Все дети портят вещи, так они познают мир, проявляют свой характер, привлекают к себе внимание, восстанавливают нарушенную «справедливость» или просто пытаются заявить о себе. Портят и просто по невниманию, неопытности или природной неуклюжести. У каждого возраста свои проявления, но бывают случаи, когда в одном ребенке одномоментно соединяются все эти предрасположенности разом. Причем очень сложно определить сразу, в чем кроется корень разрушения в каждом конкретном случае.
Как сторонник системы М. Монтессори я в свое время старалась обставить детскую комнату и квартиру в целом так, чтобы они стали хорошей развивающей средой для детей. В нашем доме практически не было развлекательных игрушек, чаще это были именно материалы для развития и творчества. Но, к сожалению, ни финансовой поддержки, как у Монтессори, ни ее педагогического таланта у меня не было. Поэтому сын сразу приучался беречь свои игрушки и вещи. А потом к нам в семью пришла Марина.
Первые недели наша квартира была похожа на территорию после отступления оккупантов. Погром и разруха. При том, что я целыми днями наводила порядок, пытаясь разложить все по местам, распаковать чемоданы и коробки после длительного отдыха в деревне, а заодно подготовить гардероб к наступающему осеннему сезону. Марина в это время действовала, как ураган, сметала с полок все на пол и топтала ногами. Нет, без злобы, а именно так, как это делают восьмимесячные дети. Но если малышка сбрасывала пару пирамидок и набор стаканчиков, а после этого могла долгое время сидеть, изучая их, пробуя на ощупь, вес, вкус, разглядывая цвет, то Марина сгребала все со всех полок, крошила, рвала, гнула, ломала, кусала-грызла, параллельно прохаживаясь в сандалиях по ковру игрушечных деталей. Приходилось спасать то, что уцелело, и отбирать то, что еще подлежало ремонту.
- Игрушки надо беречь! Это ваши игрушки. Если вы будете их ломать, я их все спрячу, и вам играть будет нечем.
- Ну и что, - равнодушно отвечала Марина и отворачивалась в сторону.
- Мама, не надо прятать игрушки. Я буду их беречь! – плакал сын.
- Хорошо, тогда помоги мне разложить все по местам.
Малыш начал суетиться и складывать машинки в ящик, конструктор в коробку. Я, в свою очередь, возвращала все вкладыши в ячейки.
- Я тоже буду убирать, - не выдержала Марина. Нет, ей было не жалко игрушек, просто не хотелось оставаться в стороне от нашей совместной деятельности.
- Бери вот эту коробочку и складывай в нее шнуровки.
- Нет! Я буду собирать вкладыши.
- Хорошо, тогда ты – вкладыши, а я – шнуровки.
- Нет, я буду вместе с тобой собирать вкладыши.
- Договорились, давай собирать вместе, – согласилась я. Радостная Марина уселась попой на поле с ячейками, и сидела не шелохнувшись. Я начала складывать фигурки на другом поле.
- Нееееет, надо рыбок собирать! – возмутилась девочка.
- Ты же сидишь на доске, куда же мне вставлять рыбок?
- Щас! – Марина встала с поля и мимоходом ногой разбила всю стопку уже отсортированных вкладышей. – Ой! – начала сгребать все в кучу, попутно вышибая у меня из рук то, что я складывала.
Наша песня хороша, начинай сначала.
- Марина, ты будешь мне помогать?
- Даааа!
- Тогда найди, пожалуйста, в этой куче всех рыбок и подай мне.
Через минуту Марина уже отгрызала рыбке голову.
Все, сил моих больше не было. Я начинала закипать. Усадив девочку на диван, я быстро убрала вкладыши и шнуровки, к тому времени сын управился с машинками и конструктором.
- Малыш, теперь тебе нужно сложить на полку стучалки и матрешки, а тебе, Марина, собрать лего в ящик. Когда справитесь, позовете меня, я посмотрю.
Убедившись, что дети принялись за работу, я ненадолго отлучилась. По возвращению я снова застала комнату в состоянии городской свалки. Хватило и двух минут.
Пересиливая свое негодование, я принялась снова возвращать вещи на свои места, привлекая к работе детей. На этот раз я осталась с ними до конца. Все, порядок. Дети выбрали себе игрушки и уселись каждый за своим занятием.
Через пять минут погром вернулся на круги своя. За уборкой мы провели три полных дня, без прогулок, чтения книг и других занятий, прерывались только на сон и еду. Потом еще несколько дней возвращались к этой процедуре перманентно. Через время стало легче. Вещи и игрушки, разумеется, не возвращались вовремя на полки, но теперь после напоминания, дети все же их стали убирать. Не могу похвастать, что в доме воцарился порядок, квартира просто стала похожа на жилье, где есть трое непоседливых детей. Как у всех.
Тем не менее, разовые случаи вредительства все же меня обескураживали.
- Марина, почему все карандаши валяются на полу? Ты по ним топчешься, а они от этого ломаются.
- Поняла, - ответила девочка, продолжая катать карандаши подошвой по полу.
- Карандаши нужны для того, чтобы рисовать, а ногами мы пинаем мячик или катаем ролики на массажной доске.
- Угу… - она по прежнему топталась ногами по карандашам.
- Собери их, пожалуйста, и пользуйся бережно.
- Не хочу…
- Если они сломаются, у тебя больше не будет карандашей.
- Будут!
- Откуда, Марина?
- Еще есть! Много карандашей есть!
- Где? В магазине? Но мы же не можем купить все карандаши. Мы купили столько, сколько нужно для нас.
- Нет, в шкафу есть!
- В каком шкафу? - недоумевала я.
- Там, - девочка сделала неопределенный жест рукой, - Там много карандашей.
- Марина, в нашем доме больше карандашей нет, и не появится, понятно?
Девочка смотрела на меня с удивлением и недоверием. Она привыкла, что в детском доме всего было избытком и хранилось в шкафах, к которым доступ был только у взрослых. Разве могло быть такое, что у мамы дома не было такого шкафа?
В другой раз я, занимаясь с малышкой, услышала грохот и крики, доносящиеся из детской. Я так устала, что мне уже иногда бывало все равно, что происходит, главное, чтоб все были живы-здоровы и меня лишний раз не трогали. Поэтому я сначала не придала значения этому шуму, потом все же прислушалась. Каждый раз после грохота Марина выкрикивала:
- Сломалась! – или – Не сломалась! Дай еще раз!
Я заглянула в комнату и увидела, что Марина стоит на втором ярусе кровати и оттуда швыряет игрушки в стену. Вот такая забава - проверить игрушки на прочность.
Противоречивость характера девочки наглядно проявилась в одной истории. Была у Марины личная книжка, красочная и красивая, девочка с ней спала, «читала» во время бессонницы и вообще с ней не расставалась первое время. Однажды я обратила внимание, что книжка-то со всех сторон обгрызена, как будто целое полчище грызунов точило об нее свои зубки.
- Марина, что с твоей книжкой?
- Я больше так не буду!
- Марина, что с ней случилось?
- Я больше так не буду!
- Это теперь не книга, а огрызок какой-то, я выброшу ее в мусор.
- Нет!!! Я буду с ней спать!
Вот и пойми. Вроде вещь дорога ее сердцу, а беречь нет ни навыка, ни желания.
Кроме всего вышесказанного, имущество нашего дома сильно страдало от неуклюжести и неповоротливости Марины. Даже не желая этого сознательно, она причиняла вред практически всему, к чему прикасалась. Вылитый слон в посудной лавке! Во-первых, она постоянно вертела головой по сторонам, из-за этого натыкалась на все подряд и падала. Поворачиваясь посмотреть, что попалось ей под ноги, она повторно наступала на тоже самое, попутно смахивая локтем чашку со стола, сахарницу с полки и вещи с сушилки. Марина совершенно не владела своим телом, хотя в ДД мне, напротив, нахваливали ее координацию. Однако девочка могла, например, наступить малышке на ручку или нечаянно споткнуться об сестру, а потом глядя виноватыми глазами и оправдываясь, тут же натолкнуться на плачущего ребенка еще раз. Вот не привыкла она смотреть себе под ноги! И это неудивительно. Если постоянно ходить в строю и держаться за курточку впередистоящего, то это и необязательно. Понятно, что ни луж, ни препятствий на пути не встретится. Разумеется, помимо вредной привычки такая неуклюжесть могла объясняться и плохой работой мозжечка или нарушением угла зрения, но выяснить это можно было, только посетив врачей.
Косолапость и некоординированная ходьба частично объяснялись и той убийственной обувью, которую ей приходилось носить в первые годы жизни. Марина привыкла подгибать пальчики, когда обувь была на пару размеров меньше, и волочить ноги, когда на два размера больше. В первом случае, натирая на костяшках мозоли, мешающие при ходьбе, во втором – вырабатывая шаркающую спотыкающуюся походку. Неловкость и угловатость движений также были внешними проявлениями тревожности, неуверенности и внутренне неустроенности. Однако она настолько свыклась со всем этим, что такое состояние стало для нее привычным.
В одно из воскресений к нам приехали родственники знакомиться с Мариной. Чтобы дети могли спокойно поиграть, я в детской оставила им маленькую вазочку со сладостями и сок. Гости уехали, а недоеденное угощение осталось забытым. Пока я наводила порядок на кухне, ко мне подошел сын и спокойно сообщил, что Марина нечаянно уронила «мисочку». Я со всех ног бросилась в детскую.
- Мама, Марина нечаянно это сделала! – сын думал, что я буду ругать за разбитую посуду, но мне было не до этого. На ковре красовались разнокалиберные осколки вазочки, и малышка с восторгом уже тянула к ним руки. Первая мысль у меня была, схватить дочурку и унести ее подальше от опасности. Однако рядом крутилась заинтересованная Марина, которая впервые в жизни увидела битый хрусталь и теперь с видом коршуна ждала удобного момента, чтобы кинуться к ним. В руках девочки, которая в принципе не умела осторожно обращаться с вещами, битое стекло стало бы еще большей опасностью и могло нанести серьезный вред не только ей самой. Обезопасить детей можно было, только ликвидировав сами осколки. Требовалось другое решение. Секунду поколебавшись, я скомандовала:
- Дети, отойдите в сторону!
Сын замер на месте, а Марина напротив, подошла еще плотнее.
- Выйдете из комнаты! Здесь опасно!
Вытянутыми руками я перегородила проход к опасному участку. Но Марина, игнорируя мои слова, упрямо тянула руки к полу. Не зная, что делать, я быстро схватила большие осколки и начала загребать в руку мелочь, оттесняя плечами и локтями детей в стороны. Однако малышка все же успела добраться до стекла и изрезать себе все пальцы осколками. Марину ничуть не огорчило то, что случилось из-за ее упрямства и непослушания, ее расстроило лишь, что не удалось поиграть с красивыми стекляшками.
Вещи тоже «горели» на Марине. Она их снимала и надевала так, что за два дня умудрялась растянуть до состояния тряпки. Если я пыталась ей помочь, то тут же натыкалась на ее сопротивление: «Я сама!» Мои предупреждения, что я уберу и спрячу все вещи и аксессуары, за которыми она не следит, Марина встречала равнодушно: «Убирай, мне все равно». При этом девочка обладала двумя противоречивыми качествами, с одной стороны она была падкая на все красивое («Это моё!», «И мне, и мне!»), с другой – совершенно безразличная к тому, в каком состоянии ее одежда и игрушки. Она не была готова ни беречь эти вещи, ни ценить, ни сожалеть об их утрате (при условии, что утрачены по ее вине). Это тоже были пережитки жизни в детском доме, где любая вещь воспринималась как вожделенный ресурс, который требовалось сразу же испортить, чтобы он не достался кому-нибудь другому.
Но больше всего расстраивало, когда Марина что-то портила специально, с целью привлечь к себе внимание или отомстить за «недостаток» оного. Она висела на дверных ручках, выламывала дверцы шкафов, стучала чем-нибудь тяжелым по зеркалу, мебели, обдирала обои. При этом краешком глаза всегда наблюдала за моей реакцией. Если девочка видела, что ее поступок замечен, то тут же падала на пол и кричала, что больше так не будет. Но когда я не обращала внимания на ее хулиганства, или меня отвлекал кто-то из других детей, она со спокойным видом усиливала интенсивность воздействия на предмет. При этом внимание Марина требовала круглые сутки на 100%, а фантазия ее была неистощима.
Как-то раз мы со всеми детьми собрались позаниматься конструктором «Радуга». Четырнадцать деревянных дуг были раскрашены в яркие насыщенные цвета. Качество изделия радовало, цена не очень, впрочем, не в деньгах счастье. Устроили корпоративную работу, одну деталь ставила я, одну – сын, и еще одну - Марина. А потом малышка все это радостно разрушала – так она тоже «строила» с нами. Вместе мы – команда! Однако Марине не понравилось быть наравне со всеми. Через несколько минут я увидела, что она стоит двумя ногами на одной из дуг. Толи просто качалась, толи на прочность проверяла, толи мое внимание привлекала, толи границы дозволенного исследовала. При этом внимательно следила за моей реакцией. Как увидела, что ее поступок замечен, сразу:
- Я больше так не буду!
Однако к тому времени в нашей семье уже было заведено строгое правило, что ногами игрушки топтать нельзя, так что пришлось ее удалить из нашей команды. И все остальное время она проплакала, наблюдая за нами со второго яруса кровати.
Были ли проблески? Да конечно. Например, как-то раз я услышала, что в соседней комнате Марина делает замечание брату:
- Не ломай машинку, а то мама расстроится.
Конечно, мое сердце дрогнуло от умиления, тем более сказано это было не на публику, а без «свидетелей». Однако долгое время тот случай был скорее исключением, нежели началом исправления. Но все же… и за него Богу слава!