(Монолог убитой режиссёрши)
Убита. Первым актом «Зигфрида». В постановке Ахима Фрайера. Убита в пятницу. Ты заметил, что в пятницу я умерла? Выйдя в фойе маннгеймского театра после первого акта, я демонстративно, но не отдавая себе отчёта, сняла с себя украшения, которые тут же сунула в звенящую ракушками сумочку, укутала своё экстравагантно обнажённое левое плечо в «разлетайку» и превратилась в извергающую молнии гнева и омывающееся слезами бессилия изваяние в чёрном. Кто-то из нас, а нас было пятеро, с удивлением отметил: «Готовая Брюнгильда из третьего акта!» Но до третьего акта нужно было ещё дожить. Но как? Меня пытались напоить шампанским. Напрасно. Окаменевшая, но не онемевшая, я извергала проклятия на головы всех и вся, а больше всего на «эстетику неэстетизма», заполонившую Германию до удушья. Может камень мёрзнуть? Особенно, если душат...камень? Но я мёрзла и страдала. Физически! Какого чёрта я так реагирую? Телесно. У меня душа, дух и тело не разделяются ни на мгновение. Помнишь я тебе об этом говорила? В Париже, в Шато. Или уже перед Шато, в ожидании такси? Или только думала, что говорю? А сейчас не думаю, а пишу! Точно пишу! И пишу тебе, что второй акт пережила уже хохоча. Но не истерически. Было правда смешно. А третий акт был изумителен! Но было поздно - я была уже отравлена пошлостью первого акта. Как-то Ахим Фрайер забыл, что, кроме его постановочных идей, существует ещё и музыка Вагнера. Не-а! Жалко не Вагнера - себя...
Напоследок наше маленькое общество «вагнерианцев» собралось ПОУЖИНАТЬ! Я умоляла оставить меня в машине одну, наедине с первым актом «Зигфрида» в постановке Ахима Фрайера. Но все зашорены коллективным мышлением. Или ужинают все, или никто. Меня не оставили одну в машине и разъехались по домам. Жалко. Скрючившись на заднем сидении машины, я, может быть, быстрее выжила бы из себя этот первый акт «Зигфрида». А так выживала три дня.
На репетиции уже нашей постановки «Маленького Цахеса» из раструбов медных духовых вылезал...зигфридовский первый акт маннгеймской постановки. Ужас! Зациклилась на этом Фрайере... А какое звукоизвлечение! Это я уже о медных! Убивающая физиология! Как в первом акте...
Ты любишь медные духовые? А я соскучилась по трепету струнных. Идея! В нашей постановке я брошу розу к «ногам» струнных и она (роза) оживёт, чтобы, танцуя, умереть в «ногах» у струнных, как бы сама я умерла от первого акта «Зигфрида» в постановке Ахима Фрайера, если бы вовремя, на четвереньках не уползла куда подальше. Может быть, туда, где на репетициях со мной рядом можешь оказаться ты? Ну уж нет! Не ты рядом - это я рядом с тобой! Разница понятна?
А я так ждала «Зигфрида» именно в постановке Ахима Фрайера! Теперь убита. А тебя нет рядом. Ищу спасения в теперь уже в нашей постановке, но Гофманского «Маленького Цахеса». Изменила финал: пробивающий себе дорогу среди клонированных «трупов Цахеса», кот Мур подходит к окаменевшей пианистке, берёт её руку, которую тут же опускает на клавиатуру и просит: «Играй». Рука безжизненно повисает. Берёт другую руку: «Пожалуйста». Она повисает тоже. Кот обращается к Гофману с вопросом: «Почему?» Ответ Гофмана: «В каждом из нас сидит Маленький Цахес». Гофман надевает на себя клонированную маску Цахеса. Кот возвращается к окаменевшей пианистке, гладит её волшебные золотистые волосы и...водружает ей на голову очередную маску Цахеса. Всё! Это плач по покидающей нас эстетике. Или уже нас покинувшей... Не пора ли Золото Рейна вернуть его дочерям? Моим златоволосым пианисткам...
А в пятницу во время первого акта «Зигфрида» в постановке Ахима Фрайера я всё-таки умерла. Ты заметил? Как хочется, чтобы в каждом из нас сидел не Маленький Цахес, а таился Маленький принц. Тогда в «ногах» у струнных лежала бы живая роза.
Ты любишь живые розы?
P.S. Фотография Trank Lys со спектакля "Маленький Цахес или крик клавишей".