Магия шурум-бурума
( на фото Троицкий рынок)
Торговля во все времена являлась основой жизни любого общества. По ее законам и правилам можно судить о культуре населения, о его уровне цивилизованности и менталитете. Самара здесь не исключение.
До образования Самарской губернии в 1851 года в городе насчитывалось всего три приличных лавки, да и то с залежалыми товарами с Нижегородской ярмарки. Помещения были темные, что способствовало обману и надувательству несчастных покупателей: обсчет и недовес считались нормой. Дошлые самарцы часами торговались, сбивая цену. Основные торговые ряды располагались на Алексеевской площади. Маленькие лавчонки были занавешены разноцветными тряпками. Вот и вся эстетика торговли, а за ней открывался сущий кошмар: грязь, вонь, гниль. Торговали чем угодно, тут же забивали телят и баранов, кровь брызгала на прохожих. Иногда возникали драки, в которых в которых купцы выступали как единое братство, сокрушая любого обидчика. Полиция была насквозь куплена и только потирала руки в предвкушении очередных взяток.
На берегу Волги находился бурлацкий базар, куда ходить было просто опасно, государеву власть там представлял хромой инвалид полицейский. Купив гнилую рыбу, да еще с червями, самарцы говорили: «Ладно, хоть так отделался», а уж о том, чтобы вернуть непригодный к употреблению товар и речи быть не могло. Подобные неприглядные картинки из жизни самарской торговли увидел дворянин и интеллигент Петр Владимирович Алабин, посвятивший свою деятельность на посту Городской головы задаче придания городу цивилизованного облика. Подобную цель осуществить было непросто, так как варварство встречалось на каждом шагу, прорастало из пыли немощеных улиц.
Своими необузданными нравами поражал старинный Троицкий рынок. Самарскому полицмейстеру постоянно докладывали об очередных массовых драках между продавцами и покупателями, из Запанского сюда врывались ватаги горчичников, которые просто отбирали рыбу, мясо, сахарные головы. Усмиряли хулиганов лишь специальные отряды конной полиции. (ГАСО, Ф.1,оп.12,д.3425). Процветало здесь и мелкое воровство. То здесь, то там раздавался истошный крик: «Держи его, колбасу украл!» И опять начиналась свалка. При этом сами продавцы тоже не были ангелами. Обсчеты и обвесы считались нормой. В красный перец добавляли толченый кирпич, в черный – золу, сушеную воблу замачивали в воде, сметану разбавляли кефиром, молоко – водой.
Исключительной дикостью отличались торговки Троицкого рынка. Они готовы были вцепиться друг дружке в волосы, воспользовавшись любым ничтожным поводом. Так однажды две женщины за прилавком поспорили о новом городовом. «Он стрижен», - сказала одна. «Нет брит», - возразила другая. «Стрижен – брит, стрижен – брит!» Началась потасовка. Тетки катались по земле, царапались и кусались. Разнимать их пришел городовой. Он оказался лысым. Эту историю рассказала старожилка Мария ПетровнаВарламова. А вот еще одно ее воспоминание о традициях. Когда у самарца дрожали руки, его хлопали по плечу и участливо спрашивали: «Что, кур на Троице воровал?» Кстати, было отчего трястить рукам, так как власти достаточно жестоко относились к нарушителям спокойствия.
Посреди базара возвышался Позорный столб, к которому привязывали провинившегося и били кнутом под восторг и ликование зевак, кричавших: «Так ему, поддай еще!» Подобным образом наказывали не только воров, хулиганов и драчунов, но и спекулянтов-перекупщиков, презрительно называвшихся в народе «мартышками». Полиция допускала к торговле прямых производителей, снижая таким образом цены.
Коренные изменения в торговле начались с отменой крепостного права. Целая серия успешных экономических реформ буквально на глазах меняла все вокруг. Так случается в природе лишь с быстрым приходом весны. Снег, лед, холод, а через неделю зеленая трава и яркое солнце… На Троицу снесли Позорный столб, отменили должность палача. Начал действовать Окружной суд, а также мировые и третейские судьи.
Если раньше торговали с возов, и бабки ставили мешки с семечками где угодно, то буквально через десятилетие город покрылся сетью лавок, павильонов и магазинов. Если в 1840 году Самара насчитывала 120 лавок, то в 1875 году уже 697 лавок и 71 магазин. Большинство купцов вели торговлю в собственных частных помещениях. Традиционным тогда являлся особняк такого типа: огромный подвал, забитый товарами, первый этаж – магазин, цивилизованного европейского типа с ценниками, кассой, бухгалтерскими счетами и галантными продавцами. На втором этаже жил сам хозяин с семьей. Подобное построение торгового заведения создавало особые доверительные отношения между покупателями и продавцами. Товар в подвале всегда являлся гарантом любой сделки, да и хозяин, куда бы мог деться из собственного дома. Отсюда и доверие к качеству.
Первый бакалейный магазин подобного типа открыл купец Григорий Санин на Вознесенской улице, затем перенес на Дворянскую, а потом в собственный дом на Панскую. Он лично следил, чтобы приказчики не обсчитывали и не обвешивали покупателей. Всех работников, нарушивших его правила, безжалостно выгонял с самой дурной характеристикой. Он резко снизил розничные цены, ведя расчет лишь на серебро и золото. Горожане как на выставку приходили посмотреть на его красиво оформленные прилавки с яркими ценниками. Каждый входящие понимал, что торг здесь не уместен. Никого в Самаре уже не удивляло, что одни и те же товары на Дворянской стоили гораздо дороже, чем на Самарской или в какой-нибудь Солдатской слободе. Зеркальные витрины Дворянской зазывали самых состоятельных самарцев и за престиж покупать в центре нужно было платить особо. Происходило расслоение не только в среде покупателей, но и продавцов.
В 1875 году «Самарский листок объявлений» регулярно публиковал цены на товары потребительской корзины: пуд пшеничной муки 1 сорта – 2 руб. 20 коп. (крупитчатая), размольная – 1 руб. 26 кол., пуд картофеля – 12 коп., пуд. соли – 80 коп., пуд говяжьего сала – 3 руб. 50 коп., фунт коровьего масла – 22 коп., фунт подсолнечного масла – 16 коп., фунт говядины I сорта – 7 коп, фунт баранины I сорта – 6 коп., фунт телятины – 10 коп. Ждвая курица стоила 50 коп., гусь – 1 руб. Поросенок от 80 коп. до 1 руб. Как здесь не вспомнить знаменитую частушку: «Заводов знать не знала Русь, зато рублевку стоил гусь». Самарские бакалейные лавки пополнялись капустой из Симбирска и Казани, арбузами, дынями, виноградом, вишней, грушами, сливами из Астраханской губернии, яблоками из Саратовской, Симбирской губернии, Крыма, апельсинами, лимонами из Таганрога, но лучшие цитрусовые, впрочем, как и бананы с ананасами, везли из Санкт-Петербурга. Настоящими королями бакалеи становятся династии купцов Егоровых, Луковниковых, Мятовых, Аннаевых, Жуковых.
Бакалея привлекала возможностью продавать по сути дела все что угодно. Без получения дополнительных резрешений от властей, можно было быстро переориентироваться с одного товара на другой и получать высокую прибыль с оборота. В самарских газетах можно найти объявления, что в бакалейном магазине В. Я. Санина продаются то «спелые осетровые балыки», то «ревельские кильки» малосоленые Энрот, Демина, Таль и Меррекюль, то сливочное масло Шелашниковой и многое другое. Самарские бакалейщики умели продавать кислое с пресным. Не отставал в оперативности торговли Г. П. Сапрыкин. Газеты пестрели его рекламами: «Яблоки Антоновские и Крымские. Для украшения елки – груши, апельсины, лимоны, мандарины». Не проходит и месяца, как мы читаем: «Только у Г. П. Сапрыкина масло без подмеси: горчичное, подсолнечное, конопляное. Скоромное и сливочное – лучших экономий». Купец И. И. Бокарев продавал то лучшие окорока по 20 копеек за фунт, то самые сладкие конфеты, шоколад, печенье, вафли, мармелад, пастилу. Купцы внимательно следили за конъюнктурой. К Рождеству выбрасывали экзотические фрукты, к Масленице муку, масло, патоку, во время Поста увеличивали продажу рыбы.
Товары в те времена особой рекламы не требовали. Гарантией качества являлся Закон самодержавного государства, державшийся на могучем и разветвленном полицейском аппарате. Купцам всех гильдий подчас крепко доставалось от стражей порядка и судебных приставов. Мелкие уличные торговцы просто трепетали перед мундирами. Так за продажу гнилого мяса мещанка Матрена Абрамова была арестована на 5 недель. На 15 дней задержали мещанку Анну Павлову за продажу испорченной капусты. За торговлю негодным бульоном получила 3 недели тюрьмы мещанка Ольга Суховская. Мещанин Михаил Константинович Куркин подвергся штрафу в 10 рублей за продажу непригодной к употреблению солонины. За сбыт негодных фруктов Якубу Саркизову присудили штраф 5 рублей.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.839 ).Этот список можно продолжать до бесконечности, важно лишь отметить, что полиция сажала в тюрьму из гуманных соображений, так как отравившиеся негодной пищей могли просто устроить самосуд.
Объявленная Императором свобода торговли предполагала понимание свободы ответственности и узаконенной регламентации. Околоточные надзиратели носились по дворовым участкам и проводили обыски в сараях и погребах в поисках контрабандного товара. Подспорьем полиции служили секретные агенты-стукачи и дворники, следившие за тем, что, куда, кто носит, кому чего привозят. Вот типичный рапорт полицмейстеру от 21 февраля 1917 года: «При собирании сведений на Садовой ул., д.34 у мещанина Ковенской губернии Урия Ицкова Хаешь обнаружено во дворе в дровянике 7 мешков махорки и в бакалейной лавочке 6 мешков, весом 24 пуда 15 фунтов, 11 пудовых ящиков нюхательного табаку, 10 ящиков спичек».
Однако сила мелких торговцев заключалась в их умении объединяться и противостоять полицейскому произволу. Торговцы все того же знаменитого Троицкого рынка написали коллективное послание самарскому полицмейстеру: «4 февраля 1914 года. Городовые Троицкого базара Макаров и Титов занимаются вымогательством. Гонят с базара мелких торговцев, крестьян, мещан Самары. Мнут товар ногами у тех нищих торговцев, которые не в состоянии дать 20-30 копеек. Жаль смотреть на нищих мальчиков, продающих мелкую стеклянную посуду на руках. Вот у таких бьют посуду, бьют их по голове за то, что те не могут дать денег… Макаров и Титов получают с шинкарей каждый месяц по 50 рублей. Добрый наш начальник, пошлите переодетых сыщиков и наши слова подтвердятся. Макаров и Титов – господа базара, что хотят, то и делают, свежий товар арестуют, тухлый нет… Если все это не будет прекращено, пожалуемся Его Величеству Государю Императору». Проверкой материалов занимался начальник сыскного отдела Юдин.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2714,с.3).
О тяготах открытия собственного мелкого торгового дела рассказывает следующая самарская байка. Приехал в 70-е годы XIX века купец из Одессы и открыл на Заводской бакалейный магазин. Открыл-таки и ждет. Тут дамочка заходит. Он ей как положено на Молдаванке: «Что вам угодно, рыбонька?» Она так остановилась, подбоченилась: «Ага, я – рыбонька, значится – щука, значит у меня зубы есть, стало быть я кусаюсь, проще, я – собака? Граждане, он меня с… назвал». Вцепилась ногтями в лицо бедного купца. «Ну ничего, - подумал он, - первый блин комом». Другая дамочка в лавку заходит. Он ей: «Чего, голубушка, изволите? Она как закричит: «Я – голубушка, значит я птица, а потому порхаю, я – бабочка ночная, ветреная. Господа, он меня шлюхой назвал». Тоже вцепилась. Бедный купец уже еле живой, а тут новая мамзель заходит. Он ей без приколок: «Что угодно-с?» Она как завизжит: «Так если я – вдова, то со мной и перемолвиться нельзя. Вы что думаете, что я мужа своего действительного статского советника со свету сжила? Так вот вам за это!» Батон колбасы полетел в голову несчастного бакалейщика. Тот подумал: «Ничего, я с Молдаванки, все стерплю». На все товары повесил ярлыки и решил: «Больше слова не скажу, пусть попробуют «наедут». Тут в лавку ворвалась команда горчичников и палками перебила все витрины. Наш бакалейщик заплакал, а подошедший к нему полицейский заметил: «Ты что, брат, взгрустнул, это же наш околоточный так шутит, ты ж ему подарка не принес…».
Конечно, в Самаре всякое случалось, но уж слишком чернить полицию нельзя. Сотрудники МВД зачастую рисковали собственной жизнью, защищая порядок. Их стараниями пресекались мошенничество, ограбления и убийства. Хулиганы и дебоширы как огня боялись людей в мундирах. Старожилы вспоминали, что в те времена горожане, практически, не имели замков на дверях. Молочницы ставили по утрам своим постоянным покупателям продукцию на крыльцо, зная, что ее никто не украдет.
В 1900 году на Троицкой площади мы находим огромные бакалейные склады оптовой торговли: Вайнберга Исаака Герцевича, Каргина Ильи Васильевича, Каплуна Лейзера Шлеимовича, Корунова Ивана Петровича, Мецлера Александра Михайловича, Савинова Александра Александровича, Федорова Ивана Абрамовича. Интерес к оптовым складам возрастал. Городские власти в апреле 1909 года пошли навстречу купечеству и выделили в аренду еще три места на Троицкой площади в корпусе № 7 сроком с 1 мая 1909 года по 1 мая 1910 года для торговли картузами и шапками за 690 рублей, два места на городском выгоне около Постникова оврага и сада Колесникова с 1 мая 1909 года на год для торговли бакалейными товарами за 360 рублей, пять из шести мест на набережной реки Волги, против 43 квартала сроком со дня утверждения сдачи Городской думой до окончания навигации в 1909 году для торговли сухой рыбой за 335 рублей. Подобное интересовало, конечно, лишь купцов III гильдии
Наиболее известными владельцами розничной бакалеи были А. И, Егоров, В. Я. Санин, А. А. Новокрещенова на Дворянской, И. А. Журавлев, П. Н. Рухлов, Т. П. Свешникова, Е. П. Кремнев на Панской, Е. Я. Жукова угол Заводской и Николаевской, угол Соборной Г. И. Иванов, угол Сокольничьей Ф. Е. Колесов. На Л. Толстого содержал бакалею армянин А. Акопьянц, на Почтовой - немцы братья Мецлер. Ряд бакалейных магазинов на Троицкой принадлежали татарам.
Самарская бакалея, как мы видим, была интернациональна и разбросана по всему городу. Кроме бакалейных магазинов действовали сотни бакалейных лавок и лавчонок, повсюду бакалейные товары продавали с лотков. Любой самарец мог получить право на торговлю. К началу века Самара стала одним большим прилавком. Так в нашем городе формировался европейский рынок, школу которого горожане начинали познавать с раннего детства. При лавках и магазинах было множество посыльных, разносчиков товаров зачастую в возрасте до 12 лет.
Разбогатевшие уличные торговцы оказывались владельцами магазинов. А в свою очередь последние иногда становились заводчиками, владельцами крупных торговых домов, хозяевами гостиниц, домовладельцами. Знаменитые династии Головкиных, Новокрещеновых, как и многие другие начинали с простых коробейников. Бакалейщик Аннаев стал владельцем престижных спитрозавода, дачи и гостиницы.
Бакалея – родоначальница всей самарской торговли – в начале XX века претерпевает серьезные изменения. Если в 1900 году мы находим около 400 лавок и магазинов с бакалейным товаром, то в 1911 году – около 30, а к 1915 году они практически отсутствуют. В Самаре, как и во всей цивилизованной Европе, начинается процесс зарождения так называемых супермаркетов и универсальных магазинов. В 1911 году на углу Соборной и Панской был построен Новотроицкий торговый комплекс или товарная биржа. Неискушенный читатель скажет: «Ну, что здесь такого? Открыли и Бог с ним». А Бог действительно был рядом с ним. Торговый центр воздвигали бок о бок с Троицкой церковью, что являлось по тем временам немыслимым святотатством. Известно как Христос изгонял торговцев из храма, но толстосумы I и II гильдии имели настолько большой экономический и политический вес, что заставляли самого губернатора как царского наместника закрывать глаза на эту оказию. Как говорится, когда капитал действует, православие должно потесниться.
Исчезают оптовые бакалейные склады с Троицкой площади. Ассоциации купцов закупают огромные партии товаров и не пользуются услугами посредников. Вместо бакалейного «шурум-бурума» возникают специализированные чайные, кондитерские, винные, булочные, колбасные, фруктовые и прочие магазины со своими особенностями, со своими торговыми марками. Эпоха бакалеи для Самары, да и для всей России была школой бизнеса.
Вот так и жила Самара, разделившись на тех, кто стоял по одну сторону прилавка и тех, кто по другую, а объединяло всех стремление к процветанию города. Тогда понимали, что чем меньше бедных, тем меньше проблем у богатых. А закончить хочется еще одной самарской байкой о трудностях купеческой жизни. Один приказчик звал другого приказчика в воскресенье в гости. Иван Петрович, приходи ко мне завтра посидеть. Когда? Часа в четыре. Не могу. Почему? Надо Деревянное масло перепускать с подсолнечным. Ну, тогда в пять. Не могу. Нужно чай с капорскою травою мешать. Коли в пять нельзя, то приходи в шесть. С удовольствием бы, но тоже не могу. Надо соленые грибы водою разбавлять. Заходи в семь. И в семь не могу. Гнилые орехи маслом буду вспрыскивать и в мешке перетряхивать. Если и в семь нельзя, то приходи в восемь. Тоже некогда. Жареный кофе с цикорием нужно перемешивать. Неужели и в девять нельзя? Нельзя. В сахарный песок буду картофельную муку прибавлять. Фу, черт возьми! Приходи в десять. Не могу. Очистки из кадок русского масла необходимо перетопить. Надеюсь в одиннадцать придешь? Не приду. Почему? Русский крахмал в заграничные этикетки буду запаковывать. Если уж и в одиннадцать нельзя, то жду в двенадцать. Не могу. Почему? Спать ложусь. Утром в пять часов вставать надо, следы заметать.
Этот разговор записали в 1913 году владельцы ресторана «Аквариум» братья Ивановы, а они то уж знали толк в торговле.