Если кто-то спросит, что оставила в моей памяти работа журналиста, которой я посвятил много лет, отвечу без раздумий: самые горькие чувства, испытанные в жизни. Скажу больше – это был психологический шок, внутренняя катастрофа, последствия которой не дают прийти в себя до сих пор. Впрочем, глупо объяснять тяжелые личные потрясения издержками профессии. Нет в кропотливой и ответственной работе корреспондента средств массовой информации ничего изначально трагического, обусловленного «злым роком», как нет этого и в других профессиях. Хозяином любой жизненной ситуации, по-моему, выступает человек, а не обстоятельства, сложившиеся вокруг него. Другое дело, когда между человеком и обстоятельствами вмешивается случай. Опишу свою историю подробнее.
В то время я работал редактором популярной в городе многотиражки, заявившей о себе умением «обнажать детали», рассказывая читателям о криминальных случаях, бытовых происшествиях, семейных драмах, конфликтах и других скандальных вещах. Концепция еженедельника существовала с момента его рождения и доставалась новому редактору в виде наследства от неудачливого предшественника, коих с годами становилось все больше: редкому кандидату на эту должность удавалось поднять тираж газеты до нужной учредителям планки. С тем же материалом – чужим «грязным бельем», помещенным под увеличительное стекло не слишком талантливой региональной журналистики – в течение трех лет пришлось работать и мне.
Но как-то раз учредители издательского дома, которому принадлежал наш еженедельник, подкинули сотрудникам обязательную для исполнения креативную идейку: рассказать со страниц газеты о найденном в городе кладе. Что ж, тема, как говорится, не самая плохая и даже выгодная, но фактов обнаружения клада в родном городе, за последние лет десять, а то и больше, наш дружный коллектив так и не вспомнил. Как быть? Мозговой штурм в исполнении присутствовавших в офисе тертых журналюг не принес ощутимых результатов – спасительная искорка озаренья между нами не пробежала. Отказаться от «ответственного задания», значило – подставить себя и всю редакцию под серьезный удар. Подходящая идея своевременно родилась у вашего покорного слуги. По-моему, я нашел достойный выход из сложившейся ситуации: предложил корреспонденту использовать реальный случай, который имел отношение к прошлому моей семьи. Случай, надо заметить, весьма примечательный.
Первые шесть лет незабвенного детства я вместе с родителями жил в старом деревянном доме, построенном еще до революции. Дровяная печка, туалет во дворе, полусумасшедшие соседи – все прелести советской жизни, как на подбор. Сначала дом принадлежал прадедушке – потомственному купцу, торговавшему на Нижегородской ярмарке. Говорили, что предок был весьма зажиточным: имел собственную пекарню, кондитерскую лавку, нанимал на работу людей. Деньги у прадеда водились, и многое из того, чем он раньше владел – старинная мебель, картины, посуда, золотые безделушки – достались позднее благодарным потомкам. Но не суть.
Дольше всех в этом доме прожила с семьей моя бабушка – около сорока лет. В нем выросли ее дети, а потом и внуки. Виновником переезда в современную многоэтажку стал отец, которому по болезни выделили на работе новую квартиру. Не буду распространяться насчет поставленного диагноза, но он имел непосредственное отношение к деревянному дому, в котором мы жили. У отца была астма, и после продолжительного лечения врачи вынесли вердикт: оставаться в ветхом доме больному категорически противопоказано – нашли какой-то аллерген. Так мой родитель и получил от завода новую «трешку» в одном из спальных районов.
После удачного переезда о бывшей квартире осталось только одно физическое напоминание – широкая и толстая, около шести сантиметров, дубовая доска, приспособленная родителями для глажки белья. Такие в старых домах, купеческой застройки, были половицы, одну из которых мой отец просто выломал и прихватил с собой. Чтобы поднять ее и перенести с места на место, требовалось немало усилий даже взрослому мужчине – тяжеленная. Замечу, половица здесь не просто так упомянута.
Кое-какие связи с бывшими соседями по дому у нашей семьи сохранялись. Бабушка изредка звонила приятельнице и узнавала новости о людях, живших на старой улице. Но только через несколько лет после отъезда до нас всех долетела НАСТОЯЩАЯ НОВОСТЬ! Во время ремонта, затеянного новой сменой владельцев квартиры (предыдущие хозяева умерли от старости), рабочие зачем-то принялись отрывать дубовые половицы, о которых я вскользь упомянул. Широкие, тяжелые – ими был выложен пол на обоих этажах дома. И под одной из половиц, которые, на мой взгляд, могли служить вечно, был найден самый настоящий клад в виде золотых николаевских монет. КЛАД!!!
Я живо разузнал у бабушки подробности того золотоносного ремонта. Рабочих было двое, но в момент обнаружения клада в комнате находился только один человек, которого после счастливой находки больше никто не видел, в том числе и его напарник. Мужчина испарился, разумеется, вместе с кладом. А откуда, вы спросите, стало известно о золотых червонцах? Когда в нашу бывшую комнату вошли соседи, то на полу среди мусора им посчастливилось найти пару потемневших кружков с николаевским профилем, отчеканенных из драгоценного металла, и глиняный горшочек приличного размера, на внутренних стенках которого остались темные следы от ребер золотых монет. Вот так: рабочий исчез, горшочек, благодаря ему, опустел. А наша семья долгое время находилась в состоянии нокдауна, ведь почти сорок лет бабушка жила в квартире со спрятанным кладом. Сначала бабушка, а затем и потомки, включая вашего покорного слугу.
Не могу сейчас сказать точно, какую стоимость имел обнаруженный посторонним человеком клад. Остается только предполагать: в горшочке могло уместиться около двухсот золотых монет разного достоинства. Много это или мало – считайте сами.
Но идем дальше. Эту увлекательную семейную историю я и рассказал корреспонденту газеты: пусть пишет статью от своего лица или как ему заблагорассудится. Пусть выдумывает щекотливые подробности, имена действующих лиц – все, что хочет, ведь главным было выполнить задание «высокого руководства». Замечу, журналист проявил себя на все сто, я даже не стал править текст. Но предложил ему, для острастки, закончить материал так: мол, бабушка, когда узнала о кладе, не очень-то и удивилась, а вспомнила странные слова давно умерших родственников, намекавших на наличие сразу двух кладов. Якобы, сболтнул кто-то из предков, переживших смутные времена становления канувшей в Лету Советской власти: «спрячем подальше, лишь бы этим пролетариям не досталось». В общем, по изобретенной мною версии выходило, что один клад уже нашли, а другой находится где-то рядом, возможно, в том же самом доме – ждет своего часа.
Указывать адрес дома, в котором были обнаружены золотые монеты, в газете мы, конечно, не стали. А старых домов, построенных до революции и благородно доживающих свой век, в городе – хоть отбавляй. Даже предположить невозможно, какой именно из них упомянули в газетной статье. Одним словом, желание отыскать второй, несуществующий клад было обречено на полный провал. Признаться, я тогда и подумать не мог, что эта идея может кому-то прийти в голову.
Задание было выполнено, и редакция зажила своей привычной жизнью: писать о жилищно-коммунальных тяготах и близкородственных стычках криминально-бытового характера журналистам было сподручнее. Но какое-то время я, словно по инерции, благодушно покачивался на волнах воспоминаний о детстве, проведенном в старом купеческом доме.
В памяти мало что сохранилось с тех лет, слишком далеким теперь казалось мое собственное детство. Но некоторые картины до сих пор возникают предельно четко. Вот он, наш двор – небольшой, прямоугольный, наполовину усаженный яблонями и вишнями. С одной стороны ряд ветхих сараев, с другой – каменный забор, отделявший две соседские территории. Посреди деревьев – металлические качели, на которых летом ребятня качалась без устали. Иногда отец вывешивал в саду старый плетеный гамак, благодаря которому я познакомился с бездонным летним небом, а впоследствии – чего греха таить, – стал настоящим небоманом.
Помню, как отец однажды расставил в кустах силки и поймал редкого вида птицу – сердобольная бабушка потребовала немедленного освобождения пернатого пленника. Помню детскую деревянную кроватку в нашей комнате, которую отец, по достижении мною пятилетнего возраста, разобрал на части и безжалостно сжег в печке. Каким-то чудом я умудрился не заплакать. Еще одна отчетливая картинка: дворовые мальчишки с головы до ног облили меня, самого младшего в компании, водой из «сикалок» – причудливой формы баночек от шампуня, с проделанными в наворачивающихся пробках небольшими дырочками. Стоит нажать на заполненную пластмассовую емкость – из отверстия бьет сильная струя воды. Сначала мне, вымокшему до нитки, но продолжавшему бегать по двору, было веселее всех, но на следующий день я заболел и почти неделю не выходил на улицу. Кстати, вот на этой дворовой компании нужно остановиться подробнее.
Главное воскресить имена мальчишек, а все, что хранит о них память, проявится само собой. Игорь Белянинов, Андрюха Короткин, Серега Мошечкин, Олег Корелов – кажется, так. Больше никого не помню, но и этих достаточно. С ними я рисовал игрушечные деньги, на которые мы друг у друга покупали разную дребедень, с ними катался на крохотном трехколесном велосипеде послевоенного образца, добывал во дворе «каменный уголь» – непонятного происхождения черные камешки, счастливо обнаруженные в земле. Картинки эти слишком обрывочны, хаотичны и, наверное, сейчас в них нет никакого смысла. Впрочем, перетряхнуть иногда в памяти собственное прошлое – не самый большой грех.
Может показаться удивительным, что я все еще помню эти имена, но мне попросту не давали их забыть. Изредка мать или бабушка сообщала мне какую-либо новость о некогда знакомых людях: этот невольник памяти только что женился, другого забрали в армию, а еще один дружок из детства переехал в новую квартиру. Информация о них каким-то фантастическим образом, по невообразимой кривой доходила до нас, хотя, ни одного из бывших малолетних приятелей позднее я даже не видел. Но достаточно воспоминаний. Тем более что к моменту обнаружения клада все члены доблестной дворовой команды разъехались кто куда, разумеется, вслед за родителями. Осталась только семья Мошечкиных вместе с Серегой.
Так вот, про клад в своей газете мы написали и очень скоро забыли о статье. Казалось, навсегда, но лично для меня последующие события стали развиваться самым непредсказуемым образом. Еженедельник был довольно популярным в городе, а редакция имела «наработанные связи» с районным отделением милиции: журналисты каждую неделю получали у оперативников криминальную сводку, которая была нужна для работы. По долгу службы я прочитывал все материалы, идущие в номер, в том числе и предоставляемую хронику, из которой выбирал самые интересные новости. И вот однажды, среди сухих описаний разного рода происшествий и криминальных случаев мне попался на глаза до боли знакомый адрес – улица Новая, дом 4. В официальной информации говорилось, что ночью в одну из квартир проник неизвестный мужчина, но благодаря бдительности жильцов ему ничего не удалось похитить. Впрочем, и сам преступник легко скрылся под покровом ночи, его даже никто не смог рассмотреть. Испуганные жильцы обратились в милицию – так малоприметный случай попал в местную криминальную сводку.
Не скажу, что меня сильно взволновало это сообщение. Грабители могут залезть куда угодно и с любыми целями, к тому же наш бывший дом всегда открыт. Я даже не стал звонить родителям и рассказывать о случившемся, чтобы не беспокоить напрасно. Но уже через две недели в сводках вновь появился знакомый адрес. И снова неизвестный проник в чью-то квартиру, на этот раз днем. Преступника спугнули пожилые соседи, обратившие внимание на странный шум. Все ценные вещи, как и в первом случае, у хозяев квартиры остались на месте, что удивило прибывших на место происшествия милиционеров. Версию о незаконном проникновении подтверждал только легкий беспорядок, оставленный в помещении. Без сомнений, там что-то искали.
Прямой связи между описанным эпизодом и газетной статьей о кладе я тогда еще не видел. К тому же мне не с кем было обсудить сложившуюся ситуацию: родителям я так ничего и не сообщил, а коллеги по редакции не знали адреса моего бывшего дома – зачем его было афишировать. Но тень сомнения в мыслях все-таки промелькнула: вот, какие совпадения в жизни бывают. А совпадения ли?
Дальнейшие события отчасти прояснили картину, но вместе с тем и максимально запутали ее. В тот день я вместе с сотрудниками редакции готовил к выходу очередной номер газеты. Замечу, выпуск еженедельника для меня мало чем отличается от заводского производства, где все действия или операции должны быть взаимосвязаны, подчинены единой логике и даже ритму (расшалилась одна шестеренка – встали часы). И мне казалось, я давно сросся с этим отлаженным механизмом, стал его незаменимой частью. Работа редактором газеты давалась мне легко, без нажима, и, находясь в офисе, я думал только о своих профессиональных обязанностях. Тем большей неожиданностью стал для меня телефонный звонок, обернувшийся в дальнейшем настоящей трагедией.
– Владимир, вас просят к телефону, – сообщила молодая девушка-секретарь, отвечавшая на звонки.
Без задней мысли я подошел к телефону, взял трубку и ответил:
– Алло, кто это?
Звонивший человек не стал представляться, он вообще не сказал ни одного лишнего слова, а только произнес:
– Если ты знаешь, где он спрятан, скажи сразу, и всем будет лучше.
Звонил мужчина, с хрипловатым и не очень приятным голосом.
– Вы о чем? – непонимающе ответил я.
– Где спрятан клад – ты знаешь?
В тот момент я как будто пропустил адресованный мне вопрос мимо ушей, потому что знал по собственному опыту: реакция читателей на любой, опубликованный в газете материал, может быть непредсказуемой, и лучше заранее быть готовым к странным письмам или звонкам. А статья про клад тема благодатная, она должна была вызвать у читателей сильный резонанс, что уже и произошло, в такой забавной форме.
– Уважаемый, я не владею информацией, кто и в каком месте спрятал в нашем городе клад. Справок по таким вопросам не даем. Кстати, если бы я знал наверняка, где хранится золотой клад, то давно воспользовался бы возможностью заполучить его. Извините, пожалуйста, обратитесь в другую организацию, – шутливо ответил я. И уже собирался положить трубку, как вдруг услышал насторожившую меня фразу.
– Куда мне обращаться за справками, как не в эту газету. Бабушка твоя вряд ли шутила, когда про второй клад рассказывала. Она в старом доме лет сорок жила – много интересного о прошлом знала…
Опять же, я не стал относить эти слова на личный счет. Звонивший, как я тогда решил, или пьян, или с головой у него не все в порядке – газетам слишком верит. Ничего про мою родную бабушку он знать не может – думал я, – просто болтает, под впечатлением от статьи. В общем, хотелось как можно скорее закончить спектакль.
– Еще раз извиняюсь, но я слишком занят сейчас, чтобы…
– Ты всегда такой серьезный и необщительный? А вчера, когда из редакции выходил, вроде веселый был, с женщинами охотно шутил.
На меня словно вылили ведро холодной воды. За мной что – следили? Вчера вечером, как справедливо было замечено, я выходил из здания, скажем так, в приподнятом настроении – вместе со знакомыми из расположенного по соседству рекламного агентства. Всей компанией мы оживленно беседовали, шутили, разумеется, женщинам внимание уделяли. Но кто со стороны мог этим заинтересоваться, и на каких основаниях, собственно, за мной велась слежка?
– Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, – продолжил мужчина в трубке. – Давай так: ты говоришь, где лежит клад, и мы расстаемся друзьями.
Честно говоря, я не зал, как выйти из ситуации: мне не хотелось продолжать телефонный разговор в присутствии коллег по редакции. Я молчал, не зная, что ответить.
– Давайте созвонимся завтра, сегодня слишком много дел, – ответил я и положил трубку.
Что за ерунда – подумалось мне тогда. Странный звонок, конечно, не напугал меня, но все-таки сильно озадачил. Только сумасшедший человек мог обратиться с подобной просьбой – рассказать, где находится золотой клад, о котором написали в газете. Ведь было бы глупо в течение многих лет владеть этой информацией и не попытаться завладеть спрятанным. Стало быть, звонивший мужчина преследует какие-то особенные цели – начал размышлять я, – к тому же он следит за мной и грубит по телефону, называя на «ты» и угрожая. А что будет дальше, незнакомец позвонит снова или начнет искать встречи? Вообще – кто этот человек и откуда знает меня? Хорошо – прикидывал я, – он мог взять нужную информацию прямо из газеты, имя редактора упоминается в каждом номере. Но почему звонили мне, а не автору статьи, ведь материал о кладе подписан совершенно другой фамилией. В тот день у меня возникло довольно много вопросов, на которые я не мог ответить сразу. К тому же ситуация не позволяла долго думать о нарушившем покой звонке – предстояло «закрывать» очередной номер газеты. Я попытался успокоиться и продолжил работать. Может, и не будет никакого продолжения, мне больше не позвонят, и проблема исчезнет сама собой.
Тем не менее, вечером я вернулся домой в расстроенных чувствах. И с прежними настороженными мыслями: какой-то, простите, идиот решил в одночасье разбогатеть, поверив в существование второго клада, и по этой причине начал портить людям жизнь. К слову сказать, за время работы в газете я не раз оказывался в самых сложных ситуациях: в редакцию частенько наведывались недовольные люди и что-то настойчиво требовали. Одних, якобы, незаслуженно обидели статьей, других, наоборот – забыли упомянуть «хотя бы одним словом». Приходилось разбираться, обещать или отказывать, но в любом случае инцидент быстро исчерпывал себя. А нынешняя история задевала меня лично, не газету, и финал ее был совершенно непредсказуем. Рассказать о происшедшем супруге? В тот момент я решил не делать этого: представить, какие события ожидают меня в будущем, было сложно, а открытость не всегда помогает.
На следующее утро я, как ни в чем не бывало, приехал в редакцию и занялся рабочими вещами. Правда, тревога не отступала: возможно, за мной снова следили, но я даже не знал, кто и с какой целью. Волновало и то, что подозрительный мужчина мог снова выйти со мной на связь и мучить нелепыми вопросами. С одной стороны, я легко увернулся от разговора, попросив незнакомца перезвонить, но с другой – хотелось, чтобы звонок оказался случайностью, и меня больше никто не беспокоил. В общем, я решил ждать – придумать что-то другое было сложно.
Телефон в течение дня голосил как заведенный, но это были не те звонки. Конечно, я понимал, что вынужденная пауза может продлиться еще несколько дней, а может, и недель – вдруг объявившийся маньяк или просто псих мог напомнить о себе, когда угодно. Впрочем, речь шла о золотом кладе, которым хотели завладеть, и это обстоятельство не стоило списывать со счетов. В середине дня меня снова позвали к телефону, и я услышал знакомый хрипловатый голос:
– Ты просил перезвонить сегодня. Так, где он спрятан? На чердаке или в прихожей на первом этаже?
В какой-то степени я был готов к продолжению разговора:
– Простите, как вас зовут, и вообще – кто вы?
– Коля Петров – какая тебе разница! Лучше говорить по существу – не трать свое и мое время. Ты знаешь этот дом и место, где зарыт клад. Я жду.
Ответная реплика была наготове, однажды она уже помогла мне в сложной ситуации:
– У меня неплохие связи в милиции, может, вам не стоит напрашиваться на неприятности… Прекратите свои нелепые звонки. В газете был опубликован материал, но это ничего не значит, потому что кладов не было! Кстати, мне уже звонили по этому поводу, очевидно, кладоискателей в нашем городе слишком много появилось. Я решил дать опровержение предыдущему материалу в своей же газете, чтобы люди не забивали голову ерундой и не мешали другим работать.
Напряженное молчание в трубке, но неприятный голос вскоре зазвучал вновь:
– Как же не было, а пустой глиняный горшок с темными отметинами на стенках – он у меня до сих пор хранится.
От растерянности у меня перехватило горло. Какое-то время я молчал, а потом автоматически выпалил ту же фразу, которой закончил первый разговор с неизвестным мужчиной:
– Перезвоните, пожалуйста, завтра, я сегодня очень занят, – и вновь положил телефонную трубку.
Неужели это правда? Мне позвонил «свалившийся с неба» хозяин глиняного горшка из-под золотых монет – недоумевал я. Быть такого не может. Прозвучавшая из уст незнакомца фраза выбила меня из колеи. Я решил уйти из редакции раньше, чтобы хорошенько поразмыслить над тем, что в дальнейшем отвечать безумному кладоискателю и вообще – как вести себя в создавшемся положении.
Слова о приснопамятном горшочке оказались для меня ударом ниже пояса. Слишком неожиданно всплыла из небытия история из далекого прошлого, если, конечно, звонившему маньяку в какой-то степени можно было верить. Только несколько человек знали о существовании первого клада: хозяева старой квартиры, двое строителей, производивших ремонт, соседи, изредка общавшиеся по телефону с моей бабушкой и, пожалуй, все. Впрочем, знать-то знали, но далеко не все могли воспользоваться этой информацией. Соседей Поляковых – пожилых мужчину и женщину, обнаруживших глиняный горшок из-под золота, давно нет в живых. А рассказать кому-то о найденных николаевских монетах они не могли – это грозило спокойствию их будущей жизни. Женщина сама просила бабушку, когда говорила с ней по телефону, хранить эту новость в тайне.
Ситуация с производившими в доме ремонт двумя рабочими выглядела более запутанной. Логично было бы предположить, что человек, обнаруживший первый клад, займется и поисками второго, ведь, по большому счету, это его находка, и прав на обладание, с психологической точки зрения, у него больше. Допустим, звонил он – рассуждал я в тот момент, – но сомнения вызывала способность рабочего вычислить для своего звонка именно меня. Наверняка он стал бы действовать более прямолинейно и позвонил автору статьи. Было и другое обстоятельство, путавшее в моем нехитром расследовании все карты: откуда звонивший взял старый горшок из-под монет? Строитель, нашедший клад, исчез из виду, и ему глупо было бы вновь появляться в нашем доме, на людях, иначе мог лишиться находки. Изначально горшок достался пожилым соседям, но со временем перешел в другие руки. Чьи? Можно было допустить, что он стал собственностью второго рабочего, но я для него – тоже закрытая тема, как и для первого ремонтника. Звонить мне он бы не стал. Впрочем, обладателем глиняной посудины мог стать кто угодно, при любых обстоятельствах, и это мало о чем говорило.
Что я мог предпринять в отношении каждого из рабочих? Почти ничего. Самому попытаться найти двух случайных людей, растворившихся в прошлом – на это у меня не было никаких шансов. Имена, фамилии и другие конкретные сведения отсутствовали напрочь. Невольно думалось, что звонивший мужчина сам захочет встретиться со мной. Но идти с ним на прямой контакт было небезопасно – эта мысль тогда впервые посетила меня.
Я продолжал отсчитывать «подозреваемых» в обратном порядке. Кто еще мог быть задействован в истории с кладом и проявлять к моей персоне повышенный интерес? Теперешние владельцы нашей квартиры – семья из трех человек: муж, жена и маленькая дочка, школьница. Кстати, сейчас уже взрослая женщина, но не суть. Ни о ком из них на тот момент я ничего не знал. Но это было единственным направлением, в котором можно было двигаться, пытаясь себе что-то объяснить, и даже слабый шанс стоило использовать. Я решил не откладывать визит к жильцам старого дома. События требовали активного вмешательства, и вечером следующего дня я отправился на Новую, с одной лишь целью – задать несколько безобидных вопросов упомянутым людям.
Улица, на которой я вырос – одна из самых старых в городе: дома на ней как будто соревнуются в ветхости, несмотря на то, что находятся в центре мегаполиса. Выглядит картина весьма печально, но сносить деревянные развалюхи местная администрация по-прежнему не решается. Причина известна: в каждом доме правдами и неправдами прописано столько жильцов, что ни один застройщик не возьмется за расселение этого человеческого улья. Похоже, здесь дерево еще долго будет соревноваться с бетоном.
Выйдя из автобуса, я быстро добрался до нужного дома, но не спешил войти внутрь. Когда имеешь дело с прошлым, лучше сбавить скорость и проявить осмотрительность, иначе пропустишь самое главное. Внешне здесь мало что изменилось: те же покосившиеся ворота, калитка, которую можно открыть с любой стороны – достаточно знать, как просунуть руку между досок и откинуть металлическую щеколду. Звук узнаваемый, как и скрип почти падающей двери. А во дворе тоже все на своих, «законных» местах: сваленные кем-то бревна, кирпичи, ненужная детская коляска, стеклянные бутылки вдоль стены. Вот только металлических качелей между деревьев уже не видно, и зелень не такая ухоженная. Выходит, даже ветхие дома и старые, затерянные дворики способны прийти в еще больший упадок. Давно я здесь не был и потому хотел присмотреться, обвыкнуться.
В окнах бывшей квартиры горел свет – они как раз выходили во двор, но рассмотреть фигуры людей сквозь занавески было невозможно. Мне предстояло открыть входную дверь, пройти по длинному, вечно темному коридору (неужели и теперь почти на ощупь – думалось мне тогда) и постучать в другую дверь, за которой жили интересовавшие меня люди. Нащупывая ногой ступеньки, сделал нужное количество шагов, постучал.
– Кто там?
– Здравствуйте, я из газеты. Простите, что так поздно, но хотелось бы задать пару вопросов. Говорят, к вам в дом несколько раз кто-то проникал, вероятно – грабители. Мы как раз готовим материал на тему безопасности частного жилья.
Я заранее решил, что не буду представляться бывшим хозяином квартиры, это могло вызвать ненужные подозрения и вопросы. Зачем являться сюда через столько лет? Ведь мы с этими людьми даже не были знакомы. А вот журналист, пишущий статью на актуальную для читателей тему, вызовет доверие наверняка – собственным опытом доказано.
– Здравствуйте, – на пороге появилась пожилая женщина. – Скоро ночь, а вы являетесь, как к себе домой.
– Извините, я не задержу вас, просто хочется собрать мнения жителей дома, чтобы лучше осветить тему. Вы давно здесь живете? С семьей? Я смотрю, на окна решетки не поставили. В наше время это небезопасно.
Хозяйка оценивающе посмотрела на меня и продолжила разговор:
– Журналисты уже приезжали, правда, со мной не общались. Решетки вряд ли помогут, если кто-то решит в квартиру забраться, а я почти всегда дома. Живу здесь очень давно. Поселились втроем, с мужем и дочкой, но теперь осталась одна. Дочка замуж вышла за военного, уехала во Владивосток – редко навещает. А мужа, Царство ему небесное, лет пять назад убили в пьяной драке. Извиняюсь за подробности. Пару раз к нам залезали, вернее – к соседям наверху. Что-то искали, но знаете, взять у них почти нечего – люди бедные. Да они не очень-то и рассказывают, что там произошло – держат подробности при себе. Милиция приходила, жильцов опрашивала, на этом все закончилось. Газета ваша тоже вряд ли нам поможет. Что вы там писать собрались?
Признаться, я был на сто процентов уверен, что пожилая женщина окажется словоохотливой и сама выложит нужную информацию. Доверие людей не та вещь, на которой я привык беззастенчиво играть, не в моих это правилах, но профессия журналиста требовала умения «разговорить» любого собеседника.
– Интересно, дом у вас такой старый, с биографией. Столько всего пережил. Наверное, историй с ним немало связано. Про прежних хозяев что-то слышали?
– Ничего особенного. Давно они тут жили и чувствовали себя, наверное, спокойнее, чем мы. Не было тогда никакого криминала. Как ваша газета называется?
В тот момент я случайно опустил глаза и увидел под ногами все те же, широкие дубовые половицы. Точно такая находилась дома у моих родителей, в виде своеобразного сувенира. Самым удивительным казалось то, что даже по прошествии многих лет деревянный пол не скрипел, чего нельзя было сказать о лестнице между этажами, перекладывавшейся несколько раз. Она издавала целые симфонии.
Увернуться от вопроса жительницы дома я не мог, но и выдавать себя, отвечая открыто, не стоило.
– Новый еженедельник, я в нем с прошлого месяца работаю. Вот актуальной проблемой решил заняться. Утром с оперативниками буду говорить и участковым милиционером. Хочу о мерах предосторожности написать, чтобы люди знали, как себя вести, если вдруг кто-то в квартиру заберется или угрожать начнет. В криминальных сводках ваш дом мелькать стал, вот я и приехал. Ну, спасибо, до свиданья.
Продолжать разговор с одинокой женщиной казалось бессмысленным. Я вышел на улицу и направился к ближайшей остановке. Все, что было нужно, я услышал: хозяйка квартиры и думать забыла о найденном в доме золотом кладе, иначе сразу сболтнула бы что-то. А ее мужа нет в живых. С одной стороны, это упрощало дело, но возникал вопрос: мог ли этот человек кому-то рассказать о найденных здесь николаевских монетах? Конечно, наверняка рассказывал. Но мог ли другой человек, спустя столько времени, прочитать газетный материал о кладе и позвонить мне, требуя выдать информацию о местонахождении второго клада? Вряд ли, потому что никогда не вспомнил бы фамилию бывшего владельца чужой жилплощади – прошло более двадцати лет! А если бы он и предпринял что-либо в этом направлении, то опять же позвонил бы автору статьи. Между тем, звонили мне, а значит, знали – кто источник информации.
Теперь по поводу звонков неизвестного. Если честно, я не знал, что в следующий раз ответить этому человеку. Предложить ему встретиться, но зачем? Я решил вечер-другой подумать, какую избрать тактику, а до тех пор попросил секретаря не приглашать меня к телефону, если вдруг позвонит человек с хриплым голом.
– Опять читатель покоя не дает?
– Да-да, просит свою статью опубликовать, а нам она ни к селу, ни к городу…
Звонил ли кладоискатель в течение следующего дня, не знаю – я не стал интересоваться. Но время шло…
Черт бы побрал эти николаевские пяти- и десятирублевики, схороненные кем-то, из жадности, а теперь не дающие спокойно спать разным бездельникам и авантюристам – крутилось у меня в голове. Почему я никогда не мечтал случайно наткнуться на бесценный клад, чтобы сразу стать богатым? Но вот что странно: чем дольше я вспоминал свою мальчишескую жизнь в убогом доме, лишенную элементарных удобств и комфорта, тем явственнее высвечивались детали, связанные именно с возможностью получения неожиданных дивидендов от исторического прошлого, которое в ту пору одаривало сполна. Эти давно забытые детали сами всплывали в памяти, как будто неведомая рука вдруг освобождала их от груза, долгое время удерживавшего на недосягаемой глубине. Так воскресла еще одна, почти нереальная история об очередной престарелой соседке, хранившей в деревянном сарае шкатулку, набитую золотыми украшениями дореволюционного происхождения. Еле закрывавшийся на висячий замок деревянный сарай с полусгнившей крышей считался тогда вполне надежным местом, где можно было спрятать все, что угодно. Или, может, женщина отчаянно пыталась кого-то перехитрить, мол, никто даже не додумается искать бриллианты в сарае – слишком недальновидно было их туда прятать. Но в любом случае, отношение к подобным вещам у «простых людей» было тогда не таким, как сейчас. Изысканным царским «висюлькам» просто не видели конкретного применения. Жильцы знали о наличии золотишка и бриллиантов у неприметной женщины, ходившей по двору в рваном халате и валенках, но заговорили о них лишь тогда, когда шкатулка неожиданно пропала из сарая. Соседку жалели, но сама она недолго переживала по поводу утраты.
Позднее, когда жители старого дома стали потихоньку разъезжаться в новые квартиры, драгоценные безделушки помогали им справиться с безденежьем (средств на ремонт или покупку мебели не было), но реализовывалось бриллиантовое и золотое наследие царского режима за сущие копейки. К сожалению, мои неосведомленные родители повторили судьбу обладателей дорогостоящего антиквариата: при первом появлении скупщиков старины, промышлявших в только что отстроенных спальных районах, по дешевке продали все, что имело хоть какую-то ценность…
Выходные я провел дома, освободив себя от лишних дел. Побеспокоить на личной территории меня никто не мог, по крайне мере, уверенность в этом сохранялась. Зато мысли и догадки по поводу требовательных звонков анонима с неприятным голосом сменяли одна другую. И в какой-то момент меня вдруг осенило: а не шутка ли это? Да как я, наивный, раньше не догадался! Журналист с моей легкой подачи разыграл, если так можно выразиться, читателей, а кто-то в ответ решил подшутить над редакцией и мной самим. Ведь в газете было черным по белому написано: нашли горшок, полный золотых денег. А значит, любой человек с чувством юмора, оценивший журналистскую идею, мог позвонить в офис и от нечего делать приврать: горшок из-под монет до сих пор хранится в моем доме, а вы утверждаете, что доказательств нет. Говорите, где второй клад лежит! И после этого довольно потирать руки – вот как ловко провел он наивных корреспондентов, попавшихся на свою же собственную удочку. Что ж, это хороший урок на будущее – скоропалительно решил я. С самого начала глупо было думать, что провокационная статья о найденном кладе не вызовет у читателей должного резонанса. В общем, нечего голову ломать, у кого сейчас находится этот треклятый горшок, и что за наглец мне мешает работать – вмиг перечеркнул я свои подозрения. Встретился с жильцами, поиграл в детектива, и хватит, можно было и этого не предпринимать.
На следующий день, окрыленный новой версией происходящего, я приехал в редакцию. Казалось, все проблемы улетучились разом.
– Вам только что звонил следователь из РОВД, хотел пообщаться. Сказал, перезвонит, – вежливо донесла девушка-секретарь.
Ждать повторного звонка долго не пришлось, старший лейтенант Лаврушев просил меня приехать сегодня-завтра:
– Тут дельце одно по вашей части появилось, довольно любопытное. Хочется задать несколько вопросов.
Вообще-то с оперативниками за годы редакторства у меня сложились неплохие отношения, потому что газета частенько публиковала материалы, косвенно отражавшие работу правоохранительных органов, в чем те были заинтересованы. Но вызывать меня по какому-то особенному случаю к следователю, да еще с утра – такого я не припомню. Признаться, я был озадачен предстоящим визитом. Районное отделение милиции находилось в трех остановках, и в тот же вечер я отправился на незапланированное рандеву со следователем Лаврушевым.
Старшего лейтенанта удалось найти в заброшенном кабинете на седьмом этаже давно не ремонтированного здания. На вид ему было не больше тридцати. Лаврушев сидел за рабочим столом, боком к входной двери, и перекладывал какие-то бумаги. Одежда гражданская: джинсы и простоватая белая рубашка. Войдя в кабинет, я невольно осмотрел интерьер, в котором оказался: кресла с прорванными подлокотниками, кипы картонных папок, лежавших прямо на полу, пыльный монитор. Включенная лампа без абажура неприятно слепила глаза. Обстановка задавала предстоящему разговору не слишком дружелюбный тон.
– Интернет не могут подключить второй месяц, – поздоровался со мной милиционер. Работать невозможно. А вы присаживайтесь, пожалуйста. Мы последнее время только о вашей статье и говорим.
Посреди стола у следователя в развернутом виде лежал номер моей газеты с материалом о кладе. Я еще больше насторожился.
– Бойко ваши журналисты пишут – читаешь и радуешься. Где такие ценные кадры набираете?
На пустую болтовню в ментовке в тот день я настроен не был, да и тема предстоящего разговора создавала определенную интригу: просто так в кабинете следователя наша газета не появилась бы. Хотелось скорее узнать, зачем меня пригласили.
- Кадры? Приходится искать талантливых корреспондентов. Да, вот про клад неплохо написали…
– И думаете, читатель вам поверил? – с хитрецой посмотрел на меня Лаврушев.
– Мы, конечно, не опрашиваем читателей после каждой публикации, но отклики были. Пришло в редакцию несколько писем с благодарностью – мол, увлекательный материал получился, спасибо.
– Я это к тому спрашиваю, что с момента выхода вашей статьи про клад, примерно за месяц, мы задержали несколько человек, пытавшихся проникнуть в чужие дома. Спасибо бдительным хозяевам и соседям, без них бы ничего не получилось. Но знаете, на грабителей подозреваемые не очень похожи, в квартирах ничего не пропало, и все они, как один, заявили, что собирались всего-навсего найти клад, сославшись на вашу газету. Конкретно – вот на этот номер, который лежит на моем столе.
Сказанное и удивило меня, и озадачило. С одной стороны, получила подтверждение мысль, что кто-то действительно решил отыскать несуществующий клад – благодаря моей «классной» подаче. А с другой стороны, выяснилось: горе кладоискателей сразу несколько и действуют они порознь. Спрашивается, который звонил мне?
– Улица Новая, дом номер четыре? – назвал я свой старый адрес, намереваясь услышать в ответ, что именно туда наведывались искатели приключений.
– Простите, что вы сказали?
– Клад искали на улице Новая, дом четыре? – повторил я.
– По Новой, как вы сами знаете, уже проходила информация о попытках проникновения, но задержать в том доме никого не удалось. Сейчас в моем списке другие адреса: два дома на улице Белинской, один на Студеной, один – на Невзоровых. Все они такие же старые, деревянные, как и на Новой.
Лаврушев в подробностях рассказал мне о каждом криминальном случае. Многое в его словах показалось любопытным. Но если говорить о той встрече коротко, то ситуация, прежде всего, требовала моих оправданий, и, кажется, в конечном итоге у меня получилось доказать лейтенанту, что без авантюрных статей о спрятанных тут и там бесценных кладах ни одна газета сегодня просто не выживет. В общем, пришлось сознаться: журналисты все выдумали, а мне, редактору, не остается ничего другого, как извиниться за то, что у милиции прибавилось работы – в будущем исправимся.
В кабинете следователя я решил не рассказывать, что газетная статья описывала реальный случай, взятый из моей собственной жизни, и о появлении странного типа, вознамерившегося узнать по телефону о местонахождении второго клада – тоже. Я понадеялся, что человек с хриплым голосом находится среди задержанных кладоискателей. Во всяком случае, мне этого очень хотелось.
– Думаю, что на Новой больше ничего неприятного не произойдет. А имена подозреваемых можно узнать? У вас есть их фотографии?
– Пока идет следствие, не могу познакомить вас с этой информацией, а потом, при необходимости, предоставим, – ответил Лаврушев. – Но вот о чем я подумал, приглашая вас к себе. Раз уж из-за газетной статьи начался такой переполох, и люди, начитавшись и поверив в существование второго клада, бросились наперегонки его искать, может, стоит дать опровержение предыдущего материала? Вы взрослый человек и понимаете: всех желающих в один день озолотиться мы не переловим, но этих людей можно в какой-то степени успокоить. Ваше опровержение подействует на них точно так же, как и первая статья. Напишите что-нибудь, ваши журналисты смогут исправить ситуацию. А мы вам только спасибо скажем – старики в деревянных домах будут спокойнее себя чувствовать.
Замечу, идея об опровержении показалась мне дельной. Я и сам озвучил ее по телефону озабоченному незнакомцу. Почему бы нет? Газета от такой публикации мало что потеряет: статья о кладе не претендовала на объективность, да и опровержение можно написать таким образом, чтобы оно не сильно било по имиджу нашего издания.
– Окей! – выразил я одобрение. – В следующем номере опубликуем, но скорее не опровержение, а незамысловатое обращение к читателям по этому поводу. Рубрику подходящую подберем, чтобы все выглядело безобидной игрой.
– Вот и договорились – подытожил старлей.
На этой оптимистической ноте мы с ним распрощались.
Встреча с оперативником дала надежду на то, что история с донимавшим меня телефонным маньяком и его безумными планами счастливо закончится. Автора анонимных звонков поймали, и он будет вынужден свернуть свою деятельность – так я заставлял себя думать. Существовало только одно «но»: я так и не узнал имена и фамилии людей, кинувшихся перетряхивать деревянные дома в городе (на предмет наличия в них клада), и это мешало окончательно успокоиться. Развязка вот-вот должна была наступить, но то, что случилось со мной потом, могло присниться только в самом страшном сне.
На следующий день я рассказал коллегам о неожиданном визите к следователю, и мы дружно подготовили опровержение, призванное охладить головы безумных кладоискателей. Оно было написано в шуточной форме: мол, красиво жить не запретишь, но кладов в этом городе на всех не хватит, а предыдущая статья в нашей газете – не более чем розыгрыш. «Рубрика! Обратите внимание, в какой рубрике она была опубликована – «Бабушка надвое сказала», – подытожил очередной материал журналист, расставляя все на свои, «законные» места.
После выхода нового номера газеты я был готов почивать на лаврах – финита ля комедия! Но знакомый хрипловатый голос стал для меня больным уколом со стороны предательской действительности.
– Если ты сам не можешь взять клад, возьму я – поделим пополам. Скажи, где лежит.
Это значило, что моего сумасшедшего нет в числе задержанных, и что он продолжает вынашивать бредовые планы, связанные с поисками клада и моим личным участием в бессмысленном предприятии.
– Хорошо, давайте встретимся, и я все расскажу. Время, место?
– Так не пойдет. Ты недавно был у следователя, и я не хочу светиться…
Последняя фраза откровенно напугала меня.
– Откуда вы знаете?
– Не будь наивным, речь идет о больших деньгах, я должен знать все, а ты ведешь себя, как мальчик. Если не будешь отвечать по рабочему телефону, буду звонить домой, тебе вряд ли это понравится. Могу и навестить, в крайнем случае…
После этих слов, содержавших откровенную угрозу, я решил сыграть ва-банк, чтобы получить возможность разрешить ситуацию:
– А как ты передашь мою долю? – я и сам не заметил, как перешел с незнакомцем на «ты», неожиданно превратившись в его «сообщника».
– Завтра ночью, после того, как возьму клад. Ты будешь ждать меня рядом с домом. Когда я выйду – получишь свою долю.
Стало ясно, что я имел дело с настоящим сумасшедшим, не отдававшим себе отчет, на что он готов пойти ради золота. Но в тот момент нужно было продолжать выманивать озабоченного противника «на себя».
- Ты говоришь ерунду. В доме постоянно находятся люди. Как ты возьмешь клад и выйдешь?
– Я войду в любую квартиру, у меня есть чем пригрозить жильцам… Не бойся, никто из них не пострадает – зачем мне лишние проблемы...
Во время разговора я понял: как бы ни завершилась моя встреча с маньяком, от его действий не должны пострадать жители старого дома. Чем собирался «пригрозить» им потерявший голову мужчина – ножом, пистолетом? Все равно чем, главное, что его слова создавали реальную угрозу другим людям, и я должен был отвести удар в сторону.
– Клад находится за пределами квартиры, тебе не придется никого пугать. Я давно собирался достать его, но решительности не хватало.
– Где?
Пришлось мысленно воссоздать планировку хорошо знакомого дома и выпалить:
– Ты когда-нибудь был на чердаке?
– Несколько раз.
– Помнишь маленькую комнату со скошенным потолком, которая выходит не на улицу, а во двор? Из окна виден сад и старые сараи.
– Конечно.
– Комната всегда закрыта на замок, что и мешало мне предпринять попытку попасть туда.
– Замок ерундовый, я уже открывал его.
– Клад лежит под третьей половицей с правого края, если считать от стены. Достать его оттуда будет сложно – половицы толстые и тяжелые. Как ты будешь их отрывать – ума не приложу.
– Молодец. Не волнуйся, это плевое дело. Кстати, давно собирался спросить, зачем вам понадобилась половица, которую вы прихватили с собой с прежней квартиры?
Как сейчас помню: это была самая долгая пауза в моем исполнении. Похоже, чертов кладоискатель знал обо мне все, и эта осведомленность действовала на мои нервы по нарастающей. Кто это такой, будь он неладен? Свалился на мою голову – продолжал я терзать себя. В любом случае ждать ответа оставалось недолго, развязка близилась. К концу следующего дня ситуация обещала полностью проясниться.
– Я должен получить свою долю. Если ты не придешь завтра вечером, я сообщу информацию о кладе в милицию – у тебя не будет другого шанса.
– Идет. До встречи.
Вместо голоса в трубке появился гудок.
Скоро все станет на свои места – впервые с облегчением подумал я. Однако серьезный парень достался мне в напарники! Готов рисковать, поверив очередной выдумке. Тем лучше, не вечно же мне находиться под его «прицелом». Главное теперь – грамотно разыграть начатую партию и подготовиться к намеченной встрече, чтобы избежать любых неприятных сюрпризов. Разумеется, никакой милиции, только я и этот прохвост, возомнивший себя Индианой Джонсом. После состоявшегося «сговора» осторожность во мне уступила место решительности, от которой, впрочем, уже на следующий день не осталось и следа.
Вернувшись домой, я принялся мысленно обрисовывать картину предстоящей «дуэли». Нужно было рассчитать, где лучше находиться, чтобы не пропустить самого важного события – появления на авансцене наглого хрипуна из телефонной трубки. Ход моих ребяческих мыслей был такой: подняться на чердак он может, войдя в дом с улицы или со двора. Но чтобы покинуть дом, незнакомцу все равно придется выйти на улицу, либо через парадную дверь, минуя постоянно темные сени, либо с обратной стороны, спустившись по лестнице во двор, а затем воспользовавшись калиткой с металлической щеколдой. Значит, наблюдать за происходящим я должен с улицы – задняя часть двора совершенно глухая, попасть туда не замеченным для меня невозможно. Жалко, что при этом я не буду видеть чердачного окна, выходящего во двор. Впрочем, что там можно будет увидеть? Даже если кладоискатель воспользуется ярким фонарем, его очертаний все равно не удастся разглядеть. Окно маленькое и находится довольно высоко от пола.
Еще один важный вопрос, который тогда предстояло решить: что мне взять с собой из экипировки? Опять же фонарик. Больше ничего не приходило на ум. И нож – для самообороны! Мало ли какая ситуация может возникнуть – прикидывал я, – вдруг этот чокнутый, не обнаружив клада, набросится на меня при первой же встрече. Решено: я достал из кухонного стола крепкий нож с надежной ручкой и положил его во внутренний карман куртки, кстати, достаточно теплой, чтобы спасти от ночного похолодания.
Что в тот день происходило на работе, я даже не помню, он прошел в ожиданиях вечера и предстоящей встречи с кладоискателем. Домой из редакции я решил не заезжать, это только оттянуло бы «решающий поединок». Около восьми вечера я запер офис, вышел на улицу, оставалось только дождаться нужной маршрутки и добраться до места. События той ночи оказались настолько волнующими, что даже сейчас я переживаю их как будто заново.
И вот я вновь приехал к своему старому дому. Пару минут в раздумьях постоял на остановке: за спиной небольшой, уютный парк, в котором я ребенком катался на лыжах, и местный кинотеатр с выставленными в окне чучелами – медведя, лисицы и зайца, если мне, конечно, не изменяет память. Разглядеть их издалека не удалось, но скрытая уверенность подсказывала, что все осталось по-прежнему. Начало Новой улицы – прямо по курсу. Моего бывшего дома с дороги тоже не было видно, но от остановки до него две-три минуты ходу. Ждать нечего – подталкивал я себя, – нужно наблюдать за домом, ведь звонивший маньяк может проникнуть в него и выйти раньше, обведя меня вокруг пальца. Тогда желанная встреча сорвется, а мой план – провалится с треском. Отступать было некуда, я медленно, но верно приближался к дому.
На улице начинало темнеть, и лица нечастых прохожих почти терялись во мгле. Главным было – не просмотреть кладоискателя. Хотя, задача эта выглядела не такой легкой, как может показаться. Я никогда не видел звонившего человека, и отличить его от жителей дома, входящих в подъезд, можно было только предположительно. Одним словом, в сложившейся ситуации мне предстояло действовать по обстоятельствам.
Метрах в двадцати от дома росли густые высокие кусты, их я и выбрал в качестве наблюдательного пункта. Деревянная калитка, ведущая во двор, парадное крыльцо и кусок вымершей, скудно освещенной улицы – как на ладони. Зато кусты, впитавшие в себя темноту, словно губка – воду, идеально скрыли меня от посторонних глаз. На умение ждать раньше я никогда не жаловался, а с погодой в тот вечер откровенно подфартило – можно было находиться в естественном укрытии сколько угодно. Я начал отсчитывать время, постоянно держа в поле зрения старый дом и изредка посматривая на часы. Знать заранее, как долго продлится мое ночное дежурство, не представлялось возможным.
Первый час наблюдений оказался для меня самым беззаботным. Улица окончательно опустела, как будто я попал в самый глухой угол города. Иногда мимо домов почти бесшумно проплывали машины, но ни одна из них не остановилась перед знакомым подъездом. Ожидание начинало тяготить, но уверенность в том, что встреча с кладоискателем произойдет ближайшей ночью, не проходила. Оставалось только набраться терпения и ждать логической развязки, того момента, когда таинственный незнакомец появится в поле зрения. Иного завершения рисковой операции я не допускал.
Но время постепенно начинало работать против меня. Еще через час я стал осознавать, в каком глупом положении оказался. Ведь аноним без всякой причины мог отказаться идти на контакт, и тогда я остался бы ни с чем, потеряв уйму времени и подставив себя под очередной удар маньяка. Когда он собирается проникнуть в дом – хаотично гадал я, – в разгар ночи? Скорее всего. В тот момент в доме продолжало гореть несколько окон, но через некоторое время люди должны были заснуть, и тогда – хозяйничай на чердаке беспрепятственно. Ждать, мне нужно ждать, хоть до утра – убеждал я себя. Ведь этот ненормальный знает мои условия: или сегодня, или никогда. Не приедет, значит, информация о кладе станет известна правоохранительным органам. Он должен клюнуть, но только скорее бы…
Наконец в доме погасли все окна. Ни одного человека, вошедшего в подъезд, я так и не увидел. Большинство жильцов, по всей вероятности, были людьми пожилыми и коротали вечера перед телевизором. Тем лучше – подначивал я себя, – если теперь кто-то появится на улице и откроет нужную дверь, я буду с полной уверенностью знать, с кем имею дело. Осталось только материализоваться этому призраку, наконец-то обрести плоть, в противном случае мое хваленое терпение и выстроенные логические ходы окажутся бесполезными.
Вот и перевалило за полночь. Ноги слегка устали от долгого стояния. Если бы рядом со мной росло дерево, можно было прислониться, но мне оставалось только переминаться с одной ноги на другую, чтобы они отдыхали поочередно. Даже на землю нельзя было присесть: подъезд дома терялся за кустами, а земля оказалась слишком холодной – не хотелось рисковать здоровьем по такому сомнительному случаю. Но ведь я сам послал себя на это испытание…
Почти два часа ночи. Молчаливое отчаянье продолжало одолевать меня – ни одной подозрительной фигуры. Получалось, что я свалял откровенного дурака, и после безрезультатного стояния в кустах можно было смело идти домой, расписавшись в собственной глупости. Кстати, тогда меня мучил еще один немаловажный вопрос: а если мне все-таки выпадет случай встретиться один на один с кладоискателем, что я скажу? Он поймет, что его обманули, разозлится и наверняка кинется разбираться со мной. До сих пор представить себе не могу, как эта картина выглядела бы со стороны: двое подозрительных мужчин среди ночи выясняют отношения на безлюдной улице, звучат угрозы и оскорбления, вот-вот завяжется драка…
Вдруг в совершенно темном доме раздался довольно громкий звук. Я настороженно прислушался. Да, стук, непонятный шорох, какой-то невнятный возглас. Света по-прежнему нигде не было, как не было и возможности хоть что-то рассмотреть – непонятные движения происходили в глубине дома, как мне показалось, именно на втором этаже. Самое любопытное, что за все время нелепого дежурства на улице в дом так никто и не вошел, по крайней мере, мне никого не удалось заметить, а события, похоже, начали стремительно развиваться. Неожиданно до меня долетел еще один непонятный, тупой звук, потом с силой хлопнула дверь: для того, чтобы ночью человек вел себя настолько громко, нужен был особенный повод. И вдруг крики – громкие, отчаянные. Кричал мужчина, причем явно от причиняемой ему боли. Неужели это мой ночной гость, собиравшийся припугнуть жильцов, исполнил свое обещание – гадал я. Но зачем, ведь ему не нужно было проникать в чужую квартиру…
Как бы ни хотелось прояснить ситуацию, я решил не выходить из своего укрытия. Все равно я никого не знал в том доме, как и самого призрака-кладоискателя, попавшего, по моим предположениям, в крайне неприятную историю. Мое появление «на передовой» могло вызвать только подозрения. Не забывайте, в кармане куртки у меня лежал нож. Так легко и соучастником стать – останавливал я себя от необдуманных действий.
Дальше я отсчитывал время не на часы, а на минуты. Дом вдруг наполнился отчетливыми голосами и шумом. В окнах появился свет. Стало ясно, что из квартир вышли люди и принялись что-то возбужденно обсуждать. Черт возьми, случилось что-то из ряда вон выходящее – стучало в моем мозгу! Прошло минут пятнадцать, и прямо перед домом появилась милицейская машина, из которой вышло несколько людей в форме. Вот это да, вот это финал! Я едва сдерживался, чтобы не прокричать эти слова вслух. А еще через несколько минут к дому подъехала карета «скорой помощи». События принимали непредсказуемый оборот.
Все, что я наблюдал впоследствии, заняло считанные мгновенья. Врачи «скорой» вынесли из дома на носилках какого-то человека, положили его в машину и быстро уехали. Милиция продолжала находиться в доме. И тут я понял, что «игра», в которую я сам себя втянул, закончилась – ситуация приобрела отнюдь не детский характер. Пора делать ноги – мелькнуло у меня в голове. Я незаметно выбрался из кустов и бросился бежать по темной улице, не оборачиваясь.
Утром мне пришлось звонить в офис и извиняться – на работу выйти не смогу. После кошмарной ночной вылазки я вернулся домой ближе к рассвету, всю дорогу добирался пешком – никакого транспорта, даже такси. Я был крайне возбужден, сердце колотилось. К счастью, обошлось без объяснений с супругой, которая знала о «совместном рейде с милицией»: издержки работы, скорого возвращения не планировалось.
Так что произошло той ночью в моем бывшем доме – продолжал я мучить себя догадками? Однозначно: кто-то серьезно пострадал, но пока неизвестно, кто именно. Интересно, виноват ли в случившемся кладоискатель, и где он сейчас находится? Ответы на эти вопросы я должен был получить как можно скорее.
В тот день я впервые в жизни целиком зависел от журналистов, от оперативной и грамотной работы коллег-телевизионщиков – только они могли дать мне в руки крайне необходимую информацию. Быть уверенным, что в утренних новостях по местному телеканалу хоть что-то скажут о загадочном ночном происшествии, я не мог, но чудо свершилось в нужный момент! Десять ноль-ноль утра, в завершение новостного выпуска – традиционная криминальная хроника: «Сегодня ночью в доме номер четыре по ул. Новая произошло непреднамеренное убийство. Пострадавший – неизвестный мужчина, на вид лет пятидесяти. По словам одного из жильцов дома, он обнаружил мужчину на чердаке, когда тот пытался ломом оторвать от пола одну из половиц. Вместо ответа на вопрос, с какой целью он проник ночью в чужой дом и чем занимается на чердаке, непрошеный гость ударил жильца. Между мужчинами завязалась драка, в ходе которой незнакомец упал с высокой лестницы, несколько раз ударившись головой. Жильцы дома оперативно вызвали «скорую помощь», но мужчина скончался по дороге в больницу, не приходя в сознание. По заявлению сотрудников правоохранительных органов, личность пострадавшего устанавливается».
Проклятье – кладоискатель погиб! И в тот момент мне было совершенно неважно, что я его так и не увидел. Он погиб по моей вине, ведь это я сдуру наплел ему, где нужно искать несуществующий клад. Кстати, как он попал на чердак, если за время ночного дежурства ни один человек так и не вошел в подъезд дома? Я не мог найти объяснение этому обстоятельству. Впрочем, детали интересовали меня меньше всего. Своими необдуманными словами и действиями я убил человека, мало того – в момент трагедии я находился в самом центре событий, спокойно наблюдая за происходящим.
В размышлениях о случившемся я провел весь день. Опровержение не помогло, и ситуация с опубликованной статьей про клад разрешилась самым печальным образом. Изрядная доля вины за гибель человека, безусловно, ложилась на газету, не говоря обо мне самом. Хотя, о моем личном участии в описанных событиях никто ничего не знал. И хорошо, что не знал...
Я не сомневался, что рано или поздно узнаю подробности несчастного случая, происшедшего той зловещей ночью. Так оно и вышло, причем, информация стала поступать ко мне сразу из нескольких источников. Корреспондент нашей газеты, конечно, побывал на месте трагедии и переговорил с одним из главных действующих лиц – жильцом, разбуженным подозрительными звуками на чердаке. Мужчина подтвердил уже сказанное в телевизионных новостях, добавить ему было нечего. Разглядеть погибшего как следует, ему не удалось, так как в темноте мало что было видно, да и драка оказалась скоротечной, а потом пострадавшего быстро увезла «скорая». Зачем незнакомец забрался ночью на чердак – неизвестно, но, по словам оперативников, на полу был обнаружен набор инструментов, которыми мужчина, вероятно, собирался воспользоваться.
Следователь Лаврушев напомнил о себе в тот момент, когда я понял, что жду очередного разговора с ним. Звонок из отделения милиции застал меня в редакции – предстояла тягостная встреча, которая могла пролить свет на трагические события, перевернувшие мою жизнь. Замечу, я ждал довольно жесткого общения, но так как ситуацию нельзя было исправить, оперативник не стал высказывать мне серьезных претензий:
– Лучше бы мы с вами здесь больше не встречались, – без предисловий начал Лаврушев. – Опровержение читал, но, как сами видите, журналисты трагедию не предотвратили. Очередной кладоискатель, только уже мертвый – прискорбный случай…
Я молчал, боясь нелепыми вопросами выдать скрытое участие в недавних ночных событиях. Все самое страшное уже произошло, да и я успел раскаяться в собственной безответственности, глупости – в чем угодно. От Лаврушева мне хотелось узнать только одно – имя погибшего. Кого я убил?
– Нам удалось опознать пострадавшего, но, к сожалению, родственников у него не осталось. Хоронить будут завтра, прямо из морга, – следователь как будто понял, зачем я пришел, и заговорил о самом главном.
– Бомж какой-нибудь. Кто еще решится на такие приключения? – не отпускал я оперативника от нужной темы.
– Не сказал бы. Инженер с образованием, в криминале не замешан. Работу имел и квартирой был обеспечен. Но вот что удивительно: много лет назад он жил в этом самом доме, на Новой.
Слова Лаврушева буквально вдавили меня в рваное кресло.
– Такое впечатление, что он сам что-то спрятал под полом и теперь пришел забрать ему принадлежащее. Наши сотрудники простучали стены и пол на том чердаке, тщательно все исследовали, даже металлоискателем прозвонили. Однозначно – ничего там нет. Странно как-то это все. Кстати, зовут его Сергей Мошечкин…
У меня под левой лопаткой резануло, словно холодным ножом. Серега Мошечкин? Я убил Серегу Мошечкина?
– Что с вами? – Лаврушев участливо посмотрел на меня.
– Нет-нет, ничего. Сами понимаете, что мне сейчас непросто...
– С вашей газетой я все понимаю, но для меня важно, чтобы подобных инцидентов больше не случалось. В принципе сказать мне большего нечего, можно было и по телефону пообщаться, а вы сюда приехали – время не пожалели. Давайте прощаться, у меня много других дел.
Я вышел из кабинета, разумеется, так и не сказав, что сам когда-то жил в злосчастном доме на улице Новая, и что Серега Мошечкин – друг моего детства. Надо ж было случиться такой беде, и как жить после этого! Меня одолевали самые тягостные мысли, грозившие обернуться вечным кошмаром. Встретить Серегу и собственноручно отправить его на тот свет... Но почему он звонил, сохраняя в тайне свое имя? Почему отказался от общения со мной? Причина была, но теперь я никогда не узнаю об этом, да что говорить – никогда не увижу самого Мошечкина.
Мое состояние граничило с полуобморочным, а в голове в тот момент звучало только имя Сереги. Как же так! Рассказать бы кому об этом лет двадцать назад, что я убью Серегу Мошечкина, никто бы не поверил. А сейчас и верить не нужно – несчастье уже произошло.
Домой я побрел пешком, в совершенно подавленном состоянии, и картины детства стали непроизвольно всплывать в моей памяти. Только они не грели меня мягкой парафиновой свечкой, как раньше, а причиняли жгучую боль. Серега был старше меня на год или два. Я прекрасно помню, как однажды мы с ним, озорства ради, взялись крутить переднее колесо стоявшего во дворе старого мотоцикла – хозяин жил на втором этаже и не мог видеть наших проказ из окна. По всей видимости, мотоцикл неровно стоял на земле, или мы лишили его равновесия, но громоздкая машина советского образца вдруг опрокинулась набок, едва не придавив нам ноги. Мы бросились врассыпную, испугавшись наказания строгого соседа. Еще помню самую сильную, как мне тогда казалось, грозу в своей жизни. Мы беззаботно носились с Серегой по улице, и вдруг раздался такой жуткий гром, что я от страха расплакался. Серега был старше и не испугался громких раскатов, а надо мной он долго и обидно смеялся, пока бабушка не увела меня в дом – начинался дождь.
Мошечкин был самым «продвинутым» в нашей детской компании и один раз вынес во двор откуда-то раздобытую бутылку с самодельной рябиновой настойкой. Попробовать настоящее вино вызвались все дворовые приятели, несмотря на малолетний возраст участников «застолья». Спрятались в кусты, примерно такие же, которые спустя годы я облюбовал в качестве наблюдательного пункта, и по очереди приложились к почти полной бутылке. Я не хотел отставать от лихих друзей и тоже глотнул слабо градусной, мутноватой жидкости. Хорошо помню, что меня чуть-чуть не вырвало. Сколько мне было тогда – пять или уже шесть?
Серега самым последним переехал с родителями из деревянного дома в современную многоэтажку. Помню, кто-то говорил, что ему крайне повезло с новой квартирой – не зря ждал. Какие у Сереги были увлеченья, и в какой области он работал, я не знал до самого последнего момента – разговора с Лаврушевым. Но не это главное.
По дороге домой меня осенило: ни за что не упущу единственную возможность проститься с Серегой, которого не видел черт знает сколько лет. Решение было однозначным, и на следующее утро я отправился в морг на похороны.
Не буду подробно описывать чувства, с которыми я провел тот день, и мрачный похоронный процесс, но должен признаться, что я простился с совершенно чужим человеком, жившим в моей памяти все еще маленьким озорным пареньком. Да, передо мной в гробу лежал Серега Мошечкин, но в его облике ничего даже не напомнило о друге детства, которого я знал все эти годы. Поседевший и совершенно незнакомый мне мужчина был единственным настоящим Серегой, и ему предстояло навсегда покинуть этот мир, чему яростно сопротивлялся Серега маленький, продолжавший жить и хулиганить в моей голове и претендовавший на звание «подлинного» Мошечкина.
Что касается подробностей, то о судьбе друга детства я узнал не так много. Проститься с ним пришли двое бывших коллег, случайно узнавших о загадочной гибели, престарелая соседка и какие-то давние приятели, не назвавшие имен. Все они по очереди говорили о неудачных браках Сереги и его одиночестве, объяснявшем малолюдные похороны. Вот и все. Ни одного знакомого мне человека в тот момент рядом с Серегой не было, но это не выглядело странным, ведь прошло столько времени, которое мы провели, почти забыв друг о друге. Волею судьбы статья о несуществующем кладе снова сблизила двух людей, но вот что из этого вышло. В общем, расставание с человеком из почти недосягаемого прошлого было тяжелым. Прощай, Серега Мошечкин. Пусть земля тебе будет…
С момента трагедии, а назвать иначе то, что случилось, нельзя, прошло около двух месяцев. Не могу сказать, что я стал привыкать к мефистофелевской роли, которую мне выпало сыграть в описанных событиях, но время брало свое, и волны переживаний, лишивших меня покоя, начинали утихать. В головокружительной истории с выдуманным кладом и моими хаотичными воспоминаниями о детстве была поставлена жирная точка. Жизнь вернулась в обычное русло, перестала казаться авантюрой, дурным розыгрышем, и вскоре я ощутил ее терапевтические свойства.
Все неожиданные сюрпризы, связанные с шокирующей гибелью Сереги, заставали меня на работе. Так случилось и в очередной раз – покой нарушил телефонный звонок в редакцию. Ситуация до того напоминала появление «в эфире» конспирировавшегося Сереги Мошечкина, что я испугался: неужели кошмар продолжается? Или, может, меня преследуют слуховые галлюцинации. В трубке снова раздался хрипловатый голос, до боли напомнивший…
– Здравствуйте, вы меня не знаете. Вернее, знаете, но крайне отдаленно. Меня попросил связаться с вами Сергей Мошечкин, еще до того, как погиб.
После первой фразы я облегченно вздохнул, стало ясно, что со мной говорил совершенно незнакомый человек. Впрочем, это обстоятельство помешало успокоиться до конца: на каких основаниях меня продолжают преследовать, ведь я сполна расплатился за необдуманную публикацию.
– Я тот самый строитель, который нашел в вашем старом доме клад, около тридцати лет назад. Признаться, не помню точно, когда это было. Вы меня слушаете?
Конечно, я слушал, но вот ответить что-то вразумительное не мог:
– Как вы меня нашли? И что сейчас от меня нужно?
– Лично мне, пожалуй, ничего. Но Мошечкин оставил ваш телефон и наказал позвонить в случае чего. В общем, я исполняю его волю. Серега сам с удовольствием пообщался бы с вами, но вот как все вышло. Кстати, вы молодец, что приехали на его похороны.
Знакомая ситуация: посторонний человек знал о каждом моем шаге, словно день и ночь вел слежку. Но меня это больше не настораживало.
– Вы давно знаете Сергея? – подавить любопытство в тот момент было сложно.
– Познакомились лет через пять после того, как я обнаружил в вашей квартире клад. – Начал все заново объявившийся вдруг рабочий – счастливый обладатель настоящего, а не выдуманного клада. – Познакомились случайно. С найденными деньгами я жил довольно замкнуто, мало с кем общался – боялся раскрыть свою тайну. Но в какой-то момент меня одолело желание вернуться к вашему дому, туда, где я в одночасье стал богатым. Знаете, это как преступник всегда норовит придти на место преступления, только я ничего противозаконного не совершал, за исключением того, что оставил золотые монеты себе, а не отнес в милицию.
Мужчина говорил обстоятельно, понимая, что его слова представляют для меня особую ценность. Но и я в равной степени был нужен гостю из прошлого – кому еще он мог излить душу, как не человеку, жившему в доме с кладом и знавшего Серегу Мошечкина.
– Однажды я набрался храбрости и приехал на Новую. Зашел во двор, сел на лавочку рядом с металлическими качелями. Я сильно изменился с тех пор, как работал в вашей квартире, и был уверен, что меня никто не узнает. Тем более, я почти не общался с жильцами. Но во дворе вдруг появился Серега Мошечкин. К тому времени ему было лет тринадцать-четырнадцать. Мне – исполнилось двадцать восемь. Сергей посмотрел на меня и поначалу ничего не сказал – скрылся в сенях. А через несколько минут снова выскочил во двор и подошел прямо ко мне: «Здравствуйте, а я вас помню», – сказал парень, которого, как мне казалось, я видел в первый раз. – «Вы делали в нашем доме ремонт, а потом куда-то пропали». Если честно, я не думал, что меня так быстро признают и сильно испугался. Но Сергей ни слова не сказал про клад – наверное, он ничего не знал об этой истории. По крайней мере, я так думал.
Дальше из телефонного разговора с рабочим я узнал, что он еще несколько раз случайно встречался с Серегой. Однажды это произошло в небольшом городском сквере, рядом с местным Домом офицеров, где по выходным собирались коллекционеры – филателисты и нумизматы. Мужчина, нашедший клад – кстати, он мне так и не представился, – принес с собой одну из золотых монет, чтобы продать любителям старины. Счастливчик периодически реализовывал николаевские червонцы или пятирублевки, чтобы иметь возможность жить на них. Так вот, в этом сквере частенько бывал и друг моего детства Мошечкин. Сложно сказать, чем именно он там занимался, скорее – просто рассматривал чужие коллекции марок и редких монет. Но бывшего рабочего он тоже приметил, и между ними опять состоялся короткий разговор. От моего дворового приятеля, разумеется, не ускользнуло то, с каким предложением его случайный знакомый обратился к нумизматам.
С тех пор прошло много времени, каждый из этих людей жил своей жизнью, но судьба периодически сводила их вместе, в том же самом городском сквере рядом с Домом офицеров – коллекционеры не меняли привычек, предпочитая встречаться в местах историко-патриотического толка. И снова в руках скромного рабочего мелькали золотые николаевские монеты – одна или две. Никаких выводов по этому поводу Серега Мошечкин тогда сделать не смог. Он сделал их спустя еще несколько лет, когда в зрелом возрасте случайно прочитал в нашей газете статью о кладе, найденном в его собственном доме. Вот тогда его и осенило!
– К тому времени золотых монет у меня уже не осталось, – продолжал обстоятельно рассказывать мужчина. – Но я не горевал. Клад избавил меня от нищеты: всю жизнь я спокойно работал, а когда нужно – продавал монеты. Зато Серега после вашей статьи совершенно потерял покой. Он быстро разыскал меня, показал газету, и тогда я понял – выкручиваться и обманывать бесполезно. Я рассказал ему о найденных золотых червонцах. Именно в тот день у Сереги и созрел убивший его план по поиску второго клада, о котором написал ваш журналист. Доказывать ему, что это может быть пустой выдумкой, было бесполезно – он буквально заболел идеей. Что касается меня, то участвовать в его авантюре я не мог – возраст, сами понимаете. Мне сейчас по дому, бывает, передвигаться трудно, не то, что клады искать. Да и деньги меня почти не интересуют.
– А почему Серега не захотел встретиться и поговорить со мной? До сих пор этого не понимаю, – поинтересовался я.
– Не могу за него ответить, кто знает – почему. Может, у Сереги не все в порядке с деньгами было или с работой. Зачем было делиться этим с вами. Говорили, с личной жизнью у него не ладилось. В общем, не хотел про себя рассказывать. Но, если честно, последнее время у него проблемы с головой начались – многие это стали замечать… Больным он сам себя, конечно, не считал, и о лечении даже не думал. Мне его очень жалко было, а тут еще этот клад, и такой финал…
– По телефону Серега сказал, что у него дома хранится тот самый горшочек, в котором были обнаружены золотые монеты. Откуда он у него?
– Это не совсем так, он хранится у меня… – Еще один телефонный сюрприз, давненько их не было. – Долгое время горшок стоял в шкафу у ваших соседей – вы и сами это прекрасно знаете. А после их смерти вместе с другой посудой он достался новым жильцам, которые не слишком дорожили его историей и держали дома как ненужную вещь. Горшок я обнаружил случайно, когда в очередной раз заглянул к вам во двор. Странно, что он прожил столько лет – наверное, меня ждал, – в трубке послышался короткий смех. – Горшок лежал у двери одного из деревянных сараев, которыми жильцы пользуются до сих пор. Там и другие предметы валялась, пустые бутылки. Но его я сразу узнал, потому что следы от монет на внутренней стенке до сих пор сохранились. Я показывал его Мошечкину, когда он был у меня дома. Хотите взглянуть?
Я отказался от предложения, хорошо понимая, что рабочий вряд ли будет встречаться со мной – никому это было не нужно.
– Что ж, спасибо за звонок. Наверное, теперь я знаю все – подытожил я телефонный разговор и положил трубку, может быть, раньше, чем этого хотелось звонившему мужчине.
Тема явно исчерпала себя. Добавить к этой истории было нечего: круговорот непредвиденных событий, вызванных опрометчивой публикацией о кладе, унес жизнь моего друга детства – Сереги Мошечкина. И никакие тайны, поднятые со дна минувших лет и раскрытые при моем роковом участии, не заменят этой горькой утраты. Возник из ниоткуда мужчина-строитель, обнаруживший в нашей квартире клад, нашелся даже сам горшок, в котором долгое время хранились золотые монеты. Вот только Сереги теперь не будет никогда.
После некоторых сомнений я рассказал о случившемся коллегам по редакции. Новый поворот в, казалось бы, завершенной истории произвел на них впечатление, и мне пришлось долго отвечать на перекрестные вопросы, разъясняя трагические подробности. А потом кто-то из молодых корреспондентов предложил заново написать об этом в нашей газете – мол, эффект будет, как от разорвавшейся бомбы. Мне даже не пришлось отвечать журналисту на откровенную бестактность – в редакции воцарилось гробовое молчание.