Металлургический ферросплавный завод строился «с колес» в 1942 году. Через год дал первую плавку. Вместе с оборудованием прибыли рабочие-плавильщики с семьями, а также специалисты. Справа от основных цехов поближе к мелкой речонке стихийно без плана выросли мазанки работников охраны и строителей, поселок назвали Вохра (военизированная охрана). Завод имел оборонное значение.
Эвакуированных специалистов временно разместили в ведомственных бараках. Эти бараки дожили до перестроечных времен и в одном из них была первая моя школа. Позже построили огромную четырехэтажную десятилетку, но первый класс я закончила в бараке.
42 человека в классе. Первая учительница Мария Васильевна. Мы ее боготворили. Я была уверена, что она даже в туалет не ходит, богиня одним словом. После первого дня занятий я заблудилась по дороге домой и пошла совсем в другую сторону. Шла и плакала. Меня случайно увидел папин брат дядя Толя и подвез на своем самосвале домой.
В первом классе мне дали (забыла на что) пять рублей и на перемене я решила купить красного петушка на палочке. У ворот школы какая-то женщина продавала леденцы.Зеленые, желтые и красные животные неопределенного вида не известные науке, да еще на палочках. Но петушок! Красный красавец притягивал взгляд и вызывал сильное слюноотделение. Я протянула 5 рублей и мне ссыпали в школьный передник всех петушков и все леденцы. Женщина засуетилась и быстренько ушла."Угощайтесь", -сказала я входя в класс. Хватило всем. Леня Шубин, на правах моего соседа по парте, взял и для своего младшего братишки.
Просто я еще не знала о существовании СДАЧИ.
В степи по другую сторону железной дороги строился поселок Заводской. Длинные улицы протянулись параллельно железной дороге. Одноэтажные частные дома росли как грибы после дождя. Строительного материала было много – это отвалы шлака. Шлак можно было брать бесплатно. Добавляли бетон и песок, заливали в опалубку, 9 рядов и стены готовы. За лето дом готов, на следующее лето ставили крышу и забор с воротами.
Если бы не дядя Толя мы бы вряд ли построили свой дом. Шофера вообще народ смекалистый, ездят по городу, знают, где что есть, что можно купить, взять или достать. Хотелось дом попросторнее, но потом выяснилось, что на перекрытие нет столбов нужной длины. Надо было пятистенок делать. Дядя Толя и здесь нашел выход. Он договорился с прорабом и купил несколько столбов для ЛЭП.
Лето 1955 года мы прожили в сарайчике, а осенью въехали в свой дом. После съемных квартир комнаты казались огромными и светлыми.
В центре поселка военнопленные построили клуб металлургов необычной архитектуры. Он высился трехэтажной серой громадой с овальными белыми выемками в стенах. В нишах стояли скульптуры. Помню только скрипачку в длинном белом платье со скрипкой. Пять ступенек входа слева и справа охраняли львы свирепого вида с растрепанными гривами.
Перед клубом был воздвигнут фонтан с четырехугольной чашей. По углам присели страшные грифоны, извергавшие струи воды из пасти. Домов подобного вида больше никогда не строили в поселке. Это было что-то инородное и иноземное. Догадываюсь, что и львы и грифоны прибыли из Германии сразу после войны. Военнопленные уехали, а они остались. Остался необычный клуб со львами и грифонами, на которых гроздьями висели дети в ожидании начала сеанса в кино.
Вдруг как-то сразу внезапно вырос военный городок. Дети офицеров ходили в нашу школу и мы знали, что они приехали из разных областей и республик СССР. По ночам проносились тщательно упакованные в брезент литерные составы. На юг, на юг в город Ленинск. А там и Байконур рядом. Иногда не проучившись и четверти наши друзья уезжали в Ленинск, обещали писать, но ни одного письма мы не получили, даже Мария Васильевна от своего «Сирожи».
Сережа из Белоруссии нас смешил своим произношением. Такой смешной добродушный белый медвежонок. Клятвенно обещал написать любимой учительнице и не написал. А может, написал, да не дошло?
Временами по поселку проносились слухи: «Вы вчера видели? Что это было?» Были неудачные запуски и мы свидетели. Однажды вечером возвращались ватагой с речки и вдруг на южном темном склоне неба взошло голубое зарево с оранжевым шаром посередине. Зарево расширялось, а шар взорвался и опал мелкими звездами. Стало очень страшно и мы разбежались по домам.
О том, что на Байконуре что-то не так можно было утром судить по множеству следов от самолетов за ночь. Все небо в белых полосах, с разных сторон, но все на юг. Если все нормально, то за ночь 1-2 реверсивных следа.
Жили в режиме секретности: завод секретный почтовый ящик, секретная военная база ракетчиков. Куда идут бесконечные ж/д составы секрет, но это все знали. Не болтай, никому не рассказывай.
Мне моментально запретили переписываться с девочкой из Болгарии, как только она задала вопрос, чем занимаются люди нашего поселка на заводе. Остались на память от «другалки Нади» красно-белые кисточки марцишор – весеннее приветствие и пожелания здоровья.
В апреле 1961 года мы почувствовали свою сопричастность к полету Ю.Гагарина. Как будто он из нашего поселка, наш, свой, родной и близкий. Некоторые события и наблюдения сложились в определенную картину, кое-что прояснилось из газет.
Мы пятиклассники ходили на митинг к клубу ферросплавного завода, висли на грифонах и кричали: «Га-га-рин, ура!!!»
Наш заводской поселок ликовал, ведь все работали на заводе, выплавлявшем специальные легированные добавки с хромом для космического машиностроения.