Примерно после недели устоявшейся полевой жизни, капитан Сидоров снова забеспокоился. Как так? Дрыхнуть целую ночь без всяких забот? Нет, думал он, так дело не пойдет. Наверное, капитану становилось плохо, когда другим – хорошо…
«А сделаю-ка им наряд ночной. Караул. Пусть по два часа пободрствуют ночью,» – решил он, хотя палатка стояла недалеко от соседних подразделений, буквально в двух шагах. Сначала пошли в ночной наряд рядовые – Яршо и Шеремет. Недалеко от палатки сделали кострище и поддерживали ночью слабый огонек, а заканчивая наряд, его тушили. Отслужив ночную смену, они рассказывали про ночные вылазки капитана. Примерно в середине ночи он выходил по малой нужде за угол палатки, а затем… Капитан понял, что и сержантов надо побеспокоить ночью, чтоб служба медом не казалась. Заплывут еще жиром… Петька дежурил первый раз. В основном поддерживал костерок да сидел на небольшой скамеечке. В середине ночи раздался скрипучий, но еще с басовой бархатцой капитанский голос:
- Кто дневальный?
- Я, товарищ капитан, младший сержант Чинин. Все в порядке!
- Вижу… - фигура капитана скрылась за углом палатки.
А через минуту оттуда… Петька аж вздрогнул. Ему показалось, что… Когда заводится пускач трактора, то его слышно в соседней деревне. Он разгоняет основной двигатель. Тот сначала кашляет, чихает не преставая: «Тыр-дыр-пыр, тыр-дыр-пыр!», затем двигатель довольно крякает и набирает обороты. Успевай глуши пускач и сбрасывай обороты основного мотора… Всё! Теперь трактор готов тарахтеть целый день. Капитан еще раз крякнул и полез в палатку.
Расположение полка радиофицировали и иногда включали послушать последние известия из Москвы. Из репродуктора неслось: «… В трудных полевых условиях приходится нашим солдатам и офицерам… Они с честью выполняют свой интернациональный долг, защищая интересы социализма в Чехословакии…»
Зачастили артисты из Союза, то одни, то другие, то заслуженные, то - любые. Больше нравились выступления молодых, особенно – ансамбля песни и пляски Северной группы войск, а вот заслуженные, как Петьке казалось, в чем-то им уступали. Но он был еще «тот» ценитель искусства, не отличал Баха от Бетховена… На каждом концерте звучали патриотические слова новых песен:
«… Здесь наши отцы проходили когда – то,
И мы по тревоге пришли.
Смоленские парни, рязанские хлопцы
Великой советской страны,
Пусть Праге как прежде свободно живется
Мы братскому долгу верны!»
Вроде бы, все правильно, концерты грели души солдат, укрепляли уверенность в правильности решений о их пребывании на чужой земле…
По вечерам уже стал вырываться слабый пар изо рта, вспомнили о шинелях. Осень чуть не забыла о своих правах, желая продлить теплую жизнь для солдат, но надолго растянуть это время не смогла. Пошли слухи, что мол задачу свою полк выполнил, во вверенном ему городке близ границы с ФРГ жизнь стабилизировалась, всё, что надо, работает. И, вроде бы, пора подумать о возвращении полка обратно, в Союз. Капитан Сидоров на такие слухи скептически хмыкал:
- Держи карман шире! Их еще долго надо успокаивать… Пока ихнего Дубчека не уберут – не успокоятся. Так что и зимовать придется кое-кому, - капитану до дембеля остался ровно месяц.
Будет он капитаном запаса, оденет гражданскую одежду, в которой его никто не видел, и Петька со взводом верных капитану архаровцев тоже не увидит…
Но слухи ходили не напрасно. Кое-какие части стали готовиться к возвращению на Родину, партизаны сдавали армейскую форму на склады, получая взамен свою, гражданскую одежду. Петькин полк получил приказ покинуть «подшефный» Пршибрам и готовиться к переезду на новое место. Палаточные бревна приказано взять, по возможности, с собой. Кто его - знает, где придется ставить палатки, может, в поле чистом…
- Поедем в район Миловице, – сообщил вскоре капитан Сидоров таким голосом, будто это было его решение.
- А где это?
- Недалеко от Праги, Около двенадцати километров от нее.
Снова марш, снова разрушена устоявшаяся за месяц жизнь, снова установка палатки, рытье под нее каменистой почвы.
- Такова спортивная жизнь! - не унывал Шеремет, поднимая всем настроение.
Миловице встретил ревом взлетающих МИГов. Прямо над местом будущего расположения палаток полка проходила их трасса взлета. Не успев набрать высоту, они, огромные железные неуклюжие птицы, казалось, вот-вот зацепятся за верхушки сосен или пихт. Наглядевшись на летающих монстров, попривыкнув к их шуму, начали обустраиваться.
Оказалось, что на склоне огромного холма, обращенного к югу, находилось большое количество готовых фундаментов. У его подошвы был когда-то военный городок немецкого производства. Фундаменты, как и все немецкие строения, очень хорошо сохранились. Начальство приезжало посмотреть на аккуратно сделанные основания бывших казарм и решило воспользоваться ими, построить городок на готовых фундаментах. А пока – рядом с будущим городком снова вырос палаточный со всей походной инфраструктурой. Палатки, выросшие рядом друг с другом, заняли площадь в несколько гектаров. Как и с какого времени в палатке прижилась пила, топор и лопаты, Петька уже забыл. Приходилось пускать пилу в ход. Климат уже плохо согревал, особенно в тепле нуждался капитан Сидоров, а буржуйка требовала дровишек, другого почти ничего и не было.
Вскоре стали прибывать эшелоны с составными элементами казарм и других помещений. Их называли финскими щитовыми домами. Видимо, еще в Союзе, из досок точно по размерам фундаментов, собирались стойки - буквой П, а на верхней перекладине ставился треугольник – для сборки крыши. Эта комбинация с помощью веревок укреплялась и, на расстоянии около трех метров от нее ставилась другая П - образная конструкция. Оставалось зашить стены, потолки и пол досками, продолжая наращивать части дома далее, до окончания фундамента. Крыша, утепление и прочие технологии, применяемые, может быть, не раз, не давали сбоя. Домики росли не по дням, а по часам, готовые - расцветали под зеленой краской и улыбались уютными белыми окнами. Возводили эти, крайне необходимые помещения, специалисты стройбата.
Подполковник Рассохин, бывший недавно комендантом городка Пршибрам, наконец-то приступил к обязанностям начальника артиллерии полка. Капитан Сидоров немножко потосковал, а что сделаешь? Закон природы или, как говорит Шеремет: «Такова спортивная жизнь!» Появились у Рассохина свои, артиллерийские, заботы. Вскоре он вызвал к себе Петьку и прямо спросил:
- Как во взводе обстоят дела со строителями? Умеет ли хоть кто держать в руках рубанок и ножовку, мастерок на худой конец?
- Конечно, - ответил Петька. - Мы же еще в школе проходили уроки труда, да и так приходилось кое-что делать… И каменщик у нас по профессии есть, из новеньких, Левченко фамилия.
В этот же день Рассохин, прихватив с собой Петьку и Шеремета, повел их в глубину леса. Минут через двадцать, после небольшого подъема и следовавшего за ним спуска, словно в сказке, показался на опушке диковинный дом под длинной черепичной крышей. Подполковник, видать, уже был здесь. Какую роль домик играл когда-то, зачем был построен, кем – стало ясно, когда изучили местность. Дальше дома, на огромной чистой безлесной поляне, параллельно дому, были сооружены земляные валы выше человеческого роста. Валов было шесть штук, а на обратной стороне у них оказались вмонтированы рельсы. Дошло до вояк, что по ним передвигались мишени, а все устройство в лесу – ни что иное, как стрелковый полигон. Домик – для офицеров, а под длинной крышей в летнее время – могло быть неплохое кафе, где можно было фрицам посидеть с кружкой пива в обеденный перерыв. Тем более, что пол под крышей был по-немецки забетонирован.
- Давайте назовем его как-нибудь, - вслух подумал Рассохин.
Петька когда-то познавал немецкий язык по учебнику пятого класса - единственному, попавшему ему в руки до самого ВУЗа, потому и выдал наугад:
- Хаус!
- А что? Пусть будет хаус! - согласился начальник.
- А мы тогда будем хаусята! - подытожил Шеремет.
Но это было не все, что увидели хаусята. Недалеко от хауса, взобравшись на опушку леса, стоял другой дом с огороженной усадьбой. Дом явно был жилым. От него вела хорошо утрамбованная дорожка мимо хауса и затем - на основную дорогу, по обе стороны которой были палатки. Ступени крыльца дома выходили напротив полигона. Сам каменный жилой дом был огорожен с остальных трех сторон, образуя усадьбу с площадкой для живности.
- Здесь будет винтовочный полигон, - продолжил Рассохин экскурсию, глядя на хаус под крышей, шагая мимо него, и опытным хозяйственным взглядом видя, наверное, реальный, только ему действующий полигон, - в самом доме, вы видите, надо вставить окна и двери, замки, стекло, печку нормальную… Побелить, покрасить, чтобы все было чин чином… А здесь – он остановился под крышей – будет снят план местности, в масштабе меньшем и наверху установим панораму и укрепим ствол.
Подобный тренировочный объект Петька видел на Брестском полигоне. Там стояла двухэтажная, построенная из теса, продуваемая ветрами, которыми славится голая местность, башня. Ступени круто вели на второй этаж, к снятой с орудия панораме со стволом от трехлинейки. Впереди, метрах в десяти, начиналась копия местности. Сержанты, командиры орудий, со своими приборами, производили вычисления, подавали команды наверх и там наводчик, крутя колесики панорамы, наводил орудие на цель. После раздавался выстрел из ствола винтовки и все зорко смотрели, где брызнет фонтанчик от разрывной пули.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/11/05/1435
*******
Картинка из интернета - спасибо автору.