Утренняя роса. Трава до трусов. Сниму ка я их, как и тапочки, шоб не замочить!
Свобода! Такую свободу испытываешь только в раннем детстве и на нудистском пляже.
Неглиже никого не смущает. Тебя как бы не замечают. Не разделят твой восторг и упоение свободой.
Свободой не дорожат. Но, потеряв её, плачут.
Я не плакал, а светился, как полная луна, отражённым солнечным светом.
В моих глазах отражалась синь небес. В моих ушах мёртвую тишину сменял шорох сада, рокот моря, звуки музыки.
Моё сердце ликовало, но я его никогда не слышал. А вы слышали ликующее сердце? Нет.
Я был тихоней, перевоплощением самой тишины, но не хотелось быть невидимкой.
Димкой назвали меня по ошибке. Не хотелось быть ни Димкой, ни невидимкой.
Хотелось, чтоб все видели меня, слышали меня, восхищались бы мной, как я восхищаюсь всем достойным восхищения.
Был бы я девчонкой, то не ходил бы голым, а разоделся бы в пух и прах.
Но что может быть лучше собственной кожи, чем любой кожи, рожи и одёжи?!
Не поняла меня несовершеннолетняя, что летняя прогулка обнажёнными – кайф.
Я был бы не против, чтобы она была бы рядом со мной голяком. Но её мама против.
Плоть ещё не созрела, а душа зреет то раньше плоти. Хочется поплавать с ней парой, как дельфины.
Эндорфины, гормоны радости, начали уже выделяться. А разделить радость не с кем.
Может быть с вами?