел их на пороге.

АЛИСА

Овчинников высадил ребят у станции метро. Не сговариваясь, они с Усольцевым затарились спиртным, и только после этого поехали домой.
 
На квартире их ждал неприятный сюрприз. Прутья решётки, закрывающие зеркало были погнуты. Кто-то пытался выбраться из зазеркалья, но решётка выдержала.

- Броня крепка…, - заблажил Саша, а Овчинников поддержал:

- И танки наши быстры!

Они рассмеялись, за бравадой скрывая растерянность. Что со всем этим делать, никто не из них знал.

Во время и после холостяцкого, без изысков, но плотного ужина, они говорили о серьёзности свалившейся на них проблемы и реальных способах её решения. Голливудские сценарии в духе «охотников за привидениями», или «Блейда», при явной серьёзности сложившейся ситуации не обсуждались.

- Официально мы ничего сделать не можем, - рассуждал Овчинников, - заикнись мы о дубликатах, всю нашу компанию отправят поправлять психическое здоровье на  «Канатчикову дачу». Пустить это дело на самотёк, лично мне, гражданская позиция не позволяет.

- И что делать? – уныло поинтересовался Александр.

- В девяностых годах ходили какие-то мутные слухи об организации «Белая стрела», члены которой ликвидировали «авторитетов», оказавшихся не по зубам прокуратуре, влиятельных людей, неугодных правительству, преступников, сумевших избежать наказания. Даже фильмы на эту тему снимали. Вот, я и думаю, не создать ли нам подобную организацию из владеющих информацией людей, не желающих мириться с попыткой прибрать наш мир к рукам кем-то из зазеркалья.  Задачей нашей организацией станет сбор информации о противнике, доказательств его существования, выявление и ликвидация агентов, - озвучил свою мысль Анатолий.

- АЛИСА в зазеркалье, - задумчиво протянул Усольцев.

- Причём тут Алиса?

- Агентство по локализации и истреблению субъектов из антимира. А Л И С А, - пояснил Саша.
   
- Ты это серьёзно? – засомневался Овчинников.

- А что не так? Должно же у организации быть название.

- Да легкомысленно как-то…

- А тебя бы устроило что-нибудь вроде «Союза меча и орала»? И даже девиз соответствующий есть: «Вы можете уйти, но у нас длинные руки!», - съехидничал Усольцев.

- Ну, хорошо, пусть будет «АЛИСА», я не против, - согласился Толя. - Получается, нас уже пять человек…

- А если кто откажется?

- Разве, что ты, за своих ребят я ручаюсь.

- Не дождёшься, - пообещал Усольцев, намереваясь обидеться.

- Это я так, к слову, - заметив недовольство Саши, отговорился Овчинников.

- А где мы адептов будем искать? – передумал обижаться Усольцев.

- Не знаю, - честно признался Анатолий. – Должны же быть люди, которые что-то видели, сделали какие-то выводы? Найдём.

Через два дня Овчинникову позвонили из транспортной полиции.

- Собирайся! Поехали. Нашли твою тетрадь, - Толя не скрывал радостного возбуждения.

- Здорово. Может, с её помощью мы больше узнаем о дубликатах и их хозяевах, - тоже обрадовался Усольцев.

Они уже въехали в посёлок, в котором проживал человек, нашедший тетрадь, когда Усольцев понял, что здесь же находится унаследованный им дом, о чём он и не преминул сообщить Овчинникову.

Дверь им открыл высокий подтянутый мужчина заметно за сорок, с коротко, по-военному, остриженной седой головой и волевым лицом.

- Чему обязан? – спросил он, доброжелательно разглядывая посетителей.

- Мы насчёт тетради, - назвал цель их визита Овчинников.

- Проходите, - посерьёзнел хозяин дома.

Он провёл посетителей в гостиную, предложил сесть.

- Вы знаете, о чём здесь написано? – спросил он, выкладывая тетрадь на стол.

- Нет, но догадываемся, - Саша потянулся к тетради, но Борис Николаевич, так он представился, прижал её рукой.

- Вы знаете о неофитах?
 
- О ком? – чуть ли не в один голос спросили посетители.

- Значит, не знаете, - хозяин даже не пытался скрыть своего разочарования.

- Мы знаем, что творится какая-то чертовщина, и надеемся, что тетрадь поможет нам разобраться в том, что происходит, - внимательно посмотрел на него Овчинников.

- Ну, слава Богу! – а то я уже думал мне одному с этим разбираться, - повеселел Борис Николаевич. – Чаю хотите? Или чего покрепче? Полагаю, разговор предстоит долгий.

- Мне покрепче, а ему чаю, - потёр ладони Саша.

За разговором засиделись допоздна.

Они рассказали  Борису Николаевичу о зеркалах  и о лжеручкине. Тот, в свою очередь, о женщине и содержании тетради.

РАССКАЗ КАЗАРИНА

- Позвольте, я вкратце расскажу о записях в тетради. Разумеется, вы позже подробно изучите её содержание. Я же всего лишь хочу, дабы наш разговор был более предметным, познакомить вас с важными, на мой взгляд, выдержками из этого документа, - Казарин постучал ладонью по тетради.

- Рассказывайте  Борис Николаевич, не сомневаюсь, что узнаю много интересного, - согласно покивал Овчинников. Саша тоже кивнул.

- Человек, который оставил эти записи, был… Как бы поточнее выразиться, - Казарин на секунду задумался, подняв глаза к потолку, - коллаборационистом по отношению к нашей цивилизации вообще, в мировом масштабе. Он, что называется, не за страх, а за совесть работал на представителей другого, не нашего мира. Вы же, разумеется, слышали разные теории о всевозможных параллельных пространствах и мирах? Ну, так вот, судя по записям, а у меня, в свете событий, свидетелем и участником которых мне довелось побывать, как и вам, нет оснований им не доверять, существующих миров действительно великое множество. Есть миры похожие на наш, есть отстающие в развитии на столетия и даже тысячелетия. Есть и такие, которые шагнули вперёд на недостижимый для нас уровень развития. Вот с одной из таких цивилизаций и удалось вступить в контакт нашему автору. Из его записей следует, что прогресс не всегда ведёт к торжеству гуманизма, всеобщего благоденствия и процветания. Отнюдь. Мир, который здесь описан, относительно нашего понимания о справедливом мироустройстве, чудовищен. Складывается такое впечатление, что все антиутопии, написанные Уэллсом, Оруэлом, Хаксли, Дашнером, Бредбери и многими другими, нашли место в этом зазеркалье. Представьте себе Римскую империю времён упадка, с фашистской идеологией и государственной машиной схожей с оруэлловской из «1984» в самом худшем их проявлении. В этом мире уже нет ни стран ни наций, миром правит элитарная каста, власть которой не ограничивают никакие законы, элита и есть закон. Помимо главенствующей касты есть каста учёных и каста врачей, по сравнению с представителями которой Йозеф Менгеле, Зигмунд Рашер и Карл Клауберг мультяшные айболиты. По заказу власть предержащих эти светочи медицинской науки разработали методику программирования человеческого мозга. Каждому появившемуся на свет младенцу делается инъекция, после чего его развитие идёт согласно заданной программе. Нужны солдаты, будут солдаты. Есть необходимость в дворниках – получите дворников. «Идеальное» общество. Каждый занят делом, к которому он становится предрасположенным с рождения. Нет преступников, революционеров и прочих возмутителей существующего порядка. Эмоциональность населения сведена к минимуму. Рождаемость регулируется, имеющие физические недостатки выбраковываются, как в древней Спарте. Общество здорово и его потенциал используется на все 100%. Но если у цивилизации, достигшей такого уровня развития, нет главенствующей идеи, стремления претворить её в жизнь, такая цивилизация обречена на деградацию, и как следствие, на неминуемую гибель. И такая идея нашлась. Правители поставили себе задачей «осчастливить» другие миры своим общественным устройством. К сожалению, наш мир попал в сферу их интересов. И вот тут наши «благодетели» столкнулись с серьёзной проблемой. Естественных проходов на нашу территорию оказалось очень мало. Создание же искусственного портала, способного в кратчайший срок перебросить в наше измерение достаточно мощную для оккупации военную группировку, не представлялось возможным. Наша цивилизация, хоть и отстаёт в развитии от них, но не настолько дика, чтобы не заметить такого масштабного строительства, не разобраться в его назначении, и не защитить себя всеми доступными способами. Отказаться же  от своих планов они не захотели, и разработали план, следуя которому с начала двадцатого века с завидным упорством подводят наш мир к последней в нашей истории войне. Для начала они переправили к нам своих эмиссаров с целью найти сторонников. С их помощью они распространили зеркала-порталы, и похищали значимых для истории человечества людей, не брезгуя и обычными гражданами. Здесь наши «доброжелатели» столкнулись с ещё одной проблемой. За время эволюции мозг людей из нашего мира развивался несколько иначе, чем у них. Наши люди не поддавались переформатированию, на них не действовали никакие инъекции. Местные учёные справились и с этой задачей. Они стали делать копии перетянутых в своё измерение людей. Это даже не клоны, а биомеханизмы. Вот поэтому, когда их работа нарушается из-за сбоя, или поломки, они самоуничтожаются. Копия вашей подруги, обладая таким же пороком сердца, как и оригинал, не смогла перенести перегрузки перехода через портал, в двух последующих случаях мы просто сломали эти машины.

- А почему копия Ручкина, мягко говоря, особым умом не блистала? - поинтересовался Овчинников.

- Полагаю, что случайными людьми там серьёзно не занимаются. Его могли использовать в качестве убийцы какого-нибудь неугодного им политического деятеля. В моём случае, женщина была вполне адекватна. Но это, по большей части, мои предположения. В тетради об этом упоминается вскользь, - пожал плечами Казарин, - автор называет их неофитами, что на мой взгляд не верно, да и не это важно. Важно, что их всеми способами проталкивают во власть по всему миру. Когда их количество составит критическую массу, неминуем большой «бум», чего и добиваются наши, как сейчас принято говорить, партнёры из зазеркалья. Ну, и напоследок, две важные вещи, о которых вы должны знать. Первая: зеркало это всего лишь механизм, и в тетради описано, как его отключить. Второе: автор пишет об этом расплывчато, как бы нехотя, но с большой долей вероятности  можно предположить, что у нас есть очень серьёзные союзники. Какой-то не менее развитой цивилизации очень не нравятся идеи по захвату параллельных миров. Информации о том, что это за цивилизация, как связаться с её представителями, и захотят ли они вступать с нами в контакт, я в тетради не нашёл. Вот пожалуй и всё, что я хотел вам сказать. Остальное прочтёте сами, хотя сомневаюсь, что идеи вашего наследодателя о переустройстве нашего мира под патронажем его хозяев вас серьёзно заинтересуют, - Борис Николаевич потянулся за очередной сигаретой.

- А почему бы эти зеркала не уничтожить? – спросил Усольцев, тоже закуривая.
- Думаю, что если в них не заложен механизм самоуничтожения, но я предполагаю, что таковой имеется на случай неудачи со вторжением, уничтожить их нельзя, по причине того, что эти предметы не принадлежат нашему миру, - Казарин поднялся из-за стола, и подхватив остывший чайник, прошёл на кухню.

ТРОЕ И СОБАКА

- Саш, наверное, придётся тебе ещё одного постояльца брать. Одному ему здесь оставаться опасно, - скорее поставил в известность, чем спросил разрешения Усольцева Овчинников, когда Борис Николаевич вышел.

Саша, изобразив на лице соответствующую новости гримасу, только махнул рукой.
Вернулся хозяин с чайником и тарелкой с бутербродами.

- Борис Николаевич, мы тут решили, что оставаться вам здесь небезопасно, - поделился своими соображениями Анатолий, - если, как вы говорили, у дамы с мозгами всё было в порядке, она могла кого-то предупредить о своих намерениях, и потеряв с нею связь этот, или эти кто-то могут наведаться к вам в гости.

- Я думал об этом. Скорее всего, так и будет, - согласился Казарин.

- Вы поедете с нами, на своего рода, конспиративную квартиру, - при этих словах Усольцев возмущённо фыркнул, - заодно и зеркало «отключите», - как о безоговорочно решённом, сказал Овчинников, не обратив внимания на демарш Саши.

 - Я не против, но Льдинка поедет со мной, - Казарин наклонился, и погладил устроившуюся у его ног собаку.

- Тра-та-та! Мы везём с собой кота, Чижика, собаку… - фальшиво пропел Усольцев, заметно захмелев от предложенной хлебосольным хозяином настойки.

Подождав пока Казарин соберёт вещи, они вышли из дома, и уселись в машину.

- Трое в лодке, не считая собаки… Борис Николаевич! Можно я буду называть вашу собаку Монморанси? – не унимался Усольцев.

- Да зови, как хочешь, только не дыши на неё, - недовольно буркнул Казарин.

Отъезжая, никто из них не обратил внимания, как из переулка за ними вырулила машина с выключенными фарами.

Они выходили из лифта, когда спокойная до этого Льдинка, вырвав из рук Казарина поводок, с лаем бросилась в сторону квартиры Усольцева, и стала бросаться на дверь, царапая её лапами.
 
- Что это с ней? – спросил Овчинников.

- Я забыл вам сказать, Льдинка их чувствует, в квартире кто-то есть. Нужно быть осторожными, - Казарин вынул из-под полы пальто кортик.

- Прямо «Терминатор» какой-то! – Саша полез в карман за ключами.

Овчинников достал пистолет:

- Открываешь дверь, и в сторону. Борис Николаевич, держитесь за мной…

Усольцев отпер, и рванул дверь на себя. Из прихожей в глаза ударил яркий, серебристо-серый свет. Из плотного, клубящегося в зеркале тумана выступало напряжённое лицо и руки, вцепившиеся в решётку.

Овчинников не решился стрелять, опасаясь переполошить соседей, а не растерявшийся Казарин, подскочил к зеркалу, нанёс несколько колющих ударов кортиком в  руки пытавшегося выбраться наружу «неофита». Тот отпрянул вглубь тумана, а Казарин сквозь решётку провёл пальцами по нижней кромке рамы. Туман исчез за стеклом зеркала.

- Всё просто, - ответил Борис Николаевич на непонимающие взгляды  Овчинникова и Саши, - в раме спрятана кнопка отключения, которую нужно нажать определённым образом, а активизируется зеркало через навесы.

Казарин просунул руки сквозь прутья решётки, и снял зеркало со стены, опустив его на пол.

- Сегодня уже поздно, а завтра с утра надо будет съездить в антикварный магазин, и деактивировать зеркало, - посмотрел на часы Овчинников.

- Ага! Как только продавцы поймут, что зеркало можно снять со стены, они тут же его кому-нибудь загонят. Потом ищи ветра в поле! – возразил Усольцев.

- Тогда нам самим придётся его купить, придётся потратиться, - покосился на зеркало Борис Николаевич.

Они едва успели пройти в гостиную, как в прихожей электронным соловьём залился звонок в дверь. Усольцев даже вздрогнул от неожиданности.

Овчинников глазами показал Саше, чтобы тот подошёл к двери, а сам снова вытащил пистолет.

Усольцев посмотрел в «глазок»:

- Что вам нужно?

- Откройте! А то я полицию вызову! – громко, но без особой уверенности в голосе, по-слышалось снаружи.

Толя кивнул, и Усольцев открыл дверь. В прихожую вошла молодая, модно одетая женщина. Льдинка тявкнула, но больше для порядка.

- Я всё знаю! – заявила гостья, потом оговорилась, - я ничего не знаю… Да что здесь происходит?!

Столкнувшись взглядом с тремя парами уставившихся на неё глаз, она смутилась, и мило покраснела.

- Девушка! Вы дверью не ошиблись? – Саша разглядывал её самым беззастенчивым образом.

- Вы должны мне всё объяснить! – она упрямо тряхнула головой.

- Что объяснить? Вы сами-то можете внятно изложить причину своего визита? – Толя, заметив, что женщина смотрит на зажатый в его руке пистолет, убрал его в кобуру, и официально представился, - капитан Овчинников, уголовный розыск. – Он показал ей удостоверение. – А теперь рассказывайте, зачем вы сюда пришли?

- Может, мы в комнату пройдём, и там поговорим? – предложил Казарин, - а то запугали девушку… вон, она того гляди в обморок упадёт.

- Рассказывайте, - голосом не терпящим возражений потребовал Овчинников, когда они расселись вокруг журнального столика.

- Я… я следила за вами… - женщина опять начала краснеть.

- Зачем? Позвольте вас спросить, - подал голос Борис Николаевич.

- Я за вами сначала следила… Вернее не за вами, а за Инной. Видела, как она с вами встречалась, потом поехала ночью в посёлок. Видела, как вы садились в её машину… а потом она не вышла на работу. Вот. – Девушка перевела дыхание, и замолчала.

- Ну, и… Дальше-то что? – Овчинников решил вернуть себе инициативу.

- Заподозрила неладное…

- Почему не обратились в полицию?

- Ой. Давайте я вам всё с самого начала расскажу, - предложила девушка, и не дожидаясь ответа, торопясь, заговорила:

- Меня зовут Ольга, с Инной мы знакомы несколько лет, работаем в одной фирме, до недавнего времени я считала её своей подругой… А потом всё изменилось. Инну как будто подменили. Она без объяснений перестала со мной общаться. Совсем. Даже здороваться перестала. Потом она стала самым нахальным образом клеиться к Максу… Максиму Андреевичу. Он наш начальник. А ведь она знала, что у нас с ним… - она осеклась.

- Понятно. Дальше, - кивнул Анатолий.

- Я пыталась с ней поговорить, но Инна даже слушать меня не захотела. Я стала за ней следить, видела, как она встречается с какими-то двумя подозрительными мужчинами. Я тогда подумала, что они что-то против Максима замышляют… Потом вы… - она посмотрела на Казарина.

- Всё понятно. Вы тех двоих сможете опознать, если увидите? – спросил Борис Николаевич.

- Д-да. Они встречаются в одном кафе на Новослободской… А что с Инной?

- Вы не ошиблись. Последнее время это была не ваша подруга, - Казарин, задумчиво посмотрел на девушку.

- А кто же?

- Мы вам позже всё объясним. Вы покажете нам тех людей, с которыми общалась Инна?
 
- Покажу, а…

- Все вопросы потом. Завтра я с вами свяжусь, – Овчинников достал сотовый.

Девушка продиктовала номер своего телефона.

- Если что, звоните мне, - Толя протянул ей визитную карточку.

После того, как молодая женщина ушла, Овчинников и Саша с Борисом Николаевичем ещё раз обсудили планы на следующий день. Наскоро перекусив, они разошлись по комнатам. 

СОЮЗНИКИ

Утром Овчинников, наскоро позавтракав, уехал на службу. Саша с Казариным остались дома, до открытия антикварного магазина было около часа.

- Борис Николаевич, а можно ли как-нибудь распознать этих «неофитов» заранее, в толпе, например? – поинтересовался Усольцев, разливая по чашкам кофе.
 
- Можно, в тетради об этом написано, да я и сам, не хуже Льдинки их различать научился, - Борис Николаевич осторожно пригубил чашку с горячим кофе. – У них, если приглядеться, походка немного дёрганая, будто они сдерживают скрытую в них энергию. Любая одежда на них сидит, как на манекенах. Но самое главное, это глаза. Обычно они стараются не смотреть на людей, но если удаётся неожиданно перехватить их взгляд, какую-то долю секунды тебя словно током бьёт.
 
- И многих вы видели?

- Многих не многих, а попадались, - Казарин посмотрел на часы, - ну, выдвигаемся потихоньку?

На метро они доехали до Нагатинской, потом пошли пешком. Не дойдя трёх десятков метров до магазина, они остановились. У входа сверкали мигалками два полицейских «форда», захлебнувшись сиреной, подкатила «скорая помощь».

- Что-то подсказывает мне, что тут не обошлось без участия наших «друзей», - Казарин потянул за собой стоявшего столбом Сашу. – Звони Овчинникову...

Из дверей магазина медики вынесли носилки. Один из них прижимал к лицу лежащего на них человека кислородную маску. Подъехала ещё одна «скорая». На этот раз санитары вынесли тело, накрытое простынёй.

Минут через сорок к магазину подкатила серая «тойота». Анатолий, помахав перед носом постового «корочками», прошёл внутрь.

Саша с Казариным подошли к его машине, закурили. Постовой, подозрительно покосившись на них, задержался взглядом на «демократично» одетом Усольцеве, но солидный вид Бориса Николаевича его успокоил.

Из дверей магазина вышел Овчинников.

- Поехали, - бросил он, увидев товарищей.

- Ну? – подался вперёд с заднего сидения Саша.

- Антилопу гну…  Не иначе снова дубликат  просочился. Единственного посетителя так об стену саданули, что штукатурка отлетела, а продавцу шею свернули, - Овчинников ударил ладонями по рулю.
 
- Мы тоже сразу о неофите подумали, - согласился Казарин.

- Они теперь лавку свою нескоро откроют… - в кармане Анатолия завыла полицейская сирена.

- Да. Я. Ничего не предпринимайте, мы уже едем, - Овчинников убрал телефон, и прибавил скорость. – Ольга звонила, сказала, что пасёт тех двоих, о которых она рассказывала, в кафе на Новослободской.

С Варшавского шоссе Толя съехал на Подольское, вырулил на Садовое кольцо, включил мигалку, но в пробках толку от неё было мало.

Они уже ехали по Новослободской, когда снова зазвонил телефон.

- Слушаю. Я же просил ничего не предпринимать… Ладно. Осторожнее там… Они едут по Дмитровке, скорее всего за город. Ольга пристроилась за ними. Оторва девка! – не то похвалил, не то посетовал Овчинников.

За МКАДом они обогнали белый «опель», и пристроились в хвост синему «форду».

- Сейчас будет участок дороги без застроек, тут их и остановим, - Анатолий включил мигалку, и пошёл на обгон.

- И что дальше? – занервничал Усольцев.

- А хрен его знает… По ходу решим, - Овчинников опустил стекло, и рукой по-сигналил «форду» свернуть к обочине.

Машины остановились. Сзади подъехал белый «опель», из которого вышла Ольга.

Толя с Борисом Николаевичем, оставив Усольцева в машине, подошли к «форду».
 
Саша, полуобернувшись, наблюдал за ними через заднее стекло «тойоты». Всё, что произошло дальше, напоминало снятую видеорегистратором дорожную «разборку».

К «форду» подошла Ольга, заглянула в окно, и что-то начала говорить Овчинникову, показывая внутрь салона. Голосов не было слышно, но было понятно, что Толя приказал водителю выйти из машины. Вместо этого тот рванул с места, едва не задев бампером машину Овчинникова, выруливая на шоссе. В этот момент в переднее левое крыло «форда» ударил тёмный микроавтобус, отбросив его на «тойоту». Перед тем, как потерять сознание, Усольцев увидел ослепительно яркий синий свет…

Он очнулся в каком-то полупустом ангаре. Голова гудела, состояние было такое, словно его неоднократно прокрутили в центрифуге для отжима белья. Морщась от боли, он осмотрелся.

У ворот ангара стоял микроавтобус, чуть дальше как-то неправильно стояли «тойота», «форд» и «опель», будто их не загоняли в ангар, а загрузили через крышу. Он, его товарищи и Ольга были рядом, тоже недоумённо озираясь по сторонам. К одной из стен были цепями прикованы пассажиры «форда», их охраняли три человека в тёмной, похожей на униформу одежде. Из фургона вышли ещё двое, и направились к сидящим на полу Усольцеву и остальным.

- Можете подняться, -  разрешил один из них, наверное, старший, - идите за нами.

Они прошли к располагавшейся слева от ворот лестнице, ведущей на антресоли. Когда они поднялись наверх, и вошли в помещение, оказавшееся офисом, им предложили сесть на стоящие за столами стулья.
 
Несколько секунд старший с интересом разглядывал их компанию, потом заговорил:

- Чтобы не было неясностей, сразу скажу – мы вам не враги.
 
Усольцев только сейчас заметил, что незнакомец говорит с едва уловимым акцентом.

«Вот только каких-нибудь ЦРУшников здесь не хватало, для полного «абзаца»», - опасливо подумал он.

Человек поднял руку, останавливая уже открывшего рот Овчинникова.

- Вопросы потом. Судя по вашим действиям, вы достаточно осведомлены о грозящей вашему миру опасности. Некоторое время мы наблюдали за вами, и пришли к выводу, что можем быть полезны друг другу. Мы являемся представителями одного из миров, который борется с цивилизацией, которая поставила перед собой задачу покорить все прочие существующие параллельные вселенные, и весьма в этом преуспела, что не может не вызывать нашего беспокойства. Сейчас эта цивилизация вплотную занялась вашей. Она несоизмеримо более развита во всех отношениях, и вопрос о захвате этого мира решился бы в кратчайшие сроки, если бы не одно «но». Ваш мир находится на периферии пересекающихся вселенных, порталов для перехода сюда очень мало, и они нестабильны. Прямое вторжение, как было со множеством других миров, в данном случае невозможно, и поэтому они выбрали другую стратегию. Ваш мир решили уничтожить изнутри вашими же руками. Через искусственные порталы-зеркала сюда засылаются эмиссары, которые находят людей, готовых за какие-то блага оказывать им всяческое содействие. Засланные в ваш мир резиденты вот уже не одну сотню лет ведут вашу цивилизацию к неминуемому краху. Вам помогли создать ядерное оружие, ваших лидеров заменяют на биороботов, которые работают в соответствии с заложенной в них программой на уничтожение большей части человечества. Коллаборационисты из людей, получившие от них высшие материальные блага и гарантии выживания, активно помогают им в реализации их планов. Их цель очередная глобальная мировая война с применением ядерного оружия. После её окончания, их цивилизации с её технологиями потребуется всего несколько лет, чтобы нивелировать её последствия. Оставшихся в живых людей легко заставят жить по новым законам и правилам. Вы должны знать, что они не остановятся, если не получат должного отпора. Все самые уничтожительные войны в вашем мире спровоцированы ими и их приспешниками, и они не успокоятся, пока не доведут дело до конца. Мы слишком поздно осознали опасность, и пока не готовы противостоять им в полной мере. Нам необходимо время, чтобы подготовиться, и это время можете дать нам вы, люди этого мира, поэтому мы окажем вам любое содействие. Мы предоставим вам технологии и специалистов, которые теоретически могли бы появиться у вас не раньше, чем через несколько тысяч лет. Вы же должны будете создать организацию, которая по всему миру будет перекрывать доступ в него наших общих противников, и уничтожать уже проникнувших сюда и их клевретов. Дело в том, что при нашей с вами практически абсолютной идентичности мы, в отличие от вас, не умеем их идентифицировать, и их выявление занимает много времени. Для организации штабов, центров и материальной базы нам необходимы люди не вызывающие подозрений, имеющие реальное подтверждение изначального существования в этом мире. Мы можем изготовить любые документы, придумать легенду для наших людей, но как только они попадут в поле зрения противостоящей нам силы, выявить подлог не составит труда. Вот, собственно всё, что мы хотели вам сказать. Полагаю, что вы согласитесь с нами сотрудничать, мы нужны друг другу. Вы и без нас уже начали свою борьбу, с нами она станет тысячекратно эффективней.

- А какие вы можете дать гарантии, что вы между собой не ведёте войну за право распоряжаться в нашем мире? – спросил Казарин.

- Справедливый вопрос, и я ждал его, - незнакомец одобрительно покивал головой, - поэтому у меня есть к вам предложение, которое разрешит все ваши сомнения в нашей искренности.

- И что же это за предложение? – не без доли скепсиса в голосе, поинтересовался Овчинников.

- Я предлагаю вам посетить наш мир…

После повисшей на некоторое время паузы, в казалось загустевшем от бурлящих в головах эмоций эфире, Усольцев, всё ещё не веря в происходящее, спросил:

- Что, вот так просто… к вам?
 
- Понимаю, что это звучит для вас странно, но наш мир уже давно живёт в че-тырёхмерном измерении. Для нас практически нет невозможного. Кроме одного… полномасштабной войны с нашим общим врагом. Мы тысячи лет ни с кем не воевали, и у нас нет для этого оружия, его только-только начали разрабатывать. Ну, так как? Вы согласны побыть нашими гостями, чтобы воочию убедиться, что мы не представляем для вас угрозы? Вы можете находиться в нашем мире сколько угодно, сюда вы вернётесь в это же самое время, это тоже в наших силах.

- Мы согласны, - за всех приняла решение Ольга, - что? Неужели кто-то откажется?

Никто не отказался.

Они спустились с антресолей, старший на незнакомом, мелодичном языке отдал какие-то распоряжения своему напарнику, кивнув головой в сторону пленников.
 
- Пока нас не будет, мои люди постараются вызнать у тех двоих все сведения, которыми они располагают, - посвятил их в суть разговора старший. – Садитесь в машину, - он показал на микроавтобус, - нам нужно попасть к порталу.

***
Уже стемнело, когда они вырулили из ворот ангара. Казарин поехал с Ольгой.
Саша с Овчинниковым ехали молча. Необходимо было переварить увиденное и услышанное за те две недели, что они находились вне времени в другом мире. Глядя из окна машины на улицы города, со спешащими куда-то, не подозревающими о нависшей над ними опасности людьми, Усольцев думал: «Не прошло и года, как он, так же суетливо растрачивал свою жизнь на сиюминутные удовольствия, и решение, казалось бы, важных проблем, напоминая работника, старательно заделывающего трещину в стене дома, под которым заложена бомба с часовым механизмом. Какая ирония. Он, далеко не лучший представитель человечества, один из немногих посвящённых, стоит на пути у жестокого и коварного врага, поставившего себе задачу это человечество уничтожить. Его жизнь уже никогда не станет прежней. С другими старыми и новыми соратниками ему до конца своих дней предстоит бороться за право миллиардов людей на существование их мира, единственного из множества других миров».