Самоподготовка для детворы
Достойные ребята Халимовы записались в учебную биографию не случайно. С ними связана большая часть жизни, в период дошкольного воспитания. Не могу с уверенностью сказать, что от них я научился матерным выражениям. Эта наука входит в юное сознание как-то сама собой незаметно, и редко она связывается с конкретными учителями. Из нашей родной земли, по которой мы делаем первые шаги, прямиком в нас прыгает, как это делают блохи, перелезая на собак, когда тузики валяются по земле, радуясь полуденному солнышку.
Когда мне было лет пять или семь, однажды я зашёл по важному делу к своему приятелю Лёне Фенькину и был озадачен: его братик Юра, не умевший ещё ходить, грамотно выражался, ползая по полу. Применял новейшее слово, которому я сам только что обучился. То было, наверно, сразу после проведения ХХ съезда. Новое слово я услышал, проходя мимо «Голубого Дуная», где мужики за кружкой пива анализировали международное положение, и по культу личности вопросы они попутно решали, делились мнением о «Никите». Слово то было – не такое страшное, как нынешнее «козёл», но всё равно серьёзное, и произрастало оно из женского корня, самого непечатного, с переводом в мужской род через слияние с английским эквивалентом слова «мячик» и применено было в «Голубом Дунае» в качестве выражения вместе со словом «лысый» в характеристике «Никиты». Так Юра, ползающий на полу, уже выражался почти по-английски: «Уйди, п...л лысый!» – говорил он строго, обращаясь к подстриженному под ноль старшему брату, который пытался у него отобрать пачку маминых папирос, когда я зашёл по делу.
Я могу точно сказать, Юра не смог бы доползти по рытвинам и ухабам до «Голубого Дуная», а выражение было очень свежее. Даже я, многому обученный, пяти, а то и семи лет серьёзный парень, вчера до позднего вечера ничего подобного ещё не слыхал. Как оно к Юре, живущему без папы, тогда попало? Мама Феня была, конечно, ни при чём – она была тихая, скромная и очень добрая женщина, умеренно в бога веровала. Международная обстановка мало её волновала и вообще редко чего вслух тётя Феня говорила, а про лидеров компартии при детях тем более промолчала бы.
Лёнька, по всему было видно, новое русско-английское выражение, не считая первого женского корня, усваивал вообще впервые, а потому Юру на правах старшего в семье, отодрал ремнём, чтобы впоследствии он по-иностранному не выражался. Это уже после и Лёнька, и все прочие граждане России, нацелившиеся на европейские стандарты, привыкнут к тому выражению и будут его применять почти как ласкательное.
Если не считать случавшейся иногда порки, дошкольное образование мы получали методом самообучения. Доходили до всего своей головой во время общеполезных практических мероприятий, которые моя бабушка обозначала единым выражением: «собак гонять». Занятая огородными делами, курами и коровой, имея за спиной трёхнедельное образование – папа-кулак в своё время ей сказал «достаточно», – она не в силах была вернуть нас с братом с улицы в лоно общепринятой в городах системы дошкольного воспитания. Садик на селе был. Но по какой-то причине в садик нас не отдали, как и многих прочих ребяток нашего возраста. И без садика у нас была куча задач под общим заголовком «гонять собак».
А чему интересному научат в садике? «Октябрята – дружные ребята» петь хором, в детское домино играть. Это когда ты умеешь солидно уже стучать об стол настоящими чёрными костяшками, забивая взрослого «козла» и лихо шлёпать крестовой шестёркой, играя в «Шамайку»! И ты уже слушал взрослую поэму о Луке, которую Генка Халимов тайком унёс из дома, чтобы похвастаться знанием классической поэзии, в то время как в садике ещё ходьба хороводом и «берёзонька во поле стояла.».
А Генка Халимов ещё классно пИсал – ему принадлежал рекорд по дальности полёта струи. Он зажимал, как потом уже я узнал приличное название предмета, крайнюю плоть, она у него надувалась, а когда он отпускал пальцы, писал он лучше и дальше всех. Я писал хуже всех, занимая последние места в тех престижных соревнования, потому что опытом Генки Халимова в тот раз не воспользовался, опасаясь, что бабушка заругает. Сплёвывать сквозь зубы, как он показывал, я так до сих пор и не умею. Зато от Генки научился свистеть громко, заложив в рот пальцы. И плавать в пруду в компании с утками и гусями я научился с ним вместе.
Благодаря плодотворному союзу были у нас в том спорте завидные успехи: плавать мы стали раньше других, на равных делясь опытом, хотя Генка был на два года старше. Ключевой момент перехода на новую ступень развития случился нечаянно, когда я булькнулся под воду целиком, за что-то корявое на дне ногой зацепившись. И почему-то не испугался, а вдруг понял, размышляя там с зажмуренными глазами, что самое важное – это научиться нырять, чтобы плыть на поверхности не было уже страшно. И когда я вылез подышать, отплёвываясь и моргая, открытием поделился.
Мы стали усердно нырять на мелководье и в результате обнаружили, что утонуть не так и просто. И освоили стиль «по-собачьи» – первыми из нашего помёта. Плыли гордые, разгоняя курсировавших по соседству и гусей, и уток, которые писали и какали прямо в водный бассейн, внимания не обращая на наше с Генкой возмущение, и глазом кося на ребят, применявших в качестве учебно-подсобного плавательного инвентаря палки различного калибра, если приличного обрезка бревна им не доставалось. Ребята от нас секрета не получили, а потому страшно завидовали, вцепившись в утянутые с бревенчатого сруба для будущей бани деревянные предметы, чтобы не утонуть, пугая теми палками гусей и уток.
Так случайно была усвоена общефилософская наука: чтобы уверенно держаться на плаву, надо пройти учебный курс по утоплению. И тогда тебе ничего не страшно. Не надо путать с умышленным банкротством – то вообще уголовная статья.
Генка усвоил. По этой причине в зону второй раз он шёл смелее. Даже не просил судей смягчиться с приговором.