Как–то в конце августа Гришка, получив зарплату в правлении колхоза, отметил это дело с товарищами по работе. А так как в селе был только магазин, то есть, ни столовой, ни буфета – такого рода заведений там не было, то обмывали получку под ракитовым кустом в тенёчке. Ну, и, конечно, при этом минимум закуски. Выпив, мужики разошлись по домам.
А наш герой решил ещё добавить для поднятия агрессивного духа. Зашёл в сельмаг и купил себе бутылку водки, а детям конфет и пряников. Вышел на улицу, огляделся ещё не совсем мутными глазами. Солнце, хотя и клонилось уже к горизонту, но пекло основательно, ветра не было, в воздухе пыль, мухи, да грачи где–то каркают. Не с кем даже поругаться, а не то чтобы подраться. Собаки, и те попрятались в тень и спят. Поморщившись от такой скуки, Гришка вытащил бутылку из кармана, отпил из горлышка полбутылки, зажевал пряником и двинулся по улице вдоль села. Вначале, когда вышел из магазина, он планировал идти домой, это всё-таки четыре километра, пока дойдёшь, и темнеть начнёт, но после очередной порции водки, да без закуски, хмель взял своё, и в его душе забродило буйство. О доме он уже забыл и направился в колхозный сад, который располагался сразу за огородами. Там у самого въезда стоял большой шалаш, а возле него под яблоней сидели сторожа.
— Куда идёшь, Григорий? Окликнули они, когда он поравнялся с ними.
— А ты што, будешь указывать мне куда ходить? – Свирепо рыкнул тот.
— Это же колхозный сад, а мы сторожа.
— Колхозный – значит мой, где хочу, там и хожу. Может, я яблочка детишкам хочу сорвать. А ты мне запрещаешь? Да? – Двинулся Гришка на них, сжав кулаки.
Один из сторожей юркнул в шалаш и тут же вышел оттуда с увесистой дубинкой. Увидев такой поворот дела, визитёр остановился.
— Если ты хочешь яблоками детишек угостить, то мы сейчас тебе нарвём.
— Ты што мне указываешь. Я сам нарву, сколько мне надо. Тебе што, для трудового человека колхозного яблока жалко?
— Да не жалко нам, но в сад ты не ходи, там собаки спущены, а они у нас злые, могут порвать.
— В гробу я видал ваших собак. Я на фронте не боялся, а ты меня собаками пугаешь.
И Гришка двинулся вглубь сада, не обращая внимания на призывы сторожей вернуться.
— Да чёрт с ним, пусть идёт пьяный дурак. Нарвётся на собак, не пойду выручать, - в сердцах сказал тот, что был с дубинкой.
И всё-таки Гришка столкнулся с собаками. Завидев чужого на своей территории, три здоровенных пса дружно зарычали.
— Это вы на меня рычите, гады? – Зарычал он на них. – Я вам покажу, как на трудящегося человека рычать, - замахнулся он на них своей авоськой.
Собаки зло залаяли. Тогда Гришка нагнулся в поисках камня или палки, но, потеряв равновесие, рухнул носом в траву. Псы сразу же накинулись на него, а он начал отмахиваться от них руками и ногами, чем привёл их в большее остервенение.
Сторожа, заслышав собачий лай и Гришкины рычащие возгласы, не торопясь, двинулись в ту сторону.
— Пусть они его немного потреплют, будет знать, как дебоширить, - ворчал Исаев.
Но когда лай усилился и стал злобнее, сторожа побежали выручать дебошира. Отогнав собак, они помогли Гришке подняться и отвели к шалашу.
Лицо, руки, одежда у того были в крови. Мужики обмыли ему лицо и руки. Лицо не было тронуто, а вот руки довольно сильно искусаны.
Опасаясь, что у него могут быть порваны вены на руках, они решили отправить его в больницу. Один из них сбегал в правление колхоза, вскоре к саду подъехала подвода. Гришку усадили на телегу и отправили в больницу за четыре километра от села. Там ему промыли раны и наложили несколько швов. На другой день Гришка вернулся домой с забинтованными по локоть руками.
Кажется, уже и возраст давным–давно не юношеский, да и доставалось ему немало и не один раз, пора бы одуматься, вернее, задуматься над своим поведением. А он всё продолжал в том же духе. Его всё время тянуло на выпивку, а как выпьет – на драку.